— Что ж, убедительно! Не зря ты военный билет… в тумбочке хранишь!

— Эх, где та тумбочка! — вздохнул Николай. — А что там видно? Их как, больше не становится?

— Ну, знаешь! Они в рост не ходят — жить хотят! Хотя… Сначала все попрятались, но теперь бдительность потихоньку теряют: я бы вон тех двоих уже мог снять.

— Не вздумай! Пусть дальше расслабляются! Лишь бы новые не подошли!

— Ну, новых-то, наверное, я замечу — не поползут же они через кусты на брюхе. Давай пока по шоколадке зажуем и друга нашего покормим!

Смотреть, как очкастый зек расправляется с шоколадкой, Николай не смог — отвернулся и подождал, пока тот не вылижет губы и пальцы.

— Скажи мне, Маил Алан, как ты дошел до жизни такой? Враг народа, наверное?

— Я не враг!

— Тогда, конечно, шпион и диверсант! Хотя… Хочешь, угадаю с одного раза? Наверное, ты ученый какой-нибудь? Изучал что-то не так, или не то, или не в том, так сказать, русле? Только не говори, что ты биолог-генетик!

— Я не занимался генетикой, хотя в группе профессора…

— Не-e-ет, дорогой! Ты давай по порядку: представь, что мы с неба свалились и совершенно не в курсе, что тут у вас происходит с генетикой, кибернетикой, плейт-тектоникой и, вообще, с местом человека в природе и мире. Представь, что дикарь слез с пальмы, оторвал себе хвост и приехал жить в эту свободную и прекрасную страну, а ты читаешь ему вводную лекцию!

Не сразу, но Николай разговорил-таки аборигена, да так, что уже с трудом останавливал его для пояснений. То ли Маил намолчался за годы заключения, то ли хотел выговориться перед смертью, а может быть, это просто было реакцией на пережитый шок. Впрочем, особых пояснений и не требовалось.

Чрезвычайно широка родная страна, в ней много рек, полей и лесов, но кругом злые империалисты куют танки и вострят ракеты, чтоб стереть с лица земли государство победившего труда, в котором человек звучит гордо и дышит очень вольно, потому что является венцом и царем природы, рожденным для превращения сказки в повседневную реальность при помощи учения, которое непобедимо, потому что верно. Основоположники, конечно, давно нашли единственно правильные ответы на все вопросы, но наука ещё нужна трудовому народу, чтобы дальше летели снаряды, выше поднимались самолеты, чтобы быстрее все приумножалось, гуще колосилось и ярче сияло. И вот теперь, когда все в едином порыве, отдельные члены общества под влиянием тлетворных идей…

В общем, за исключением мелких деталей, это было то: то самое.

Маил Алан не был ни правым, ни левым уклонистом, он не был ни генетиком, ни кибернетиком. Он всего лишь изучал историю древнего земледелия, но страна (Николай как в воду глядел!) переживала тот радостный период, когда последнее слово в научных спорах часто оставалось за прокурором.

Николай плохо понял многословный, изобилующий незнакомыми именами и терминами рассказ о научной коллизии. Кажется, дело сводилось к тому, что один крупный ученый написал не совсем такой отзыв на работу другого крупного ученого, какой тот хотел бы от него получить. В разгоревшейся дискуссии кто-то кого-то обвинил в пропаганде идей, враждебных единственно верному учению, и пошло-поехало. В общем, свою подрывную диссертацию Маил защищал в кабинете следователя и поначалу был очень рад, что схлопотал только червонец и сохранил несколько зубов во рту. Его научный руководитель мучился значительно дольше, чтобы получить всенародное осуждение и вышку.

— И чего же враждебного вы со своим профессором накопали?

— Понимаете, Николай, ведь земледелие возникло десять-двенадцать тысяч лет назад после того, как климат на планете изменился, и людям стало не хватать продуктов питания. Известно несколько очагов древнего земледелия на территории… ах да, вы просили!.. На территории нескольких стран. Зарубежные ученые утверждают, что эти центры географически не совпадают с районами распространения диких предков большинства культурных растений. Кроме того, даже самые древние сорта культурных злаков, найденные в захоронениях, настолько сильно отличаются от диких, что никак не могли быть получены примитивным искусственным отбором. Или этот отбор должен был продолжаться десятки тысяч лет, что противоречит данным науки.

