Его брови опять скептически поднялись.

— Ты говоришь серьезно?..

— Вполне серьезно! Кстати, тебе нужно предупредить Уэнди. Думаю, Марк и Дик будут рады двинуться дальше.

— А Дэвид, случайно, не собирается уезжать? — сухо поинтересовался он. — Может быть, мы вернемся наконец к нормальной жизни?

Ничто больше не будет нормальным, грустно подумала Эстер.

— Мне кажется, да, — ответила она устало.

— Ты хочешь сказать, что еще не говорила ему о своем решении возобновить работу?

— Нет.

— Но скажешь сегодня вечером? Представляю себе эту прелестную сцену! Вы, очевидно, отбросите условности, и он наконец-то проведет ночь в твоей палатке?

В голосе его прозвучала такая горечь, что Эстер опешила. Неужели все эти ночи он следил за тем, кто из них где спит?!

Неожиданно их прервал голос Дэвида. Они и не заметили, когда он вернулся.

— Знаю, мне не следовало подслушивать, но мне кажется, мой друг, что ты ухватился не за тот конец палки. Наши отношения с Эстер давно прекратились!

Гордридж холодно взглянул на него.

— Но тебе ведь, кажется, удалось восстановить их?

Дэвид нахмурился и вопросительно посмотрел на Эстер. Она покачала головой, надеясь, что он догадается ничего не говорить, но напрасно.

— Да, мы помирились, — ответил он. — Но теперь мы просто друзья. Все остальное, что было между нами, ушло. Я действительно предлагал Эстер вернуться ко мне, но она не захотела, и я могу ее понять. Я был к ней чудовищно несправедлив и никогда не прощу себе этого!

Гордридж сурово нахмурился.

— Несправедлив? — переспросил он. — Что ты имеешь в виду?

Дэвид не мог скрыть своего удивления.

— Разве Эстер тебе не рассказала?

— Не рассказала чего, черт возьми?! — рявкнул Гордридж.

Дэвид вздохнул и сел рядом с ними.

— Она никогда не изменяла мне. Я ревновал, как последний идиот, а у нее не было за моей спиной никакого романа. Впрочем, что теперь об этом говорить…

Но Гордриджу явно казалось, что говорить есть о чем. Глаза его сузились, когда он перевел взгляд с Дэвида на Эстер.

— Это действительно правда?

Она кивнула, но подумала, что Дэвид прав: этот разговор ничего не может изменить. Впрочем, сам Дэвид, кажется, теперь считал иначе.

— Эстер — очень преданная женщина и вообще замечательная личность! — убежденно сказал он. — Посмотри, на что она пошла ради Эдварда! А тебе, мой друг, было бы лучше извиниться перед ней за свое позорное поведение. Я давно хотел поговорить с тобой, но Эстер не разрешала мне. Ты причиняешь ей боль, старина. Я поражен, что она все еще хочет остаться и печатать твою книгу.

Эстер положила ладонь на руку Дэвида и покачала головой.

— Пожалуйста, прекрати, ты ставишь меня в неудобное положение.

Он пожал плечами.

— О'кей. Я сказал достаточно. А теперь оставлю вас вдвоем. Хочу пойти и поболтать с Уэнди. Я, признаться, привязался к этой юной леди. Не задену ли я твоих чувств, Филип, если дам ей свой лондонский адрес?

Для Эстер было полным сюрпризом, что у Дэвида возник какой-то интерес к Уэнди. Может быть, именно по этой причине он вернулся обратно, а вовсе не из-за нее? В таком случае его, должно быть, весьма разочаровало то, что Уэнди откровенно заигрывает с Филипом…

К ее глубокому удивлению, Гордридж тепло улыбнулся в ответ.

— Конечно нет, Дэвид! Уверяю тебя, я никогда не претендовал на эту девицу.

— Мне казалось, что тебе нравится Уэнди, — не удержавшись, заметила Эстер, когда Дэвид отошел от них.

Его брови привычно поднялись вверх.

— Неужели я производил такое впечатление?

— Вполне определенно!

— И это тебя волновало, Эстер?

Наступило ли время для откровенного разговора? Она решила, что нет: это могло привести только к очередному унижению. Она пожала плечами.

— Нисколько. То, что ты делаешь, касается лишь тебя самого.

На скулах Гордриджа заиграли желваки.

