Мирослав грубо выругался.

— Да, и это тоже. Ты хотя бы представляешь, во что мне обойдется твоя прихоть, Корвин?

— Понятия не имею. Очень дорого?

— Страшно представить!

На другом конце линии послышалось шуршание бумаги.

— Послушай, врач сказал, что я не смогу играть, по крайней мере, до конца сезона. А как раз в это время кончится срок моего контракта, — постарался утешить Мирослава Фрэнк.

— Но ты играл и с более тяжелыми травмами.

— Возможно. Но больше не собираюсь.

Мирослав помолчал.

— Расскажи кому-нибудь другому. Слушай, врач, надоумивший тебя бросить спорт, не тот ли это твой старый приятель, о котором ты говорил? Который хочет, чтобы ты стал его компаньоном?

— Вряд ли ты найдешь врача, который посоветует мне что-нибудь другое, Мирослав.

— Может быть, попробуем?

Фрэнку становилось не до шуток. Разумеется, он ожидал подобной реакции, но все же надеялся, что в конце концов дружеские отношения возьмут верх во всем, в том числе и в бизнесе. Ведь они вместе отдыхали в Югославии, сыграли бесчисленное количество партий в гольф и даже вместе гуляли с женщинами. Черт побери, он даже свозил этого парня домой и познакомил с родителями!

— Ты собираешься ставить мне палки в колеса? — напрямик спросил Фрэнк.

Снова наступило молчание, потом послышался тяжелый вздох.

— Ведь ты меня без ножа режешь. Это тебе понятно, Корвии?

Фрэнк улыбнулся, поняв, что Мирослав сделал именно тот выбор, на который он надеялся.

— Да, понятно.

Раздался скрип поворачивающегося кресла.

— Ты кому-нибудь уже говорил о своем решении?

— Нет. Мне казалось, что ты должен узнать об этом первым.

Подумав об Элинор, Фрэнк впервые усомнился в правильности решения ничего не говорить ей о своем медицинском образовании и о возможных переменах в своем будущем. Хотя разговор, наверное, получился бы весьма интересным. «Да, кстати, я ведь окончил медицинский колледж. И теперь собираюсь бросить баскетбол и заняться спортивной медициной».

— Не говори никому.

Фрэнк поморщился.

— Мирослав, можешь не надеяться, что я изменю решение.

— Я это прекрасно знаю. В этом-то вся и беда… — Агент помолчал. — Нет, ставки тут гораздо выше. Если ты объявишь о своем уходе сейчас… — голос Мирослава прозвучал неожиданно устало, — тогда все наши другие контракты могут полететь ко всем чертям. Подожди до конца сезона, тогда мы с тобой окажемся с хорошим барышом.

Он чувствовал, что обязан сделать для друга хотя бы это. К тому же лишние деньги тоже не помешают. Мать Фрэнка работала на общественных началах в приюте для бездомных и вечно жаловалась на недостаточное внимание там к молодым матерям. Этих денег должно было бы хватить на то, чтобы она открыла собственный приют для этих матерей и их детей.

— Договорились, — согласился Фрэнк.

— Отлично, мой мальчик.

С тех пор как его в последний раз называли мальчиком, прошло столько времени, что у него вдруг защемило сердце.

— Так когда ты собираешься сообщить мне, где находишься?

— В пределах страны, не беспокойся.

Из трубки понеслась длинная череда явно ругательных слов на незнакомом языке. Фрэнк знал, что это хорватский, хотя и не понимал ни слова, может быть к лучшему.

— Ну ладно, можешь не говорить мне.

— И не собираюсь.

— Тогда хотя бы подскажи, куда послать тебе рождественский подарок?

— Неужели ты купил мне подарок?

— Нет, но куплю, если ты дашь мне свой нынешний адрес.

— Отличный ход, Мирослав!

— Хорошо, хорошо. Назови хотя бы дату своего возвращения, чтобы я мог договориться о рекламных съемках.

— Я смогу прилететь на них и отсюда. Меня никто здесь не держит. Если что-нибудь изменится, дам тебе знать.

— Договорились.

— Только пусть это будет после рождественских каникул, ладно?

Последовала очередная пауза.

— Кто она?

Фрэнк почесал затылок. Мирослав знал его слишком хорошо.

— Кого ты имеешь в виду?

