— Наташа, ты не можешь подойти ко мне?

— Я уже обвязала волосы полотенцем, — отозвалась она. — А что случилось?

— Повтори, пожалуйста, кто звонил перед тем, как мы отправились в министерство? Ты еще сказала, что он хотел предложить нам то, чего у нас нет.

— Я сама ничего не поняла, кажется, это был какой-то Харитон из Великого Новгорода.

— Из Новгорода или из другого города?

— Точно из Новгорода, а сам он приехал откуда-то оттуда.

— Ты ничего не путаешь?

— Я повторила тебе наш разговор слово в слово. А чем этот человек тебя заинтересовал?

— Он наш родственник.

— Он так и назвался, почти свояк, — засмеялась супруга. — Я едва удержалась, чтобы не нахамить ему в ответ.

— Это был Христиан Даргстрем, тот самый, от которого мы каждый год получаем поздравления с Рождеством Христовым и шлем ему свои ответные открытки.

— А как он мог попасть в Советский Союз? — высунулась из спальни Наталья, в полусонных глазах у нее возникло удивленное выражение. — Да еще приехать в Новгород, он же военный моряк.

— Значит, сумел, мало того, отыскал раритет, за которым весь род Даргановых гоняется уже полторы сотни лет.

— Прости, милый, о каком раритете ты говоришь? Тот Харитон тоже сказал мне, что он его нашел, и что его надо срочно забрать.

— Он и адрес называл?

— Нет, конечно, лишь повторил несколько раз, что разговор не телефонный. Кстати, этот свояк просил, чтобы к трубке подошел мой супруг, но ты сам предупредил меня, что тебя нету дома.

Вадим захлопнул фотоальбом и поставил его на место, он понял, что нарвался на крупную накладку, которые встречаются в жизни в самые неподходящие моменты. Вот и сейчас наступило то самое время. Во первых, на грани срыва было очередное его повышение по служебной лестнице, а во вторых, не была раскрыта важная информация от шведского родственника, не дополученная и по его вине тоже.

— Что ты молчишь? — окликнула его Наталья, продолжавшая стоять на пороге. — Этот… Христиан заверил, что постарается связаться с нами оттуда.

— Дело в том, что он пытался намекнуть нам на диадему работы итальянца Николо Пазолини, которую наши предки обещали вернуть во Францию.

— Не может быть! — округлила женщина от природы круглые глаза. — Мы повсюду ищем ее следы, а она пряталась у нас под носом… Но каким образом?

— Думается, что мой дед оказался прав. Лет двадцать назад на семейном совете он как-то сказал, что раритет надо искать в Великом Новгороде, потому что Дарган Дарганов, наш предок, при возвращении из Парижа заезжал туда в первую очередь, — Вадим опустился в кресло и закинул ногу за ногу. — Наверное вместе с другими драгоценностями, принадлежащими роду Скаргиных, он передал им и эту диадему.

— Тогда почему другие твои предки не отыскали следов еще до революции? — не согласилась с выводами женщина. — В те времена им было легче разыскивать сокровища, за их спинами никто с уголовным кодексом в руках не стоял.

Молодой мужчина помассировал лицо ладонями и уставился в одну точку.

— Скорее всего, ты права, — наконец заговорил он. — Даргановы два раза навещали Скаргиных в Новгороде и оба раза возвращались ни с чем. Что-то здесь с чем-то не стыкуется.

Наступила тишина, нарушаемая лишь негромкой работой телевизора, да шумом переносного вентилятора, разгоняющего душный московский воздух. Наталья, продолжавшая стоять при входе в спальню, поправила на голове полотенце и прикусила нижнюю губу:

— И все-таки меня волнует вопрос, как Христиан оказался в Советском Союзе? — выжидательно сказала она. — Мы знаем, что жена у него англичанка и что он военный моряк флота его Величества короля Швеции. Вряд ли таких людей ждет в нашей стране прием с распростертыми руками.

— Ты угадала наоборот, именно так его у нас и встречали. Он приплыл на крейсере, на котором служит, с дружественным визитом, — пояснил Вадим. — Они вошли в Неву и встали на якоре напротив Адмиралтейства. Минут десять назад я наблюдал его в английских телевизионных новостях.