— Как бы мне хотелось, чтобы меня не касалось то, что делаешь ты! Почему, черт возьми, ты внушила мне, что вы с Дэвидом снова решили быть вместе?

— В целях самосохранения, наверное, — ответила она, пожав плечами.

Гордридж в замешательстве сдвинул темные брови.

— Не понимаю!

Как она могла сказать, что нуждается в защите из-за любви к нему? Как она могла признаться в этом человеку, у которого по отношению к ней не было никаких чувств, кроме физического влечения?

— Эстер, ответь мне! — взмолился он. — Почему ты опять обманула меня?

Она вздрогнула, услышав это слово. Ведь Гордридж больше всего на свете ненавидел обман.

— Потому что… потому что я думала… что так удержу тебя на расстоянии от меня! — прошептала она с болью в голосе.

— Неужели ты действительно этого хочешь?

Гордридж замер. Все в нем, казалось, окаменело в ожидании ее ответа.

Что она могла сказать? Эстер не хотела больше обманывать его, но открыть свое сердце боялась.

— Не совсем так, — наконец пробормотала она. — Мне просто не нравится… когда меня оскорбляют!

— Оскорбляют?! — хрипло воскликнул он. — Ты что же, считала мои поцелуи оскорблением?

— Но ты же сам сказал, что испытываешь ко мне только физическое влечение!

Его кулак обрушился на стол с такой силой и так неожиданно, что она вздрогнула, а сердце ее сильно забилось от страха: Гордридж, казалось, совершенно утратил контроль над собой.

— Конечно, испытываю! Но что в этом дурного? Почему ты решила, что это исключает все остальное? Черт побери, Эстер, я думал, что ты знаешь меня лучше!

— Мне иногда кажется, что я совсем тебя не знаю… — ответила она с несчастным видом.

— Тогда, может быть, мне следует рассказать тебе о своих чувствах?

Эстер не была уверена, что готова к этому: до сих пор у нее оставалась хотя бы надежда…

— Эстер! — Он протянул руки через стол и сжал ее ладони своими пальцами. — Посмотри на меня, Эстер!

Она неохотно повиновалась.

— Ты знаешь, почему я пришел в такую ярость, когда заставил тебя наконец признать, что ты не жена Эдварда?

— Потому что ты ненавидишь жульничество? — предположила она.

— Да нет же! То есть да, но дело не только в этом! — Филип решительно покачал головой. — Я ведь говорил тебе, что догадался обо всем сразу. Но хуже всего было то, что я… Моя милая девочка, я до безумия влюбился в тебя, но был вынужден скрывать свои чувства! И это убивало меня. Я пытался заставить тебя рассказать мне всю правду. Использовал все, что в моих силах, исключая прямые вопросы. Боже, Эстер, иногда мне хотелось задушить тебя!

Что он сказал? Неужели она не ослышалась? Он любит ее?! Эти слова сладкой музыкой звенели в ее голове. Филип любит ее! Он любит ее, любит!

— Ответь мне, черт возьми! Скажи что-нибудь, Эстер! Даже если ты хочешь посмеяться надо мной, то посмейся!

Эстер немного пришла в себя и взглянула на него с недоумением.

— Но почему же ты ничего не сказал, когда вся эта печальная история раскрылась?

— Неужели ты не понимаешь? Ведь как раз в тот момент появился Дэвид. Я знал, что когда-то вы были близки, а потом ты мне сама сказала, что решила вернуться к нему. Черт побери, Эстер, я потерял тебя еще до того, как ты стала моей! Ты не представляешь, какие страдания мне пришлось пережить!

Взглянув на него, Эстер поняла, что это правда. Лицо Филипа сковала гримаса отчаяния, боль мерцала в глубине глаз, он был весь в напряжении.

Немного помолчав, он продолжал уже более спокойно:

— Я никак не ожидал когда-нибудь встретить женщину, похожую на тебя. Женщину, которой эти острова понравились бы так же, как мне. А ты сумела прекрасно вписаться в здешнюю обстановку; когда ты уедешь, в моей жизни останется огромная пустота.

— Я не хочу никуда уезжать, — прошептала она. — Будь моя воля, я не уехала бы никогда.

Гордридж вздрогнул и впился взглядом в ее лицо.

— Что ты хочешь сказать? Что готова остаться здесь на постоянную работу? Черт возьми, Эстер, я не в силах буду вынести…