Для начала гости вежливо выслушали во всех подробностях рассказанную Ицтланом историю – как они с «торговцем из дальних стран» едва не погибли под камнепадом, и только благодаря проявленными обоими храбрости, уму и смекалке остались живы.

Асотль, естественно, все подтвердил, не жалея для описания храброго старосты самых ярких и подобранных со вкусом эпитетов, типа «могучего ягуара», «быстрокрылого орла» и прочего.

– Вне всяких сомнений, сам Уицилопочтли помог вам! – хлебнув бражки из забродившего сока агавы, наставительно заявил жрец. – Надо сегодня же отблагодарить его в храме!

– Я уже отблагодарил. – Ицтлан показал на расцарапанные уши. – Напоил своей кровью.

Жрец усмехнулся:

– Хм, напоил… Великому Уицилопочтли нужна настоящая жертва!

Это слова толстомясого служителя культа не очень-то понравились Асотлю, сразу сообразившего, о какой жертве идет речь. О человеческой – о какой же еще-то? И для сей благой цели, пожалуй, нет ничего лучше, чем непонятно откуда взявшийся чужак!

– О, уважаемый Иштланкалатль, – неожиданно подал голос вождь. – Ты же знаешь, совсем скоро великий Уицилопочтли получит много сердец. Очень и очень много.

Он глухо захохотал, усмехнулись и воины, а беглец понял: в ближайшее время здесь ожидают маленькую победоносную войнушку. И еще одно понял: покровителем селения, судя по всему, являлся грозный Уицилопочтли, племенной бог ацтеков. Ацтеком по крови был и Асотль, если верить приемному отцу, а не верить ему молодой человек не имел никаких оснований.

Ха! Ну, здравствуйте, дорогие сородичи!

Юноша усмехнулся и, потянувшись к тонкой кукурузной лепешке-этцалли, щедро обмакнул ее в мед. И все это запил бражкой. Не такая уж хорошая была эта бражка – «вино», как ее здесь называли, кисловатая какая-то, да и пахла не поймешь чем, однако по мозгам била исправно.

Кроме кукурузных лепешек, в качестве парадного угощения была подана густая сладковатая каша из той же кукурузы, пирожки из кукурузной муки и горячее, обжигающее нёбо варево из фасоли со жгучим красным перцем-чили.

После рассказов старосты и Асотля в застольной беседе главенствовал жрец Иштланкалатль – кроме него никто почти и не говорил, даже староста, а жрец все славил богов, пил в три горла да все приставал с расспросами к беглецу: как там живут в далеком Шалтокане да каких богов больше всего почитают?

– Хорошо живут, – вдохновенно врал Асотль. – Можно даже сказать – весело. А особо почитаемый бог, как и везде, Тескатлипока. О, какие жертвы ему приносят! Каждый месяц – по двадцать самых красивых девственниц!

– Неужели каждый месяц – по двадцать? – удивленно переспросил староста. – Это выходит… Выходит…

Закатив глаза к потолку, он зашевелил губами – все никак не мог сосчитать.

– Восемнадцать раз по двадцать – это, уважаемый братец, будет три сотни и шесть десятков! – насмешливо подсказал жрец.

Ого, вот как! Они, оказывается, братья. Нехило устроились – оба при должности. И военный вождь наверняка им тоже какой-то близкий родственник, дядя там или, наоборот, племянник.

– Как много девственниц!!! – Староста возбужденно хлопнул себя руками по коленкам. – Поистине, у вас в Шалтокане достойно славят Тескатлипоку!

– И поистине, достойно живут его жрецы, – снова ухмыльнулся служитель культа. – Еще бы – столько девственниц.

О, судя по всему, он был неглупый человек, этот жрец, очень и очень неглупый – куда умнее своего братца-старосты.

– Ты сказал, уважаемый, будто какие-то разбойники напали на твой караван в лесу?

– Да-да. – Асотль оторвался от фасоли, надо сказать весьма вкусной. – Страшные и безжалостные люди! Разграбили товары, убили многих моих носильщиков, еще больше – взяли в плен.

– А их предводитель, случайно, не в шлеме с синими перьями?

