— А я хочу!

Они помолчали. Потом опять женщина:

— Этот чужак такой странный…

— Не знаю… Он дал мне мясо. Он заставил меня долго говорить. А потом сам заговорил, как мы.

— У него волосы пушистые, и смотрит он как-то… Я пойду к нему.

— Хана!

— Отстань!

После короткой возни перед Женькой в полутьме возникло видение. Девица была невысокого роста и довольно хорошо сложена. Очевидно, в ее жизни наступил как раз тот недолгий период, который в какой-то эстрадной песенке обозначен словами «девушка созрела». Чуть склонив набок голову, она в упор рассматривала гостя, сидящего у стены. На ней было лишь ожерелье из чьих-то зубов и камешков, но наготы своей она не стеснялась совершенно. Мысли у Женьки немедленно приняли соответствующий оборот: «Если ее отмыть и сделать эпиляцию, то получится вполне приличная секс-бомбочка, хотя, пожалуй, ноги и коротковаты».

Девица тряхнула распущенными волосами:

— Такой смешной! Ты всегда спишь в одежде?

— Я не сплю. Я думаю!

— Хи-хи! Тебе больше нечем заняться? Иди лучше сюда! — она сделала приглашающий жест…

— Ну, что ты уставился, чужак? Ты никогда не видел, как делают ножи? — Калека изобразил недовольство на изуродованном лице и прекратил работу. Впрочем, было заметно, что ему скучно и он не прочь поболтать.

— Конечно, видел, только камни бывают разные, и их обрабатывают по-разному. Я даже знаю одно племя, где камни не скалывают, а шлифуют до нужной формы.

— Не говори глупостей, парень! Жизни не хватит, чтобы пришлифовать только один наконечник! Я подохну с голоду, прежде чем сделаю хоть один.

— Охотники берут твои наконечники и дают тебе за это еду?

— Странно: ты говоришь, как человек, но ничего не понимаешь! Они вернутся с поломанными копьями и заберут все, что я сделал. А я буду есть то, что останется после них и женщин.

— Но если ты перестанешь работать, им же не с чем будет охотиться?!

— Ну и что? Если у тебя сломалось копье, можно вобрать его у того, с кем ты сможешь справиться. Или просто не ходить на большую охоту, а добывать куропаток и зайцев. Весной и осенью их много… Только они «берут все, что добудешь, — хорошо быть здоровым и сильным, а больным и старым быть плохо!

— Скажи, почему вы тут живете? Вокруг почти нет дров, а в этой реке вряд ли можно поймать много рыбы.

— Здесь на берегу нашли мертвого мамонта. Мы ели его всю зиму. Тут мало дров, мало рыбы, но было мясо. Рам сказал, что они убили мамонта в низовьях ручья за лысым холмом. Теперь люди пойдут жить туда.

— Ты разве не пойдешь?

— Ты издеваешься надо мной?! Если бы я мог ходить, то не сидел бы здесь! Видишь, с чем приходится работать? Я использовал все подходящие камни возле дома, а ползать далеко не могу. Скребки из этих серых быстро крошатся, а наконечники ломаются. Однажды меня просто убьют за испорченную охоту, за упущенного оленя!

— Не злись! Хочешь, я принесу тебе хороших камней с реки?

Ему не ответили. Калека застыл, у него отвисла челюсть, а все, кто слышал их разговор, смотрели теперь на Женьку с выражением недоумения и какой-то странной брезгливости.

— Да что я такого сказал?! Тебе трудно двигаться, и я хотел помочь…

Он успел заметить начало движения и уклониться — удар грубого каменного рубила был направлен ему в голову. Калека тут же оперся свободной рукой об пол, встал на колени и ударил снова, коротко и страшно — Женька еле успел поставить блок. Затем он резко прижал колени к груди, и, отпихивая противника, сделал кувырок назад и вскочил, тюкнувшись при этом головой о перекрытие.

— Ты что, с ума сошел?! Мухоморов наелся?!

Вместо ответа в лицо полетел камень. Калека метнул его, лежа на спине, но очень точно и сильно — наверное, раньше он был ловким охотником. Женька вновь уклонился, подхватил с пола одежду и, маневрируя между опор, метнулся к выходу. Вслед ему несся какой-то хриплый визг — то ли смех, то ли ругательства.

