– Я на законах собаку съел, – ответил Корби, – вырос в доме судьи – члена высокого суда. – Он слегка прикрыл свои темные глаза и улыбнулся. Марк Хардич имел власть в округе, но вряд ли это угрожало Корби. Сегодня, когда он сказал: «Держитесь подальше от моей земли», это звучало с угрозой, как если бы говорил человек, держащий в руках оружие.

Эмма не заботилась о впечатлении, которое производит; и хотя ситуация могла стать взрывоопасной, легче было сказать, чем держать камень на сердце.

– Это напоминает Дикий Запад – запрещать Марку ходить по вашей земле. Это что, местный военный конфликт? У вас вышло непроизвольно?

– Нисколько, – сказал Корби. – Мне нравится такая ситуация.

– Берете реванш?

– Чего?

– Ну, вам же запрещено подходить к конному заводу Хардичей!

– Это что, факт?

– Крисси сказала.

Корби пожал плечами:

– Возможно, он думает, что я могу украсть лошадей.

– А вы можете?

– Зачем? Они мне не сделали ничего плохого! – ответил Корби и добавил: – Зайдите к ним и поздоровайтесь снова, – сказал Корби. – Вы обидели Спарки.

Эмма не думала, что Спарки настолько чувствителен. Она сказала:

– Мне жаль, но Спарки, появляющийся без предупреждения, – это чересчур.

Корби взял ее руку, чуть выше локтя, но она отдернула ее.

– Я ходила по этому лугу и прежде, – сказала она. – Я не собираюсь наступать на кроличьи норы.

Он отстранился, отвернулся и церемонно отсалютовал «Хардич-Хаус». Эмма удивленно воскликнула:

– Для чего это вы?

– Для наблюдателей.

Сара, конечно, или, возможно, Марк. Любой мог посмотреть в окно и увидеть Корби, держащего ее под локоток. Из-за этого она и не хотела, чтобы он держал ее руку. Это будет неправильно истолковано.

Они шли к фургонам. Покачав головой, она требовательно спросила:

– Почему вы выбрали это место? Вы могли найти что угодно, нет, купили нашу мельницу. Что я сделала, что вы так портите мне жизнь?

– Как вы поступите? – спросил Корби.

Они подошли. Пока все было в рамках закона, почему бы лагерю не стоять в роще? Она сказала:

– Они должны уйти куда-нибудь. Мой отец знает?

– Да.

– И ни слова не сказал! Заговор просто! – И она не могла предупредить Марка.

Корби сказал:

– Возможно, вы не слышали. Последнее время вы витали в облаках.

Она вернулась на землю, однако. А если Марк не зайдет за ней сегодня вечером? Они собирались поужинать вместе, но если она будет ждать, а он не придет? Ей хотелось побежать к «Хардич-Хаусу» и сказать Марку, что ей жаль, он был прав. Но теперь было слишком поздно, они почти пришли.

Она уже видела Соверен и Бет. Соверен, Бет и другие в свою очередь наблюдали за Эммой и Корби.

Эмма спросила:

– Какая медаль у Спарки? На стороне мира или войны? Что я скажу ему?

– Попытайтесь улыбнуться, – сказал Корби, – он растает.

Она улыбнулась:

– Вы обещаете?

– Я обещаю, – подтвердил он.

Она подошла к Спарки. Тот прислонился к дереву и чистил ногти перочинным ножом.

– Привет снова, – сказала она.

Спарки обдумал проблему и, не тратя времени впустую, напрямую спросил:

– Так вы не девушка Корби, что ли?

– Нет! – сказала она с нажимом.

– Не девушка Корби? – Хамстер не мог понять этого. Хамстер… три месяца тюрьмы за отсутствие лицензии! Вот радовалась бы Сара, узнай она!

– Корби, скажите им! – Эмма просила его подтвердить. – Ваша земля, ваша мельница, но не ваша девушка.

Это было то, за чем она вернулась к палаткам с Корби. Тогда, на ярмарке, все были уверены, что между ними что-то есть. Неразумно было отрицать это тогда, поднимая шум вокруг. Но если бы она знала, что они приедут в Хардичи, она бы сразу дала им понять.

– Не моя, – подтвердил Корби.

Хамстер бормотал:

– Он любит только себя, любит приказывать.

Эмма прервала его холодно:

– Если вы говорите о господине Хардиче, он – мой друг. Он владеет почти всей землей здесь, и было бы лучше не конфликтовать с ним, если вы хотите остаться.

