— О боже, — сказала она, вдруг перепугавшись до полусмерти. И она думала, что ей было страшно, когда Большой и Страшный Грубиян решил ее поиметь? Да тогда она понятия не имела, что такое страх. — О боже, что же нам делать?

— Жить, — просто сказал он, и — пусть это и было глупо — Дженни успокоилась. У нее не было выбора, потому что еще никогда тьма не внушала ей такой ужас. Она слышала, как стонали тросы, не выдерживая давления, как мужчина с чем-то шумно возился, как над головой, сопротивляясь, взвизгнули двери.

— Будь осторожен, — вдруг сказала она.

— Всегда, — ответил он; ладони вновь легли ей на талию, и он легко, словно играючи, оторвал ее от крыши лифта. Дженни вытянула руки и, нащупав какую-то опору, вцепилась в нее, чувствуя под пальцами ковровое покрытие. В шахте было так же темно, как и в лифте, но она поняла, что мужчина держит ее над головой на вытянутых руках (да какой же силой он должен обладать?)и проталкивает ее сквозь открытые двери. В коридоре царила кромешная тьма, и Дженни не ощущала чужого присутствия, что, впрочем, было не так уж плохо, учитывая, в каком жалком состоянии была ее одежда. Руки переместились на лодыжки, и он с силой толкнул ее. Дженни проехала по шершавому ковру как по мокрой кафельной плитке едва ли не до середины коридора, обжигая колени и живот (он не чокнутый, он и в самом деле оборотень!).

Развернувшись, она поползла назад к открытым дверям лифта.

— Вылезай, — закричала она в темноту, услышав, как лопается очередной трос. — Ну же! Быстро! Ты еще успеешь, чертов псих!

— Отойди от дверей, — рявкнул он в ответ. — Ты все равно ничего не увидишь, только можешь упасть в шахту. Отойди…

Следующие несколько недель Дженни будет преследовать мысль о том, что его последние слова предупреждали ее об опасности. Потому что в эту самую секунду порвался основной трос, и кабина лифта пролетела пять этажей до земли.

Ее насильник стал ее спасителем. И расплатился за это собственной жизнью. Но ведь ей должно быть это безразлично. И теперь она может расслабиться. И Дженни расслабилась. Расслабилась так, что зарылась лицом в пыльный ковер и зарыдала, словно сердце ее было разбито.

Конечно, были вопросы. Вопросы всегда бывают. И когда Дженни перестала плакать, то попыталась на них ответить. Нет, она не знает имени пассажира лифта. Нет, она не знает, как он справился с замком на люке. Нет, она не знает, как ему удалось взломать предохранительные блоки, открыть двери в шахту, поднять Дженни на несколько футов и вытолкнуть ее в безопасное место. Нет, ей не надо к врачу. Нет, она не сможет опознать тело, когда они обнаружат его, потому что она никогда не видела лица мужчины. Нет, нет и еще раз нет.

Дженни в чем-то понимала администрацию здания. Полуголая женщина, бьющаяся в истерике, только что чудом избежала смерти на вверенной им территории, и теперь собирается просто уйти домой. Естественно, они не могли вот так ее отпустить.

У Дженни была возможность рассказать им, что этот мужчина с ней сделал, как он принудил ее — в комнате даже оказался адвокат, который мог бы принять заявление (и как юрисконсульт компании, несомненно, он стал бы убеждать ее не подавать иск), — но язык у неё не повернулся. Как бы мужчина ее ни напугал, как бы ни использовал, она не могла выдвинуть против него обвинения. Если цена за ее жизнь оказалась равна вынужденному сексу и умопомрачительному удовольствию, значит, Дженни будет считать, что ей очень повезло.

Они настояли, чтобы ее осмотрел врач, который удивленно вскинул брови, увидев, во что превратилась ее одежда, но промолчал. Врач, разумеется, понял, что у нее совсем недавно был секс, но после ее грубых ответов на тактично подобранные вопросы никому об этом не сказал.

«Наверное, он решил, что я просто люблю перепихнуться с незнакомцем в лифте», — мрачно подумала Дженни и, вспомнив, что ее партнер по быстрому сексу расплющен в лепешку, едва не разревелась снова.

