— Черт, да нет же! — ответил он без колебания. — Но мне необходимо подумать об ограничениях.

— Никаких ограничений. Если только мы не будем заниматься этим на воздушной трапеции.

— А что, раньше ты проделывала это на трапеции?

Она закатила глаза, радуясь тому, как его шутка вернула ей чувство безопасности.

— Только в твоих снах.

Брук расслабилась в его объятьях, легкое прикосновение ее ног к его ногам снова отдало ее во власть его обаяния. Его руки продолжали гладить Брук, и его нетерпение было заметно ощутимо.

— Я не слишком гожусь для цирковых номеров. Попробуем что-нибудь другое?

— Все что угодно и так долго, как захочется.

— Ты сейчас такая сексуальная, — прошептал он ей в ухо, слегка покусывая ее бриллиантовую сережку. — И будешь еще сексуальней, потому что это моего ребенка ты вынашиваешь.

— Как красиво ты говоришь, — и Брук подтолкнула его к постели.

Брук прикрыла рукой глаза и почувствовала прохладу — это Джордан вытянул из-под нее простыню, встряхнул и накрыл снова.

И отошел.

Сквозь неплотно сомкнутые ресницы она видела, как он надевает боксеры и проходит через комнату, чтобы распахнуть французские двери. Ее мышцы были совершенно расслаблены, так что она не могла заставить себя встать с постели, но это не мешало ей наслаждаться созерцанием. Лунный свет играл на его загорелом обнаженном теле, на широком развороте плеч.

Он казался таким упругим и восхитительным. Могла ли она доверять своим суждениям? Джордан привел серьезные аргументы в пользу того, что они должны быть вместе, но самым неотразимым доводом было то, что они только что пережили в постели.

Брук повернула голову, чтобы полюбоваться Джорданом. Он мог завладеть ее жизнью так же безраздельно, как обладал этой ночью ее телом.

Воскресным вечером Брук буквально заставляла себя идти к дверям дома своей матери, за ней следовал Джордан. Она не могла решить, что хуже — встретиться с матерью лицом к лицу или вернуться назад к воротам, где поджидали с фотоаппаратами репортеры.

Она крепче взяла Джордана за руку, ища поддержки. С тех пор как они снова занимались любовью, Брук поняла, как легко он может сломить ее сопротивление. Как бы было хорошо остаться на Багамах подольше… Но она твердо пообещала Бриттани, что они прибудут на предсвадебное торжество, которое буквально в последнюю минуту было назначено на сегодняшний вечер.

Приоткрылась дверь, украшенная световыми гирляндами.

— Ну, красавица моя? — Остановившись на последней ступеньке, Джордан потрепал ее по щеке и провел по ее губам пальцем с той нежной фамильярностью, по которой распознаются любовники. — Ты выглядишь так, словно идешь на виселицу. Мы можем все отменить прямо сейчас.

Мать или репортеры? Нелегкий выбор. Но и кроме того было о чем подумать.

— Мы пропустили обед. — Она даже дрогнула при мысли о застолье во враждебной обстановке. — Все, что мы можем сделать, это явиться к десерту — ведь я обещала Бриттани. Я же не могу вечно прятаться от семьи.

— Ты встретишься с ними не в одиночку. Грустная улыбка тронула ее губы.

— Благословение и проклятье…

Он вздернул одну бровь.

— Ну, спасибо.

Она почувствовала раскаяние. У нее плохое настроение, но при чем здесь, в конце концов, Джордан? Не стоило изводить его своим нытьем.

— Прости, я не хотела сказать…

Он прижал палец к ее губам и помешал ей договорить.

— Тебе не нужно быть миротворцем со мной. Я уже большой мальчик и понимаю, что не так-то просто справиться с твоей родней. Но дело в том, что я ужасно настойчивый…

Его слова и веселый блеск глаз придали ей уверенности.

— Они — моя семья. Я улажу это сама. Давай только сегодня постараемся все сделать быстро и тихо.

— Как ты говоришь, это твоя семья. Ты командуешь.

Ну да, до тех пор, пока она не пытается от него отделаться. Конечно, им потребуется больше времени, чтобы узнать друг друга ближе. Но о его стремлении всегда настоять на своем она была осведомлена прекрасно. И что она хотела найти в нем еще, соглашаясь встречаться?

