— Наверное, может. Меня больше волнует другое: нет ли связи между инопланетянами и нашим амулетом? Может, это они их раздают и активируют — сеют, так сказать, разумное, доброе, вечное? Ты видел амулет у раггов в свой первый заход сюда, а сейчас Малый Лис рассказал, что такая штучка есть у его отца. Причем, заметь, этот вождь далеко не молод, а его отец еще жив и активен — это при их-то образе жизни!

— Что-то плохо всходят инопланетные посевы, особенно у раггов! Но ты меня уговорил, Коля: пошли посмотрим на этих пришельцев! Может, заодно и Эллану спасем от них. Или… их от нее!

— Пошли! Но куда?

— На юг, конечно, а куда же еще?

— А почему не на север?

— Ну, привет! Ты же сам говорил: если они играют в «прогрессоров», то начали с сельского хозяйства. А где это можно? Уж, наверное, не возле Северного полюса!

— Логично! А сколько у нас патронов?

— Пятнадцать. Хорошо, что эти ребята не забрали второй карабин.

— Ага: подстрелим пару мамонтов?

— Нет, патроны будем экономить. Я научу тебя бросать боло.

В отличие от своей подруги, Г'Хай очнулся в мрачном настроении. Под глазом у него стремительно наливался синяк, а левое ухо безобразно распухло. Б'Юн смотрел и думал, что, пожалуй, понимает его. Они когда-то — бесконечно давно — учились вместе. Г'Хай не подавал виду, но, кажется, отчаянно страдал из-за того, что худ и мал ростом. Для пилота-наблюдателя это большое преимущество, но женщины… Наверное, свой юношеский комплекс неполноценности он сохранил до седых волос. Скорее всего, именно из-за этого он и напросился работать на далекую глухую планету, из-за итого почти никогда не ездит в отпуск, а здесь водит дружбу, в основном, с автонами. Женщины-полукровки от него без ума.

Д'Ол, вероятно, решил, что подсудимые уже дееспособны.

— Что это такое?!

Вопрос был, скорее всего, адресован Г'Хаю, но он промолчал. Ответила девушка-аборигенка:

— Ничего страшного! Это через недельку пройдет надо только компресс сделать. Я же ему говорила, что' когда бьешь правой, левой надо прикрываться, а плечом… — она осеклась под тяжелым взглядом Д'Ола.

— До твоего появления, абора, такого здесь не было! В чем дело?

— Не виноватая я! Совершенно! Это — они сами!

— Кто — они? Говори!

— Я и говорю! Ваши длинные тетки придумали игру такую, вроде конкурса красоты: яблоко выдавать (золотое, наверное) самой, значит, прекрасной даме. Я же не виновата, что меня все время выбирают! Тетки, конечно, обиделись: сами на вечеринку не пришли, но всех подговорили (я знаю!), что Г'Хай неправильно судит. Ну, слово за слово, мужики поддали, и началось! Только они совсем не умеют — у вас, наверное, драки редко бывают?

— Здесь я буду спрашивать! Это понятно?

— А ты на меня не наезжай, дядя! Подумаешь, какой начальник! Я сюда к вам не просилась, между прочим! Разлетались тут, понимаешь, на своих тарелках! Мало вам Женька с Колей врезали? Они еще и сюда доберутся: вот тогда попляшете! А то наезжают, волну гонят! Тетка тут ваша, голубая, подкатывает вчера: «Что ты себе позволяешь? Ты понимаешь, где ты находишься?!» У самой задница — во, титьки — во, а туда же! Так бы и врезала дуре! И вообще, если…

Г'Хай протянул руку и снял с головы девушки рогатый обруч. Она продолжала говорить, но слова ее превратились в бессмысленный набор звуков. Б'Юн вопросительно посмотрел на Д'Ола. Тот устало кивнул:

— Да, она относительно умна и почти спокойна. Несет чушь и ждет нашей реакции. Она нас изучает. Это не аборигенка.

— Прошла через пространственно-временной узел?

— Наверное. И оружие, скорее всего, оттуда. Только теперь это уже не имеет значения.

— Пожалуй. Отключить ее?

— Зачем? Г'Хай, верни ей ретранслятор.

— …если кулак неправильно, то выбивается сустав большого пальца, и все — считай, руки нет! А компресс надо обязательно! Здесь растет маулихое? Надо слетать поискать, а то весь глаз заплывет…

— Ты способна молчать, девушка? Или включить фиксатор? Аборигенов после него тошнит.