Врач убеждал ее провести эту ночь в больнице, но Дженни была непоколебима. Как скала.

Нет, она не останется, нет, она будет ночевать в своей постели, нет, спасибо, может, кто-нибудь вызовет ей такси?

Они оплатили поездку — ее кошелек остался на дне шахты, вместе со всеми кредитками, банковскими картами… и ее насильником/спасителем.

Приехало такси. Она села в машину. Доехала до дома. Вылезла из машины. Зашла в дом. Сбросила одежду. Долго мылась в душе. И потом плакала.

А спустя три недели, когда Дженни поняла, что у нее задержка, погибший насильник/спаситель постучал вдруг в ее дверь.

Майкл Уиндэм III выбрался из машины, нервничая, как жених. Кем он, в принципе, и являлся. Ему понадобилось почти три недели, чтобы найти Дженни, три недели, полные разочарования, вины и страха. Но теперь он снова ее увидит. Мысль о том, что он вновь почувствует ее запах и, может быть, даже прикоснётся к ней, заставила кровь шумно застучать в ушах. Кажется, он пропал.

Он усмехнулся. Найти свою вторую половинку, да ещё таким странным образом — непостижимо! Отец как-то пытался ему объяснить, но Майкл все никак не мог понять, чем одна женщина может отличаться от другой. И вот, по чистой случайности, он нашел ее, и, что самое удивительное, она оказалась чудесной, замечательной, просто необыкновенной. А homo lupus, в отличие от homo sapiens, женятся только один раз и на всю жизнь.

Теперь дело оставалось за малым — переубедить Дженни, которая искренне полагала, что у ее будущего мужа не хватает в голове пары килограммов винтиков.

Дерик и Джон вылезли из машины вслед за ним, и вместе с Майклом окинули оценивающими взглядами дом напротив. Минимум охраны — не проблема для трех оборотней в самом расцвете сил — и удобное расположение — дом стоял на берегу озера, с другой стороны улицы раскинулся парк. И что самое главное, он находился лишь в четырех часах езды от поместья Уиндэмов.

— Только помните, — сказал Майкл своим спутникам (Дерик и Джонатан были его ближайшими друзьями и самыми сильными волками в Стае. — Она тогда перепугалась до смерти. Я ее изнасиловал, а еще она, должно быть, решила, что я умер. Она придет в ужас, когда узнает меня…

— Если узнает, — заметил Дерик. Он был блондином, столь же красивым, как и черноволосый Майкл. — У нее не такое хорошее зрение, как у тебя. Наверное, в лифте для нее было слишком темно.

— Если узнает, — согласился Майкл. — Я просто хочу вам напомнить, что надо быть…

— Терпеливыми, — протянули Дерик и Джон в один голос и расхохотались.

Майкл закатил глаза и дал Джону дружеский подзатыльник.

— Поняли? — спросил он. — Я могу повторить еще раз.

— Хватит волноваться, — сказал Дерик. — Мы не напугаем твою подружку.

— Как вы думаете, она беременна? — с надеждой поинтересовался Джон. С рыжеватыми кудрями и сухощавым телосложением он выглядел от силы лет на шестнадцать, хотя на самом деле был вдвое старше. — Стая уже давно ждет, чтобы ты нашел себе пару и произвел на свет наследника. Было бы замечательно, если бы она уже…

— Была беременна, встретила вожака с распростертыми объятиями, без колебаний приняла наш образ жизни и стала жить в Стае так, словно выросла среди нас? — Дерик покачал головой. — Все это будет непросто — и для нас, и для нее. Возможно, лучше, если она окажется не беременной. Тогда Майкл сможет ее отпустить.

— Хватит, — отрезал Майкл.

Отпустить? Позволить этой остроумной, красивой, чувственной женщине уйти? В своих снах он все еще слышал ее восторженные крики. И — отпустить?

Да нет же, утешал он себя. Она наверняка беременна. Он помнил ее сладкий, спелый аромат — словно созревший персик. И тогда, под ним, она была…

— Прости меня, о великий царь оборотней, — иронично произнес Дерик, — но на твоем пути стоит фонарный столб.

— Вижу, — Майкл в последний момент успел увернуться от столкновения и улыбнулся друзьям, картинно закатившим глаза.