— Женщину, с которой ты собираешься провести каникулы, вот кого.

— Ты ее не знаешь, — ответил он, сам не зная, проведет ли предстоящие каникулы с Элинор, хотя и надеялся на это. Учитывая то, что до сих пор они старались не обсуждать между собой даже настоящее, кто знает, как сложит их будущее?

Попрощавшись, Фрэнк положил трубку на место. Разговоры с Мирославом всегда стоили ему немало нервов, но этот, учитывая все обстоятельства, оказался особенно утомительным.

Не мешало бы принять душ, подумал он, растерев лицо ладонями. И окончательно решить, как и когда поведать Элинор о том, что у него на уме.

Однако эта мысль отнюдь не улучшила его настроения. Какова будет ее реакция? Если честно, то Фрэнк этого не знал. Однако решил, что вряд ли стоит выкладывать на стол все карты прямо сейчас, когда она так тщательно скрывает свои. К тому же тревожило также ее отношение к нему как к безмозглому атлету, способному на эффективные действия лишь на спортивной площадке… и в постели. И хотя тайное знание о своем медицинском образовании тешило его самолюбие, это отнюдь не снимало проблему с повестки дня.

Да, Фрэнку приходилось быть свидетелем проявления сильных, истинных эмоций с ее стороны, но насколько глубоки они были? Не являются ли они грубо чувственными по природе и не преходящи ли они, как бабочки-однодневки? Необходимо было выяснить это. На его условиях. И его способом.

Правда, несмотря на результат, Фрэнк все равно бы не отступился от своего, поскольку если и было нечто, в чем он совершенно не сомневался, так это в том, что испытываемое им чувство к Элинор отнюдь не преходяще. Напоминая чувство, испытываемое им к матери, сестрам и ближайшим друзьям, оно дополнялось обуревающим Фрэнка сексуальным желанием.

Он влюбился в Элинор. Он любил ее. Его беспокоили ее тревоги, ее безопасность и здоровье, ему хотелось приласкать ее так, как этого не делал ни один мужчина.

Но просто сделать ей предложение было бы большой ошибкой. Будучи женщиной весьма не тривиальной, Элинор восприняла бы его по-своему. Она представляла собой сочетание столь противоположных черт характера, что ему трудно было отделить одну от другой. Однако Фрэнк научился принимать Элинор такой, какая она есть, достаточно было разобраться в собственный чувствах. Как бы она ни поступила, он все равно будет любить ее, неважно вблизи или на расстоянии.

Хотя лучше сделать так, чтобы она оказалась вблизи.

Приняв такое решение, Фрэнк поднялся и направился в ванную.

Элинор чувствовала себя совершенно обессиленной. После встречи с Голди и Джулией она решила пройтись по магазинам. Несмотря на то что подарки для подруг были уже приобретены, следовало подумать о Шарлотте. Кроме того, оставался муж Голди, Джек, не говоря уже о Крисе Кирквуде.

Хотя это было отнюдь не причиной, а скорее оправданием приобретения подарка для еще одного человека. К тому же все эти подарки, с добавлением предназначенных для Голди и Джулии, позволят ей спрятать в куче под елкой подарок, предназначенный ему. Элинор не хотелось, чтобы Фрэнк почувствовал себя обязанным купить ей что-нибудь в ответ. Собственно говоря, она понятия не имела о состоянии его финансов. Ведь если он сейчас не играет, то ему и не платят, не так ли? Кроме того, все его деньги могут быть вложены в нечто, что нелегко быстро реализовать, в дома, машины или что-либо в этом роде. Зачем же ставить Фрэнка в неловкое положение, если он окажется не в состоянии купить ей что-нибудь.

Да ей ничего и не надо…

Господи, откуда у меня взялись подобные мысли? — удивилась Элинор, останавливаясь на лестнице с двумя неподъемными сумками в руках и утомленно закрывая глаза. Она была в полном смятении, устав отвечать на задаваемые самой себе вопросы. Тем более что ответы тут же вызывали сомнения. Она не узнавала женщину, каждое утро смотрящую на нее из зеркала, женщину, завоевавшую право называться одним из лучших адвокатов по уголовным делам в городе. Весь опыт прошлой жизни вылился в определенную философскую систему, утверждающую, что детство есть то, что следует пережить и стать взрослой, наградой чему является овладение контролем над собой.