Она хотела узнать этого мужчину, но Джордан держал свое внутреннее «я» на замке, скрывая его за своим обаянием и потрясающими улыбками.

Из-за двери раздался крикливый голос. Ее мать была раздражена чем-то. Боните не требовалось слишком многого, чтоб выйти из себя.

Ну вот! Брук ухватилась рукой за стену, стараясь удержаться на ногах. Этого и следовало ожидать. То ли пьяная вспыльчивость матери усилилась, то ли ее нервы расшатались из-за беременности?

Рука Джордана поддержала ее за локоть.

— Не обращай внимания.

Брук попыталась последовать его совету, но дверь тут же распахнулась. На пороге стояла Бриттани. Взгляду нее был совершенно сумасшедший. Она схватила сестру за руку и втащила в дом. Похоже, здесь все нуждались в успокоительных средствах.

— Видишь, мама? — Бриттани провела сестру через холл, бриллиантовый браслет на ее руке разбрасывал во все стороны сияющие брызги. — Брук все-таки пришла!

Ее мать стояла в арочном проеме, ведущем в гостиную, держа высокий стакан, в котором мог бы быть чай со льдом. Но обычно там было нечто иное.

Ее волосы, обычно тщательно уложенные в замысловатую прическу, разметались в полном беспорядке, седые пряди бросались в глаза. Долгие годы Лизетта помогала Боните поддерживать хотя бы видимость благополучия. Но, похоже, даже их домоправительница была уже не в состоянии справляться с запоями Бониты, которые становились все длительней с тех пор, как умер ее муж.

— Ну, дорогая дочурка, лучше поздно, чем никогда. А где же вы были, ты и твой… Как нам его называть? Вы не помолвлены, а слово «бойфренд» не больно-то годится. — Она наклонилась вперед, чуть не выронив стакан и выплеснув немного на пол, но удержала его, опершись на Бриттани. Ногти ее украшали остатки маникюра. — Может, правильно звать его «деткин папочка»? А ты, Брук, будешь «деткина мамочка».

Джордан обнял Брук за талию, крепко стиснув зубы, и повел ее ко входу в гостиную.

— Миссис Гаррисон, Брук и я — родители вашего внука.

— Разумеется, я знаю, — Бонита покачала стаканом в воздухе, выплеснув еще немного на мраморный пол. — Все Южное побережье знает, спасибо нашим газетам. Они просто обожают новости о внебрачных детях.

Бонита была в ударе. Даже Джордан вздрогнул, услышав последние слова.

Ее братья и сестры осторожно, один за другим, вышли в холл, все, кроме Паркера, который сказал:

— Мама, я думаю, что уже поздно… Бонита протянула стакан своему сыну.

— Ладно. Забери это. Он все равно уже слишком теплый. — Она направилась к лестнице.

Брук издала вздох облегчения, и на него эхом откликнулись остальные.

Бонита обернулась, глядя на нее удивительно ясным — и в то же время злобным — взглядом.

— Я не виню тебя, Брук. Ты идешь по стопам отца. И остальные тоже. Бриттани всегда была дикой. А Стивен вообще не знал, что у него есть ребенок, пока дочке не исполнилось три.

Стивен отошел от других и встал рядом с Паркером.

— Мама, ты заходишь слишком далеко… Вместе с Паркером они взяли мать под руки, чтобы проводить ее. Их движения были настолько слаженными, что Брук все поняла.

— Мы с Паркером поможем тебе подняться, а Лизетта уложит в постель.

Бонита раздраженно стряхнула их руки и сделала шаг по направлению к Брук.

— Следите за собой, молодая леди, не то гены еще возьмут свое.

Брук попыталась сказать что-нибудь, что могло бы остановить этот ядовитый поток слов, но сил ее хватило только на то, чтобы держаться на ногах. Было ужасно, что Джордан стоит рядом и видит все эти отвратительные семейные сцены. Но она не станет позориться и просить, чтоб ей подали стул.

Брук медленно вдохнула и выдохнула. В книгах для беременных она читала о техниках релаксации. И теперь Брук отыскала точку, на которой можно сфокусироваться, — ярко блестевшую рождественскую звезду на верхушке елки. Она смотрела и ритмично дышала, и постепенно речь ее матери превращалась в какой-то невнятный набор звуков.