Гордридж оторвал губы от ее рта, и Эстер смогла наконец глотнуть воздуха. Но его губы продолжали свое путешествие по ее лицу, коснулись невероятно чувствительных точек за ушами, заскользили вниз по пульсирующей жилке на шее.

Молчание Гордриджа еще больше усиливало ее волнение. Когда его рука скользнула в вырез ночной рубашки и обхватила нежный изгиб груди, у Эстер перехватило дыхание. И все-таки она предприняла запоздалую попытку оттолкнуть его.

— Вы хотите этого, Эстер, так же, как и я, — проговорил Филип срывающимся голосом. — Возразите мне, если осмелитесь!

Что Эстер могла ответить? Она так любила этого человека! Даже если им движет сейчас стремление унизить и растоптать ее, удовлетворить свою животную страсть, она будет долго помнить об этих объятиях — после того, как вернется с островов, после того, как Гордридж совсем забудет о ней… Ведь он был человеком, которого она ждала всю жизнь! И, если бы обстоятельства сложились иначе, их отношения могли бы быть совсем другими…

Судорожный вздох вырвался из ее губ, и Гордридж воспринял это как ответ. Когда его губы коснулись ее напрягшихся сосков, Эстер застонала от удовольствия. Она чувствовала его глубокое, прерывистое дыхание, дрожь его тела и не могла понять, что произошло, когда он внезапно отшатнулся от нее.

Не сразу придя в себя, Эстер обнаружила, что Гордридж стоит у кровати, сурово глядя на нее сверху.

— Благодарите свою счастливую звезду: я слишком джентльмен, чтобы воспользоваться вашей беспомощностью.

Эстер охватил гнев — на него, на себя, на всю эту ситуацию. Она опять ощутила его желание унизить ее, подчеркнуть, что для него все это только игра.

— Если бы вы были джентльменом, то не стали бы дотрагиваться до меня вообще! — в бешенстве воскликнула она, одергивая ночную рубашку.

— В таком случае я, очевидно, им и не являюсь! — Глаза его сверкнули в полутьме палатки. — Вы, наверное, думаете, что я злобный мерзавец, для которого главное — поразвлечься?

— А как же иначе? Интересно, вы всех женщин силой принуждаете к близости?

— Силой? — переспросил Гордридж резким и хриплым голосом. — Я принуждал вас силой?!

Эстер смутилась: он не мог не заметить, что она наслаждалась его ласками…

— Ну, может быть, не физической, — нехотя признала она, — но вы используете силу своей личности! Вам, должно быть, известно, что вы принадлежите к типу мужчин, которые нравятся любой женщине. Возьмем, например, Уэнди. Она заигрывает с вами, как сумасшедшая, с самого первого дня. И я что-то не замечала, чтобы вы отвергали ее!

— И это вас волнует?

Теперь наступил ее черед сверкнуть глазами.

— Нисколько! Я просто привела пример.

Он сложил руки на груди.

— Может быть, вам интересно узнать, что я не хочу быть неотразимым для всех женщин. Я бы предпочел, чтобы меня любила одна-единственная. Как вы думаете, это возможно?

Вопрос удивил Эстер, она не знала, что на него ответить. Не могла же она воскликнуть: "Да, возможно! Я — такая женщина! Я люблю тебя! И буду любить всегда!" Он бы просто посмеялся над ней.

— Так как же, Эстер?

— Ну… — замялась она, — думаю, теоретически это возможно…

— А вы вышли бы за меня замуж, зная стиль моей жизни? — бесцеремонно спросил он.

— Конечно, если бы любила вас, — твердо ответила она. — За человеком, которого любишь, можно поехать хоть на край света! Нет смысла выходить замуж, надеясь, что твой избранник изменится. Если он путешественник, исследователь, ученый — кто бы ни был, — ты должна приспособиться к его потребностям. Это же так просто!

Эстер вложила в эти слова всю глубину своих чувств — не удержалась. Она лишь надеялась, что он не догадается, кого она имеет в виду…

— Какому-то мужчине очень повезет, — промолвил Гордридж угрюмо. — Не многие женщины разделяют ваше мнение. Может, это будет Дэвид? Ведь вы, кажется, все между собой уладили? Я заметил, как вы нежно поцеловали его на прощание.

Эстер послышались в его голосе язвительные нотки, и ей захотелось уколоть его.

