Не думал, что она настолько упряма, размышлял он, провожая взглядом ее удаляющуюся машину. Конечно, ей есть за что бороться. За счастье своего ребенка. Но этот ребенок и мой тоже. И я тоже не собираюсь сдаваться.

Пожалуй, на некоторое время мне следует уйти в тень, решил Бертрам. Пусть ее пыл немного поостынет. Но я в любом случае добьюсь, чего желаю. Это важно для моего сына… Или дочери. Крайне важно. Я не остановлюсь ни перед чем.

Приехав домой, он обвел внимательным взглядом свою огромную, роскошно обставленную и безупречно чистую после недавнего визита уборщиков квартиру. Нигде не было ни пылинки, каждая вещь лежала на своем месте.

С появлением ребенка все изменится, подумал Бертрам, ощущая странный прилив радости. У него должна быть своя комната с кучей игрушек и всех тех вещей, о которых упоминала Дебора. Но сюда я не смогу его привести… В доме, в котором он жил сейчас, не разрешалось шуметь, поэтому ни у одного из его соседей не было ни маленьких детей, ни собак.

Бертрам потер лоб.

Я должен что-нибудь придумать. Даже если Дебора не выйдет за меня замуж, я буду проводить с ребенком определенное количество времени, и нам в любом случае понадобится другое жилище.

– Черт возьми! – вскрикнул он, стуча кулаком по резной столешнице маленького столика из красного дерева. – Я хочу проводить с собственным ребенком не часть своего свободного времени, а все свободное время!

Раздался телефонный звонок.

Сняв трубку и услышав голос Деборы, Бертрам почувствовал облегчение, приправленное изрядной долей надежды.

– Берт, наверное, ты удивишься, но я подумала над твоим желанием поехать завтра в магазин вместе со мной и поняла, что в нем нет ничего смешного. Если ты еще не передумал…

– Значит, ты согласна взять меня с собой? – задумчиво спросил Бертрам. Он не понимал, с чем связано ее неожиданное изменение решения, но посчитал, что должен отнестись к этому просто как к небольшому подарку судьбы, и не стал задаваться лишними вопросами.

– Да, согласна, – ответила Дебора.

– Отлично. Во сколько и где встретимся?

– Гмм… Давай договоримся на двенадцать часов дня, – сказала Дебора.

– Может, ты приедешь ко мне? Я заварю потрясающий чай и угощу тебя очень вкусными конфетами. А потом поедем в магазин, – предложил Бертрам.

– Ладно.

– Ты знаешь мой адрес?

Она знала адрес Бертрама. И на следующий день к полудню к нему приехала.

Открыв дверь и увидев ее на лестничной площадке, он вытаращил глаза. На Деборе была коротенькая джинсовая юбочка и свитер, облегающий ее плечи, грудь и тонкую талию настолько соблазнительно, что не уставиться на все эти прелести не представлялось возможным.

За три с половиной года Бертрам ни разу не видел свою помощницу в такой одежде. В офис она всегда приходила исключительно в деловых костюмах современного покроя и прекрасного качества, но довольно строгих и сдержанных.

На ее формы он почему-то никогда не обращал особого внимания, даже в ту ночь после вечеринки. Наверное, потому, что перепил шампанского. Заметил же, что они весьма изящны, только вчера. А сегодня вообще был очарован ими.

Дебора многозначительно кашлянула. И, опомнившись, Бертрам шире растворил дверь и жестом пригласил ее войти.

Чай они пили в гостиной. Первые несколько минут Дебора с интересом разглядывала все вокруг – идеально ровные светлые стены, высокие потолки, дорогую мебель, аппаратуру.

– Здорово у тебя, – заключила она. – Только вот слишком… безупречно, что ли. Создается впечатление, что здесь никто не живет, что эта квартира создана для съемок фильмов о жизни богатых людей, а не для самой жизни. – Она пожала плечами и посмотрела на Бертрама. – Почему ты так на меня уставился? Со мной что-нибудь не в порядке?

Бертрам рассмеялся.

– Нет-нет, все в полном порядке. Извини, я забыл о приличиях. Просто ты слишком хорошо выглядишь сегодня.

Дебора счастливо улыбнулась.

– И чувствую себя хорошо.