Отбежав на приличное расстояние, он стал одеваться, поеживаясь от холода: «Вот, черт! Что-то не то сказал или сделал? Как сбесились все! И этот безногий… »

Делать было нечего, и он пошел бродить по окрестным холмам, мучительно пытаясь понять, в чем же тут дело. В одном из пологих распадков он обнаружил довольно большую стаю куропаток, которые паслись на склоне. Женька набрал в соседнем ручье голышей, подобрался к стае и стал сшибать птиц одну за другой. Стая и не думала разлетаться, только постепенно смещалась в сторону от того места, где ее что-то беспокоило.

Когда камни кончились, он подобрал убитых птиц, двух сразу ободрал и съел, а остальных собрал в пучки и, ухватив за лапы, побрел обратно к дому.

Наружу выбралась Хана. Она проигнорировала присутствие постороннего и присела на корточки тут же, у стены. Сделав свое дело, она собралась обратно, когда Женька все-таки решился. Он бросил куропаток, прыгнул вперед и ухватил девицу за волосы. Намотав жесткие пряди на руку, он отволок ее в сторону и чуть приподнял над землей, прикрывая бедром пах, чтоб не лягнула. Сопротивлялась Хана не очень активно — похоже, на этот раз его действия вполне соответствовали местному этикету.

— Пусти, гад, пусти!!!

— Я отпущу тебя, если ты мне все расскажешь, если ответишь на мои вопросы.

— Пошел прочь, чужак, дерьмо, трус!!!

— Это почему же я трус? Чего это вы все на меня? Говори, или я вытряхну тебя из твоей шкуры!

— Ар-р-р! — она дотянулась-таки до его лица и полоснула ногтями, но кажется, не до крови.

— Будешь царапаться, оторву руки. Хочешь?

— Ты?! Оторвешь?! Да ты испугался калеки и убежал! Он прогнал тебя!

— Ну, привет! А что, я должен был избить его?

— Нет, ты должен был обделаться от страха и убежать! Пусти!!

Женька слегка встряхнул девушку:

— Послушай: почему-то мне кажется, что я смогу справиться с любым из ваших охотников, да и с Дахом, наверное, тоже.

— Ты будешь драться с Дахом?! Вот здорово! А ты…

— Но почему я, собственно, должен с кем-то драться?

Девица от изумления перестала дергаться, и Женька счел возможным отпустить ее волосы.

— Ты совсем глупый! Как же можно не драться? Если ты будешь жить с нами, у тебя должно быть свое… место… положение… Ну, не знаю, как объяснить такую простую вещь! Каждый мужчина понимает, кто сильнее его, кто слабее. Ты пришел, раньше тебя не было. Как же ты… Или ты собираешься подставлять свою задницу каждому взрослому?!

— Наконец-то! Кажется, понял! Это мы уже проходили, как говорит Коля! Но с чего это полез драться ваш безногий? Решил показать, что сильнее меня?

— Да ну его! Кар совсем дурной стал с тех пор, как убил Скана. Наслушался от него всяких историй…

— Какого еще Скана?

— А ты правда будешь драться с Дахом? Давай, я залижу тебе царапины!

— Залижи, но сначала расскажи про Скапа.

— Да что там рассказывать? Он старый был, больной, но жил очень долго. От него Кар научился колоть камни, когда его покалечили. Потом еды стало мало, и он убил Скана. Но до этого они долго сидели рядом.

— Ну, хорошо, а чего он драться-то полез?

— Кто его знает! Пойди, сам спроси! Давай лучше… Хочешь?

— Хочу, хочу, но мне интересно…

— Во дурак-то!

Женька подобрал своих куропаток и вошел в дом, оставив на берегу озадаченную и недовольную Хану. Он пробрался к месту, где сидел калека, отпихнул ногой в сторону груду сколков и опустился на корточки:

— Если будешь драться, Кар, я сразу убью тебя. Если будешь говорить, я дам тебе еду, — Женька показал ему куропаток. — Говори, и, может быть, ты будешь жить еще долго. Ваши люди не скоро уйдут отсюда.

— Это еще почему, чужак?

— Что «почему»? Почему не уйдут? А потому, что ваших охотников прогнали от мяса. Я видел: они уже разожгли костер, но появилось много других людей, и им пришлось уйти.

— Каких других?! Здесь никого нет… не было…

— Откуда я знаю? Их было много!

— А как же…

— Э, нет! Сначала ты мне расскажешь, почему полез драться, а потом уже я тебе про мамонта. Говори, или я ударю тебя!