– Да-да, кажется, с синими…

– Все всяких сомнений – это гнусные шочимильки! – снова подал свой голос вождь. – О, они давно беспокоят нас… Грабят, жгут, убивают. Подлые, отвратительные людишки! Ничего, клянусь Уицилопочтли, мы скоро покараем их, уж они ответят за все свои мерзопакостные дела.

– Да помогут нам в этом боги, – благоговейно закатил глаза жрец. И тут же, закусив бражку лепешкой, поинтересовался, что за товары вез в свой родной город «многоуважаемый почтека Асотль».

– Ой, да много. – «Многоуважаемый почтека» махнул рукой. – Все разве упомнишь? Перья кецаля вез, целый мешок, красивые такие, ну вы знаете, еще восемь тюков хлопковой ткани, да плоды, да золотая посуда, да… Все отобрали, злодеи!

– Да, – участливо покивал жрец. – Непросто быть купцом в столь юном возрасте. Ну, что? Восславим богов да выпьем еще?

– О! Конечно, выпьем!

Вот это хлещут! На три кролика набрались – и, похоже, не собираются останавливаться. И почему это горькими пьяницами считают уастеков? Ацтеки им в этом ничуть не уступают, даже как бы фору не дали! Правда, пьют здесь, похоже, только власть имущие, остальным дозволяется по большим праздникам… Которые здесь каждый месяц, а в году месяцев – восемнадцать.

Напившись на четыре кролика, запели песни: естественно, во славу богов, других здесь просто не водилось.

– А ты хорошо поешь, чужеземец! – придвинувшись, с неожиданным уважением заметил жрец. – И голос неплох, и мотив не путаешь. Не то что эти пьяницы – ха!

Похлопав юношу по плечу, Иштланкалатль поднялся на ноги и, позвав за собой братца, куда-то удалился. Отсутствовали они, правда, недолго – минут через пять и явились, наверное ходили отлить.

Жрец снова уселся рядом с Асотлем, снова налил и, как выпили, предложил восславить богов:

– Пойдем, пойдем, храм тут рядом, а удача тебе, несомненно, нужна.

Молодой человек встал, понимая: раз уж служитель богов привязался, так уж теперь не отстанет. Опять колоть себе уши… Ну, ладно уж – традиция так традиция. Навряд ли, конечно, хоть в чем-то помогут боги…

Асотль и жрец Иштланкалатль чуть ли не в обнимку зашагали по неширокой аллее, ведущей к приземистому зданию, более напоминавшему какой-то амбар, нежели храм великого Уицилопочтли. Огромная луна повисла над деревней, в темно-синем небе сверкали желтые звезды. В саду сладко пахло цветами, где-то неподалеку, в горах, тоскливо выл койот.

Услыхав позади чьи-то шаги, беглец настороженно обернулся. Три черные фигуры шли за ними, ничуть не скрываясь.

– Наши славные парни, молодые воины, тоже решили восславить бога, – кивнув, негромко пояснил жрец. – Подождем их.

– Подождем, – согласно кивнул юноша. – А разве храм – не там, дальше?

– Да, там. – Толстяк Иштланкалатль засмеялся. – Только здесь ближе. А вот и воины… Ну что, присоединитесь к нам, парни?

Насколько смог заметить Асотль, воины на этот вопрос не прореагировали никак, что, впрочем, ничуточку не смутило служителя культа.

– Давно, давно уже пора, – громко произнес тот и, обняв беглеца за плечи, шепнул: – Ух, скоро мы повеселимся! При храме есть такие девочки… Рабыни… Они с достоинством будут ублажать нас всю ночь во славу великого бога.

– Девочки? – пьяно засмеялся гость. – Это неплохо.

Ну, еще бы плохо!

Асотль чувствовал, что опьянел, и опьянел сильно, в конце концов, его организм – организм юного индейского парня – еще не привык к действию ударных доз алкоголя.

– Вон сюда, вниз…

Воины по знаку жреца, поднатужившись, отвалили какую-то тяжелую с виду плиту. Ничего себе вход – интересный.

Из храмового подземелья внезапно пахнуло смрадом – запахом давно не мытых тел и мочи.

– Сюда? – Асотль остановился у низенькой крутой лестницы, едва заметной в призрачном свете луны.

– Сюда, сюда, – ласково отозвался жрец и, ухмыльнувшись, вдруг резко толкнул юношу в спину.