В этом Бертрам мог не сомневаться: под ее глазами, блестящими и ясными, не темнело кругов, щеки не выглядели мертвенно-бледными, как это было на протяжении нескольких последних дней.

Дебора еще раз внимательно огляделась вокруг.

– Почему у тебя ни на стенах, ни на полках нет ни одной фотографии? Своих близких людей, родственников? – полюбопытствовала она.

Лицо Бертрама приняло странное выражение.

– Хочешь посмотреть на фотографии моих родственников? – произнес он необычно сдавленным голосом.

Поняв, что затронула неприятную для него тему, Дебора поспешно покачала головой.

– Нет, я просто так спросила.

Ей действительно не следовало заговаривать с ним о его личной жизни. Она и так-то страдала от неразделенной любви к нему. Увлекаться им сильнее, узнавать подробности, касающиеся его семьи, было для нее опасно и бессмысленно.

– Я задала этот вопрос только из желания поддержать разговор, – добавила она. – Давай забудем о нем.

Бертрам ничего не ответил. В течение нескольких минут он пребывал в тревожившей Дебору задумчивости, потом медленно произнес:

– Признаюсь тебе честно, я не люблю говорить с кем бы то ни было о своей семье, особенно о родителях.

Она рассказала мне о своем детстве, подумал он, делая паузу. Наверное, я должен ответить ей тем же. У нас будет общий ребенок, знать о жизни друг друга нам просто необходимо.

– Когда мне было десять лет, моя мама попала в аварию, – продолжил рассказывать он. – В течение полугода я сам ухаживал за ней, готовил себе еду, покупал в магазине продукты. Отец слишком много работал и не имел возможности заниматься нами. А когда мама пошла на поправку, нанял ей сиделку, а меня отправил к деду в Вулидж. Тогда он еще служил в армии, был преподавателем в Королевском военном училище. Домой я так больше и не вернулся, приезжал туда только на каникулы, и то далеко не всегда.

Дебора слушала его внимательно.

– Дед иногда по несколько дней жил в казармах. Меня оставлял дома одного. – Бертрам усмехнулся, оживляя свой рассказ: слишком уж печальным тот получался. – Вот почему я до некоторых пор до ужаса боялся сходиться с женщинами. Во мне жил чудовищный страх перед возможностью быть покинутым, отброшенным близкими людьми, как нечто ненужное, понимаешь?

Дебора пожала плечами.

– Ты вовсе не обязан оправдываться передо мной за то, что не сошелся ни с одной из своих женщин. Это меня не касается.

– Нет, касается, – возразил Бертрам. – Я всегда чувствовал, что ты не одобряешь моего поведения, хотя ты ни слова мне об этом не говорила, даже делала вид, будто понимаешь меня. Но объясниться с тобой я не мог, не видел смысла заговаривать о столь личных и столь неприятных вещах. – Он провел по лицу ладонью.

– Но почему твои родители не забрали тебя обратно домой? – осторожно поинтересовалась Дебора.

Бертрам покачал головой.

– Не знаю. Я никогда не спрашивал их об этом. Скорее всего, без меня им просто было легче.

Глаза Деборы изумленно расширились.

– Неужели подобное возможно? – Она окинула Бертрама жалостливым взглядом.

А ему не требовалась ее жалость. Выглядеть перед кем-то жалким он ненавидел.

– Я рассказал тебе о моем детстве вовсе не для того, чтобы ты мне посочувствовала. Я хочу, чтобы ты кое-что поняла, – сказал он спокойным голосом. – Скоро у нас появится ребенок. Если мы не будем жить вместе, как все полноценные семьи, то однажды и ему покажется, что один из родителей не особенно в нем нуждается. Когда я об этом думаю, места себе не нахожу.

Дебора выпрямила спину и насупилась.

– Опять ты за свое?

– Только не сердись, умоляю тебя. – Бертрам вздохнул. – Вообще-то сегодня я и не намеревался заговаривать с тобой о браке. – Он обвел бесстрастным взглядом гостиную. – А насчет этого жилища, ты права. Оно мне и самому не очень-то нравится. Просто раньше моя жизнь была совсем другой, и эта квартира вполне меня устраивала. А с недавних пор многое изменилось… Мне вдруг захотелось довериться кому-то, нет, не кому-то, а именно тебе. - Он помолчал. – Кстати, жильцам этого дома не разрешается иметь маленьких детей.