2
— Ты уже в третий раз проверяешь почтовый ящик, — проворчала Патрисия. — Чего ты ждешь, выигрыша в лотерею?
Племянница слегка покраснела.
— Я надеялась, что придет ответ от Рональда Рассела. Прошло уже целых две недели!
— Две недели не такой уж большой срок для человека его положения, — попыталась утешить ее Патрисия, не отрывая глаз от пишущей машинки с начатым письмом в страховую компанию. Вдруг ее пальцы замерли на клавишах. О нет, этого не может быть! — Разве ты напечатала письмо не на бланке школы? На какой адрес должен прийти ответ?
Элис смущенно повела плечами:
— Конечно, я взяла школьный бланк, но…
— Что «но»?
Пат едва могла говорить из-за комка в горле: она совсем не собиралась ввязываться в это дело. Всего лишь помогла девочке набросать черновик письма, поскольку та придавала своему посланию большое значение. Племянница и понятия не имела, каких душевных мук это стоило. Даже сейчас, после пяти прошедших лет, Рональд Рассел оставался незаживающей раной в ее сердце.
— Элис! — требовательно повторила Патрисия, когда молчание слишком затянулось. — Что значит «но»?
— Наш учитель все время говорит, что нужно проявлять инициативу, вот я и проявила, — стала оправдываться девочка. — Я добавила от руки приписку, и на конверте — твой адрес. Думала, что так быстрее получу ответ… Ведь я здесь пробуду еще месяц, пока не вернутся мама с папой. Я же не могла воспользоваться нашим адресом!
— Но теперь ему известно, где ты живешь!
Где я живу, чуть не вырвалось у Патрисии.
Элис не могла понять причину беспокойства любимой тетушки.
— Он не какой-то там маньяк или еще что-то. Он знаменитый и уважаемый музыкант. Ничего страшного, что я воспользовалась этим адресом, правда?
Озабоченное лицо тети не позволяло детскому голосу звучать уверенно.
— Что за приписку ты сделала?
Лицо Элис залила краска:
— Я написала, что, когда слушаю его записи, у меня мурашки бегут по коже. Даже не знаю, зачем я это добавила. Ты хорошо составила письмо, но мне захотелось добавить что-то от себя. Ты думаешь, этого не следовало делать?
Чувство вины в набухших от слез глазах девочки заставило Патрисию смягчиться.
— Ничего ты не испортила. Специалисты по психологии рекламы говорят, что постскриптум — самая читаемая часть делового письма. Тут сработала твоя интуиция.
— Правда? Значит, все в порядке? Мне надо было посоветоваться с тобой… Я так рада, что ты на меня не сердишься!
— Я не сержусь на тебя, — успокоила племянницу Патрисия и украдкой вздохнула.
Этот ребенок не подозревал о ее давних отношениях с Рональдом Расселом, когда она занималась авторскими правами его фирмы звукозаписи. В то время Элис и ее родители жили далеко, в Далласе. Девочка не в состоянии была понять чувств женщины к человеку, который так далек от ее круга, что их любовь могла показаться чудом. Для Патрисии он являлся мужчиной мечты, и теперь с трудом верилось, что знаменитость проявила интерес к неискушенной девушке, какой она была в двадцать один год.
Единственным осложнением в их отношениях оставалась его красавица секретарша Хелен Монтрей. Патрисия до сих пор помнила ледяной тон, которым ее встретили в их офисе. В присутствии этой холеной самоуверенной особы девушка чувствовала себя неуверенно. Она остро осознавала, что ее одежда, приобретенная в одном из универмагов, не шла ни в какое сравнение с нарядами мисс Монтрей от лучших модельеров. Кто-то в агентстве сказал Патрисии, что секретарша Рассела из состоятельной семьи. У нее не было необходимости работать секретарем, и то, ради чего — или кого — она это делала, не укрывалось от посторонних глаз.
Интересно, удалось ли Хелен обольстить босса? В светских хрониках не появлялось на этот счет никаких сообщений, но Рассел вполне мог сохранить их союз в тайне.
Острая боль пронзила Патрисию при мысли, что Рональд мог жениться на Хелен. Очевидно, Элис заметила огорчение и печаль в глазах тети.
— Ты чем-то расстроена?