— Сам абориген! Не нравится — не… Молчу, молчу — тихо сижу!

— Вот и умница. Г'Хай, ты, кажется, успешно усваиваешь местные нравы?

— Я остаюсь, Д'Ол.

— Еще раз, пожалуйста.

— Я остаюсь здесь, Д'Ол. И прошу твоей санкции на использование челнока до… конца.

— Это — твое право, Г'Хай. Ты помнишь, что такое «ликвидация присутствия»?

— Не переживай, Д'Ол: черный блок не сможет демонтировать никто. Даже я.

— У тебя еще есть время: подумай, Г'Хай!

— Уже думал. Дома я не нужен. И ты, кстати, тоже, Д'Ол.

— Я знаю. Но дом нужен… мне.

Подобрать аналог местному ландшафту Николай не смог, хотя в свое время немало странствовал по родному миру: это не саванна, не степь и не тундра. Может быть, тот самый гибрид — «тундростепь», который в его современности уже не встречается?

Любой полевик доподлинно знает, как надо правильно жить в «ненаселенке». И степь, и тундру Николай всегда недолюбливал как раз потому, что в них трудно жить правильно: дров нет, стройматериалов нет, все приходится таскать с собой — то ли дело в лесу! И вот, пожалуйста: он в тундростепи, и таскать ему с собой почти нечего. Не нужно тащить емкость с бензином, поскольку нет примуса, не нужно привязывать к рюкзаку палки — стойки для палатки, так как никакой палатки и нет, даже чайника, кружек ложек нет, потому что нет ни крупы, ни тушенки, ни чая… И ничего-то у нас нет! А есть малый (ну, совсем малый!) джентльменский набор: нож, спички и две зажигалки, котелок, спальник, клубок тонкой капроновой веревки и куртка — все! А Женьке, похоже, и этого не надо: птичек и сусликов можно есть сырыми, а пить прямо из ручья — сразу столько забот долой! Парень, кажется, вполне серьезно считает, что все время, когда не спишь, нужно двигаться, перекусывая на ходу чем придется.

Вот уж это — дудки! Николаю пришлось ссылаться на возраст, здоровье, цеховые традиции, но одну ежедневную трапезу с костром и горячей едой он отспорил. А остатки еды — на завтрак, хоть и холодный, но не сырой!

Впрочем, мучился Николай первые дня три, а потом как-то незаметно втянулся и даже перестал обращать внимание на постоянную сосущую пустоту в желудке. Он почти все время был один — шел и шел, озирая пустые пространства и дожидаясь полдня, когда можно будет выкурить сигарету. Потом он, естественно, ждал вечера, чтобы выкурить следующую. Женьку он почти не видел: парень куда-то исчезал прямо с утра и мог не появиться до вечера. Иногда Николай видел его далеко-далеко впереди или сбоку, но сходились они, только если нужно было изменить направление движения.

Чтобы не быть совсем уж обузой, Николай вызвался нести весь груз, включая карабин и патроны, оставив Женьке пустой рюкзак, куда тот под вечер складывал подбитую на ходу живность. Время от времени Николай раскручивал боло (два камня, связанных капроновым шнуром) и бросал его в куст или камень. Чаще всего он промахивался. Это его, правда, не сильно расстраивало: дичи вокруг почти нет, только изредка мелькнет куропатка или суслик, пролетит в стороне стайка уток, а уж нога человека здесь не ступала, наверное, от сотворения мира!

Женька придерживался другого мнения: он считал, что еды вокруг навалом, а при движении им надо постараться не угодить в глубь охотничьей территории какого-нибудь племени.

— Какие племена?! Какие территории? Тут же пусто как…

— Ну, ты даешь, Коля! Здесь толкотня, как на Невском, просто не знаешь, куда сунуться!

— Это как?

— А вот так! Что у нас под ногами?

— Ну-у… В основном граниты и четвертичка, а что?

— Откуда ты знаешь, ведь камней-то вокруг нет?

— Конечно, нет, но щебенка, высыпки…

— Просто у тебя глаз набит на горные породы, а у меня — на следы. Ты, между прочим, уже полдня идешь по следу троих воинов-охотников, причем они, похоже, не столько охотились, сколько проверяли границу с соседним племенем. Ты не заметил?

— Покажи!

— Хм… И так же видно: вот… и вот… Они на своей земле и следов не прячут! Впрочем, я думаю (не обижайся!), что ты уже не научишься. Но, если хочешь, когда будем на песчаном пляже, я покажу тебе, как это делается.