В этом был здравый смысл. Вряд ли здесь много смутьянов, таких, как Спарки. И скорее, то, что Хамстер состоит на учете в полиции, тоже исключение. Панчи выглядел так, как будто бы его избили кулаками и дни его сочтены. Тут был еще человек средних лет и еще один, приблизительно того же возраста. Его Эмма помнила при посещении «Туннеля любви». Еще женщины, девушки.

Эмма сказала:

– Надеюсь, что вы сможете остаться, мне бы этого хотелось. – Она правда этого хотела.

Бет ответила:

– Мы не можем уйти. Нам некуда идти.

– Это ваша земля, Корби? – спросила невысокая, похожая на птицу женщина, которая помогала тогда подавать мясо в горшочках. Той ночью она была представлена Эмме как Мэг. – Вы сказали, что он не может выгнать нас с вашей земли?

– Не может, Мэг, – сказал Корби. – Все в порядке.

Эмма услышала негромкий вздох облегчения, как если бы все они задержали дыхание и в последнюю минуту выдохнули. Снова начались разговоры, стал раздаваться смех. Женщины вспомнили о приготовлении ужина.

Соверен, стоя рядом с Эммой, кивнула в сторону «Хардич-Хаус»:

– Большой дом, не так ли?

– Да, – сказала Эмма.

– Большой человек в округе, не так ли?

– Да.

Соверен глубокомысленно нахмурилась:

– Придете с ним на ужин сегодня, а?

Эмме хотелось посоветоваться с Корби. Девушка была вспыльчива, а Корби умел превращать все в шутку. Марк этого не поймет. Эмма сказала:

– Спасибо, но я не могу, сегодня вечером у меня свидание.

– Завтра? – упорствовала Соверен.

– Приходите вы к нам на ужин, ко мне и моему отцу, – пригласила Эмма. – Поужинаем вместе. Возьмите с собой Бет, если она согласится. Я скажу ему о вас. Он, наверное, захочет увидеть вас.

– Да! – сказала Соверен.

– Мне пора, – стала прощаться Эмма. – Ждем на ужин. Завтра вечером, приблизительно в это же время.

– Да! – сказала снова Соверен.

Эмма поднялась по склону, поросшему лиственницами. Корби пошел с ней. Она сказала:

– Они думают, что я честолюбива, рвусь рукой достать до звезд.

– А в действительности? – спросил Корби.

– О да, – сказала Эмма тихо. – Но большой дом не имеет к этому никакого отношения.

Он засмеялся, будто она развеселила его:

– Тот, кто смотрит на звезды, может легко споткнуться на земле.

Дети все еще сидели на запертых воротах мельницы. Эмма сказала:

– Они думают, что приехала ярмарка.

– Так оно и есть, – сказал Корби, – но не та ярмарка, которую знают дети. Ни огней, ни музыки, одна чернуха и неизвестность.

Они, видимо, сговорились с Корби той ночью. Эмма помнила усмешку Спарки, когда она проезжала мимо на карусели, и выражение его лица, с которым он поворачивался обратно к Корби. Они продолжали говорить и не улыбались больше.

Она спросила:

– Что они будут делать, если им придется уехать отсюда? Я имею в виду, «в соответствии с законом», или как там?

– Они не уедут. Я убедился, прежде чем пригласил их сюда.

– Какие у них были планы вообще? Предположим, вы не купили бы луг?

– Они бы рассеялись.

– Я думаю, они все еще могут рассеяться, если им придется уходить.

– Вы подразумеваете, если Марк Хардич их прогонит? Он не будет. Он не сможет.

Они были у мельницы. Она была словно белый силуэт большого паруса на темном небе. Эмма понимала, что народ с ярмарки нуждается друг в друге, что зимние месяцы покажутся им длиннее и холоднее, если палатки будут стоять в разных местах. Она сказала:

– Но безопаснее не раздражать Марка, не так ли? Если хотите, не знаю, даст ли это что-нибудь, но, если вы хотите, я скажу ему, что им некуда идти.

Марк Хардич был благоразумный человек, добрый, и, что бы Корби ни говорил, он был достаточно влиятелен в деревне.

– Прямо сейчас скажете? – спросил Корби.

– При первой возможности.

Не было уверенности, что возможность появится. В свете сегодняшних событий Марка могли настроить против Эммы. После того как Эмма ушла, Сара наверняка не тратила время попусту.