Пат с трудом улыбнулась:
— Все нормально. Просто я слишком долго сижу сегодня за машинкой и у меня разболелась голова.
— Ты же сама мне не раз советовала: «Иди и разомни мышцы, глотни свежего воздуха».
Несмотря на душевное смятение, Патрисия рассмеялась:
— Ты говоришь в точности как твоя мать!
Сестра, которая старше на восемь лет, обожала давать советы Патрисии. Теперь дочь Оливии прекрасно усвоила нравоучительный тон матери.
Тетушка взъерошила светлые шелковистые волосы племянницы, вынула из каретки незаконченное письмо и поднялась.
— Да, ты права, глоток свежего воздуха мне не повредит. Моя бумажка подождет до завтра. Можешь воспользоваться этим печатным агрегатом для выполнения домашнего задания.
Лицо Элис вытянулось:
— Я собиралась пойти с тобой, тетя Пат!
Патрисия настойчиво подтолкнула девочку на кресло перед машинкой; хотя компания Элис приятна всегда, сейчас она чувствовала острую необходимость побыть наедине со своими мыслями.
— Уроки, которые нам задают, — прежде всего, мадемуазель.
— Кто из нас теперь говорит, как моя мама?
Не по-детски вздохнув, Элис заняла освободившееся место, и частые удары клавиатуры становились все глуше по мере удаления Патрисии от дома. Девочка продолжала работать.
Дорожка, ведущая к заливу, нуждалась в очистке от сорняков, с чувством вины отметила девушка. В последнее время она была слишком занята, приходилось зарабатывать на жизнь и для Элис. Хозяйка совсем забросила свой сад, а он требовал ухода. Дом построен в начале прошлого века, и вокруг него разросся густой старый сад; с годами его площадь уменьшилась, но и эта земля требовала постоянного ухода.
Возможно, Оливия права, советуя Патрисии продать дом. Вырученные деньги позволили бы ей купить скромную квартиру, а оставшуюся сумму можно вложить в ценные бумаги. Оливия даже предложила сестре свою долю за дом, поскольку, выйдя замуж, была вполне обеспечена. Девушка наотрез отказалась от этого предложения. Умирая, отец завещал эту собственность обеим дочерям с условием, что младшая будет жить в доме столько, сколько захочет. Это условие само по себе достаточный подарок, и девушка не могла воспользоваться еще и щедростью Оливии. Патрисия была полна решимости возместить сестре ее долю, хотя откладывать деньги и одновременно нести расходы по поддержанию дома в порядке оказалось намного труднее, чем представлялось ранее.
Только в том случае, если бы страстно влюбилась и собралась выйти замуж, Патрисия могла покинуть Сквонегалу, однако, расставшись с Рональдом, она перестала обращать внимание на мужчин. Они казались неинтересными и даже опасными. Не могла она полюбить вновь, зная, какую душевную боль может испытать еще раз.
Любовь ранит, но еще сильнее ранит разлука. Уж лучше посвятить себя ведению хозяйства в отцовском доме; и хотя это занятие лишало Патрисию многих мирских радостей, оно было той ценой, которую приходилось платить и за свою свободу, и за право выбора.
Оливия не жила здесь с тех пор, как вышла замуж за Филиппа Дорста, тогда как Пат покидала его только на время своей двухгодичной работы в Париже. Болезнь отца вынудила ее вернуться домой, чтобы ухаживать за ним. Этот дом являлся родовым гнездом Стронгов еще с начала прошлого века. Унаследовав усадьбу, отец и сам передал ее в наследство дочерям, и младшая из них страстно хотела сохранить его.
Повернувшись лицом к дому, Патрисия с грустью подумала, что не многое осталось от того, что можно сохранить. Поддерживать дом в порядке при постоянном недостатке средств стало делом непростым; отец тратил на это почти все заработанные деньги и не оставил дочерям практически ничего.
И все же с того места, где девушка сейчас стояла, открывалась романтическая картина: старинный фасад в викторианском стиле, увитые плющом стены, башенки дымовых труб на крыше из старинной черепицы, приобретшей от времени сотни различных оттенков. С этой стороны в сад выходила широкая веранда, продолжением которой был просторный холл с дубовыми потолками. Наверху, куда вела винтовая лестница, заканчивающаяся миниатюрной башенкой, располагался причудливый лабиринт небольших комнат.