— Ага, значит и в вашем мире все держится на хлебном колосе? А я ведь где-то читал, что всякие там бобы и корнеплоды продуктивнее!

— О, наш профессор утверждал, что тут целый букет проблем: и растения предки выбрали не самые лучшие для питания, и способ их обработки не оптимальный, да и земледелием начали заниматься как раз в тех районах, где, кажется, еды и так хватало, и ещё много всякого!

— И как же враждебная буржуазная наука объясняет такое безобразие?

— Видите ли, Николай… Они там, лишенные генеральной линии, отрицающие фундаментальные идеи…

— Не компостируй мозги, Маил! Все равно помирать!

— В общем, они по-разному это объясняют, но, в целом, почти все согласны, что и растения, и земледельческие технологии были принесены извне.

— Это как?

— Ну, так… Это или Бог, или инопланетяне.

— Однако! Ну а вы, вооруженные единственно верным учением?

— Академик…

— Я же просил, Маил! Не грузи ты меня именами! И так от твоей лингвы вот-вот крыша съедет! Пусть будет просто «академик» — он же один фигурирует в твоей истории? Давай вашу официальную концепцию!

— Да, хорошо… Земледелие и, соответственно, все развитие цивилизации на планете началось в тех странаx, где власть перешла в руки трудящихся.

— Это охотников-собирателей, что ли?!

— Ну, да… наверное. Власть перешла в руки трудящихся, и это привело к бурному развитию производительных сил, расцвету наук и искусства. Но в дальнейшем фатальную роль сыграло враждебное окружение. Внешняя агрессия…

— Напали злые капиталисты-эксплуататоры?

— И развитие человечества было отброшено… за торможено на тысячи лет. И только теперь в нашей стране… И мы не должны допустить повторения прошлого!

— Поэтому нам нужна крепкая броня и быстрые танки?

— Не смейтесь, Николай! Это совсем не смешно! Я сам сначала… Но когда такое говорит с трибуны пожилой, уважаемый человек…

— Я не смеюсь, Маил. Скорее — наоборот. Какой же вклад ваша группа внесла в построение светлого будущего?

— Лет десять назад, в связи с падением уровня Шальского моря…

— Воду на орошение разобрали, что ли?

— Вы знаете?! Так вот: вода ушла, огромные площади стали доступны для изучения, и подтвердилась старая гипотеза о том, что в этой естественной котловине когда-то располагался один из древнейших центров цивилизации. Раскопки возглавил профессор… ну, тот, у которого я потом стал работать. Представляете, в некоторых местах культурные слои сменяют друг друга почти без перерывов на протяжении многих тысяч лет!

— И что же вы раскопали? Только не забывай, что я — не археолог!

— Понимаете, Николай, практически по всем методикам датирования получилось, что это самый древний на планете район раннего земледелия. Им не у кого и нечего было заимствовать! Однако и остатки культурных растений, и примитивные орудия для обработки земли появляются сразу! И в большом количестве!

— Что такое «сразу» в вашем археологическом понимании? В геологии «сразу» может соответствовать сотням тысяч лет!

— Нет, что вы! Тут речь идет о годах, самое большее, о десятках лет! Дело в том, что на нескольких участках удалось проследить фациальные соотношения культурных слоев и речных отложений, в которых фиксируются следы ежегодных паводков. Это — однозначно!

— Мд-а-а, опрометчиво, конечно, с вашей стороны, но, по-моему, не смертельно.

— Если бы это было все… Дело в том, что в данном районе очень отчетливо прослеживается последовательность: охотники-собиратели, жившие тысячи лет без всяких изменений, потом внезапно появляется земледелие, и за несколько сотен лет формируется рабовладельческое государство, в котором начинают развиваться ремесла, письменность, искусство…