Быстро опустив глаза, Криста занялась тенями для век: интимное напряжение стало почти непереносимым, и девушка попыталась разрядить его разговором:

— Когда мы встречаемся с твоими друзьями?

Чуть темно-серых теней, чуть фиолетовых. Прекрасно. Пальцы не совсем твердые, дрожат…

— Я же сказал тебе, мы встречаемся в "Тинкерсе" в восемь.

Голос сухой, холодный. Он явно все еще оскорблен тем, что она произнесла имя Говарда, когда всем сердцем откликнулась на его ласки… Но ведь она еще не понимала тогда, что влюбилась в него!

В зеркале отразилась его загорелая мускулистая спина: Росс распахнул дверцы гардероба, где помещалась его одежда. Во рту у Кристы пересохло, а сердце колотилось, когда она разглядела широкие загорелые плечи мужа, его тонкую талию и стройные сильные ноги.

Нервно сглотнув, Криста спросила:

— Почему ты назвал все свои рестораны "Тинкерс"?

Она знала почему: Говард сказал ей. Но она не была снобом и не хотела, чтобы муж считал ее таковой. И если он поверит, что Криста не читала ту злосчастную статью, рассказывавшую о его нищенском детстве, тогда, может быть, его отношение к ней изменится. Ведь ее дерзости были естественной реакцией на его стремление шантажом добиться у нее согласия на брак!

Но Росс проигнорировал ее попытку наладить с ним контакт:

— Только не говори мне, что ты интересуешься чем-то, что касается меня.

— Конечно, я интересуюсь.

И это было правдой. Он был самым интересным человеком, с которым она когда-либо встречалась. Сильный, заботливый, искренний, честный, умный, и вместе с тем высокомерный — список черт его характера был бесконечным.

Росс, должно быть, почувствовал искренность в ее тоне, потому что ответил более доверительно:

— Я воспитывался в трущобах Ливерпуля и был младшим в большой нищей семье. Моим родителям и в голову не приходило пожениться, и мы жили в одной комнате полуразвалившегося дома. Своей бедностью мы выделялись даже среди других жителей этого нищего квартала. Нас звали презрительно тинкерс или ирландцы — вот почему я, открывая мой первый ресторан, назвал его "Тинкерс", как бы в отместку за мое несчастное детство. Название прижилось…

Шорох одежды сказал Кристе, что Росс одевается, и она почувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы повернуться на стуле и сказать ему:

— Я все понимаю.

Его ироничный взгляд сказал Кристе, что он сомневается в этом.

Росс выглядел великолепно в своем темпом костюме, но никак не мог завязать галстук. Криста чуть было не вскочила, чтобы помочь ему: она так часто помогала в этом отцу, что научилась делать это виртуозно. Но Росс, тяготившийся отсутствием принадлежности к высшему свету, мог неправильно понять ее предложение помочь. Вместо этого девушка спросила беспечно:

— А что случилось с твоими близкими?

Росс холодно осведомился:

— Думаешь пригласить их в Холл? Я предупреждаю тебя, что если там объявится Дэнни или Рори, тебе придется запереть на замок все ценное. — В его тоне было столько горечи, что сердце Кристы сжалось, но она тихо па помнила ему:

— Как ты знаешь, там не осталось ничего ценного, так что мы спокойно можем пригласить твоих родственников.

Девушка инстинктивно использовала слово "мы". Это предполагало близость.

Он пересек комнату и взял Кристу под локоть, помогая встать. Росс придирчиво осмотрел ее, и удовлетворенный тем что увидел кивнул.

У нас есть время выпить перед отъездом. Хочешь?

Спасибо. — Криста ответила достаточно уверенно, несмотря на то, что вздрогнула от теплого прикосновения его пальцев, и добавила: — С удовольствием.

С момента их знакомства они не так много беседовали, и Криста понимала, что, только разговаривая друг с другом, они могут стать более близкими людьми. Она так этого хотела! Но хотел ли он? Вероятно, нет.

Тем не менее, когда они сидели лицом друг к другу в креслах в гостиной — он с маленькой рюмкой виски, Криста с бокалом сухого вина, — она попробовала снова начать разговор:

Ты потерял контакт со своей семьей?