— А ты не ошибся? — заинтересовалась Наталья. — Это был именно Христиан?

— Я сравнил его изображение с фотографией из фотоальбома, которую он нам прислал.

— Тогда надо срочно ехать в Ленинград и выяснять все тонкости этого дела прямо на месте. А вдруг и правда он был в Новгороде и нашел там диадему?

— Во первых, кто мне разрешит встречаться с ним, а во вторых, как он сумел побывать в том городе? Шведским морякам могут организовать экскурсии по историческим местам в Ленинграде в сопровождении своры кагэбэшников. Но не больше.

— И все-таки необходимо найти какое-то решение.

— А в третьих, моя дорогая супруга, на сегодняшнем рауте в министерстве иностранных дел я услышал от Громыко, непосредственного своего начальника, прямое предупреждение о моем несоответствии с занимаемой мною должностью.

— Не может быть! — всплеснула руками Наталья. — У тебя нет ни малейшего взыскания.

— Зато я имею кучу родственников, разбросанных по всем уголкам земного шара, а мои предки владели особняком на Воздвиженской улице. Им наплевать, что этот особняк был экспроприирован властью рабочих и крестьян еще в революцию, для них сам факт того, что я являюсь выходцем не из их среды, имеет большее значение, нежели все мои способности в сфере дипломатии, — собеседник с раздражением потер ладонью подбородок. — В данный момент лучше приткнуться в какой-нибудь уголок и ждать более удобных времен, нежели лезть на рога к матерым революционерам из нашего Политбюро. Сейчас я мечтаю только о том, чтобы сохранить за собой место посла в Испании, а ты предлагаешь мне ехать в Ленинград и разыскивать там Христиана Даргстрема.

— К тому же, не дождавшись от нас помощи, он мог прихватить с собой раритет, и тогда вам обоим, случись что, не удалось бы избежать встречи с органами, — молодая женщина передернула плечами. — Мне кажется, Вадим, тебе надо переждать сложную ситуацию и отложить любые контакты с родственниками на потом.

В просторном кабинете Леонида Ильича Брежнева, Генерального секретаря ЦК КПСС, стояла привычная тишина. Она поселилась здесь лет пять назад, после того, как хозяина прямо из кресла доставили в кремлевскую больницу под личный досмотр профессора Чазова. До этого случая только голые бабы на столах не плясали, а в холодильнике всегда можно было найти и выпить, и закусить. Но время нещадно брало свое, пыл Леонида Ильича угасал, вместе с ним пропадало стремление к работе. А с этими серьезными факторами, кардинально влияющими на близкое окружение, править огромной страной, раскинувшейся на площади в одну шестую часть мира, было категорически противопоказано, потому что с некоторых пор вслед за лидером вся страна тоже стала впадать в странную спячку. А может быть Леонид Ильич, сам того не подозревая, набрел на то единственное состояние, которое и было присуще русскому человеку на протяжении многих веков, так прозорливо подмеченное еще писателем Иваном Гончаровым, написавшим книгу про Обломова. Но сам Брежнев об этом своем новом качестве говна, плывущего по течению, не знал, он давно плыл туда, куда несла его медленная река жизни всех советских людей, обнаруженная им, и в которую он погрузился и сам.

Время подходило к шести часам вечера, Леонида Ильича начало клонить ко сну. Организм все чаще стал давать сбои, уходя из действительности без всяких таблеток, к тому же категорически запрещенных ему к приему старыми друзьями-товарищами. Генеральный секретарь распустил губы и зафырчал через них, метясь носом в разложенную на столе сводку незавершенных недельных планов. За ним с укором наблюдал со стены портрет Ленина, вождя мирового пролетариата, всю жизнь спавшего меньше положенного. Дверь неслышно приоткрылась, в кабинет заглянул министр иностранных дел Громыко, отмахнувшись от одного из помощников, он прошел к столу и покашлял в кулак. Леонид Ильич приоткрыл затуманенные сном глаза и сквозь мутную пелену принялся разглядывать человека, посмевшего потревожить его покой. Обычно помощники в такие минуты старались к нему не входить, не пропуская никого из сотрудников аппарата, раздувшегося за последние годы до неприличия.