— По правде говоря, Дэвид просил меня вернуться к нему.

— Понимаю. — Теперь в голосе Гордриджа слышалась только горечь. — Он, должно быть, очень сильно любит вас, если готов принять обратно, учитывая, как вы поступили с ним!

Эстер глубоко вздохнула. Возражать было бесполезно: Гордридж уверен, что она изменяла Дэвиду, и ни за что не поверит ей, однажды уже уличив в обмане… Он молча повернулся и покинул палатку — так же неожиданно, как и появился в ней.

На следующее утро по лицу Гордриджа нельзя было понять, что ночью между ними что-то произошло: он по-прежнему был холоден и раздражителен. После завтрака оба мужчины ушли вместе — так же, как они делали это всегда, — и Эстер была предоставлена самой себе. Она попыталась печатать, но было очень больно поднимать руку, так что эту идею пришлось оставить.

Ее навестили Марк и Дик — просто чтобы поболтать, и это помогло скоротать время. А Уэнди даже не зашла поинтересоваться, как ее состояние. Она купалась и загорала на своем краю пляжа, несомненно ожидая, когда вернется Гордридж.

Мужчины возвратились довольно поздно, и Эстер с досадой отметила, что ей трудно смотреть на Филипа: ее сердце билось как сумасшедшее.

Эдвард ласково посмотрел на нее.

— Как ты?

— Все в порядке, — ответила она.

— Тебе не очень больно?

— Выдержу.

Любовь без взаимности ранила ее гораздо больше…

— Как обстоят дела с моей книгой? — строго спросил Гордридж.

Ясно, что работа важнее для него, чем ее здоровье!

— Я ничего не делала, — ответила Эстер спокойно. — Попробовала, но мне пока еще трудно.

Неожиданно он громко воскликнул:

— И я должен верить этому?! Я должен верить, что это не предлог, чтобы продлить срок вашего пребывания здесь? Как мне узнать, что вы опять не лжете?

Очевидно, именно это для него больнее всего, подумала она грустно. И для нее самой — тоже… Человеку достаточно солгать один раз, чтобы потерять доверие окружающих! Эстер всегда знала это, но только сейчас по-настоящему поняла.

— Сколько времени пройдет, по-вашему, прежде чем вы сможете приступить к работе?

У Гордриджа не было выбора: печатать все равно могла только она.

— Я точно не знаю, — ответила Эстер, пожав плечами. — Мне раньше никогда не приходилось ломать ребра. Несколько дней, может быть — неделя…

— Неделя? — переспросил он. — Но тогда ничего не выйдет, Эстер! Вы не сможете вовремя закончить книгу.

— Я постараюсь успеть.

Стараясь держаться со спокойным достоинством, она отправилась в свою палатку. Какой он все-таки черствый человек! Ему безразлично ее здоровье; все, что его беспокоит, — это окончание его проклятой книги в срок!

На следующий день Эстер проснулась рано и услышала, как Филип и Уэнди совершают свое ритуальное купанье. Девушка, как всегда, восторженно визжала, Гордридж тоже всячески выражал свое удовольствие, а потом вдруг стало тихо.

Эстер некоторое время убеждала себя, что ей нет до них никакого дела, но любопытство взяло верх. Она высунула голову из палатки и тут же пожалела об этом: Филип, стоя по колено в воде, целовал Уэнди! Эстер почувствовала почти физическую боль в груди, но решила, что удивляться нечему: очевидно, ему просто-напросто безразлично, кого целовать…

В довершение всего Гордридж во время завтрака заявил, что ей нет больше необходимости беспокоиться о его книге:

— Я только что выяснил, что Уэнди умеет печатать. Это так удачно! Она сможет заменить вас, пока вы не поправитесь.

Эстер почувствовала, что сердце ее упало. Уэнди будет печатать книгу Гордриджа! Уэнди будет в их лагере весь день! Это еще больше сблизит их с Филипом!

И все-таки она заставила себя улыбнуться.

— Хорошая новость. Надеюсь, что Уэнди справится. Теперь, очевидно, вы отошлете нас домой?

Эти слова вырвались у нее невольно, и она заметила, как вздрогнул Эдвард. Гордридж нахмурился.

— Нет. Уэнди просто заполнит образовавшуюся паузу; я не хочу отнимать у нее слишком много времени.