Ты имеешь в виду, не порвал ли я с ними из-за того, что, будучи богатым человеком, чураюсь своих нищих родственников? — Его слова заставили Кристу покраснеть, потому что подобная мысль никогда не приходила ей в голову, и рассердиться, потому что он мог подумать о ней такое. Но Росс принял ее румянец за признание ею своей вины, и в его голосе послышалась горечь, когда он продолжил — К тому времени, когда мне исполнилось четырнадцать лет, матери уже не было на свете, отец постоянно пил и мы не виделись с Дэнни и Рори по нескольку лет. Дэнни провел какое-то время в тюрьме, а когда его освободили, они с Рори куда-то поехали и словно сгинули. Моя сестра Кэти отправилась искать наших дедушек и бабушек в Ирландии, и ее мы тоже больше не видели. Ей было только пятнадцать.

Кристе захотелось обнять его, окружить его такой любовью о которой, как она теперь понимала, Росс никогда не знал, и она сказала хриплым голосом:

— О, Росс.

Он казалось не слышал ее возгласа и продолжал:

— В четырнадцать лет я был уже предоставлен сам себе. Я приехал в Лондон, занимался чем попало не брезговал никакой работой и вкалывал с утра до ночи. Я был крупным мальчиком для своего возраста, и мне не задавали вопросов, когда я говорил, что мне шестнадцать лет. В конце концов, я получил место разнорабочего в известном ресторане. Позволить себе обедать там могли только очень богатые люди. До того времени я и не знал что существует подобное богатство, и решил, что когда-нибудь стану владельцем собственного ресторана, но он будет еще лучше чем тот в котором я работал. Я окончил вечерние курсы по менеджменту, учился всему, чему только мог, наблюдая за своими шефами вкладывая каждый пенни, который мог сэкономить из своей зарплаты, в ценные бумаги…

Росс осушил свой стакан, поставил его на мраморную крышку стола и встал.

Время отправляться.

Росс, мне так жаль…

Криста грациозно встала, ее гибкое тело в искусном богатом наряде качнулось к нему; сострадание к крутому, выросшему на улице решительному ребенку, которым он был, заставило ее глаза потемнеть.

— Не стоит.

Росс повернулся к ней спиной, его лицо было белее стены, когда он вышел из гостиной, предоставив жене следовать за собой.

— Перед тем как открыть свой первый ресторан, я побывал в Ливерпуле, чтобы встретиться с родственниками. Однако дом, в котором мы жили, был уже снесен, и я узнал, что несколькими неделями ранее мой отец умер в доме призрения. Моих братьев не было и следа, но я нашел Кэти. Она жила в Ирландии и собиралась ехать к мужу, который работал там уже несколько месяцев, в Австралию. Он хорошо зарабатывал, у них было двое малышей. Кэти сказала, что никогда не вернется назад, но я успел навестить ее пару раз, и мы поддерживаем связь друг с другом. Так что, дорогая, — сказал Росс, — тебе нет нужды бояться, что твои новоприобретенные родственнички явятся к тебе с визитом.

"Тинкерс" в Каннах был таким же изысканным, как и в Лондоне, еда была божественной, обслуживание отличным, вина — выше всякой похвалы. Но Криста обращала мало внимания на все это, ее ум был все еще занят рассказом Росса.

Его саркастическое замечание о том, что жена может не беспокоиться, что его родственники гурьбой явятся в Лиддиат Холл, глубоко ранило ее. Все, казалось, сошлось, чтобы утвердить его в мнении о ее снобизме. Это впечатление необходимо было изменить, потому что она любила его и восхищалась им; кроме того, она должна была заставить его понять, что ему совершенно нет необходимости принадлежать к сливкам светского общества. Эти владельцы старинных родословных не стоили его, учитывая его щедрость, внимание к людям, ум, не говоря уже о его целеустремленности и решительности.

Флер Моро оказалась одной из самых прелестных женщин, которых когда-либо встречала Криста. Она была явно неравнодушна к Россу — любовь светилась в каждом ее взгляде, в каждом движении тела. Но Росс был ее мужем, она любила его и была готова воспользоваться любым шансом, чтобы превратить их номинальный брак в настоящий союз, поэтому у нее не было намерения стоять в стороне, наблюдая, как Росс уступает чарам Флер.