— Англичанин идет в Ливерпуль, — сказал капитан Эдмондс. — Хотел бы и я добраться до этого порта.

— Возможно, вам это удастся, если останетесь со мной, — сказал Арист. — Когда-нибудь у меня будут пароходы, способные пересечь Атлантику. Вы справились бы, Эдмондс?

— Я бы чертовски постарался!

Арист засмеялся и повернулся к маршалю и его помощникам, только что закончившим осмотр груза на борту.

— Чистый корабль, — сказал маршаль.

Капитан Эдмондс кивнул, попыхивая трубкой. Арист пожал Эдмондсу руку и пожелал ему спокойного путешествия, затем сошел на берег вместе с портовыми чиновниками.

Когда «Цыганская королева» выплыла на середину реки и направилась вверх по течению, Арист поднялся на набережную и пошел по Вье Каре к Торговой бирже, где значительная часть городского бизнеса еще велась за стаканом вина. Как обычно, он застал разгар шумного политического спора.

— Я согласен с покойным сенатором Колхауном в одном, — говорил пожилой плантатор, — а именно в том, что Юг должен отделиться (это заявление Арист слышал почти ежедневно везде, где собирались мужчины) и образовать ограниченную монархию.

— Монархию, здесь, месье, — воскликнул торговец-креол, — где полстолетия назад Франция помогала Америке сбросить это ярмо?

— Томас Джефферсон был неправ, сэр. Люди не созданы равными! Провал французского эксперимента доказал, что правление немытого большинства может закончиться только анархией и террором. Ограниченная монархия прекрасно работает в Британии. Почему же не здесь, на Юге? Я думаю, сэр, что именно это планировал для нас Бог. Он наделил нас правом управлять и заботиться о менее способных, что мы на Юге и делаем.

Вирджинец, которого Арист встречал раньше, слушал, не вступая в спор. Теперь он возразил:

— Север никогда не согласится на отделение. Это будет означать войну, джентльмены.

Заговорил Арист:

— В таком случае мы должны найти компромисс, пока не поздно. Месье, я часто бываю на Севере по своим торговым делам и могу сказать вам, что, если мы вступим в войну, Север победит.

— Ничего подобного! — разгорячился вирджинец. — Юг сможет победить проклятых янки в любой день.

— Послушайте, месье, — сказал Арист. — Мы — аграрии, а не промышленники. Все наши механизмы и промышленные товары приходят с Севера, включая и наше оружие. У нас нет промышленности, способной поддержать ведение войны.

— Англия — индустриальная страна, сэр, и она на нашей стороне. Нам не нужен Север!

Арист не успел возразить. К нему подошел Джеф Арчер, выглядевший очень агрессивно.

— Месье Бруно, могу ли я поговорить с вами наедине?

— Конечно, месье, — немедленно ответил Арист. Он заметил, что у Арчера такие же, как у дочери, глаза, и его пронзило воспоминание о ясном и слегка насмешливом взгляде Симоны.

Арист прошел к другому столу и приказал официанту принести вино, но Арчер не сел.

— Сегодня я не буду пить с вами, месье Бруно. Я только должен сказать: я проинформировал вашего надсмотрщика вчера вечером, что, если он снова появится в Беллемонте без моего разрешения, я буду стрелять без предупреждения.

Бруно вздрогнул и повторил:

— «Без предупреждения»? Пикенз был в Беллемонте вчера? Что случилось, черт побери?

— Он хотел обыскать жилища моих рабов, но мой надсмотрщик отказался пропустить его, и у него было на это полное право, как вы прекрасно знаете. Закон позволяет вам преследовать беглеца на моей земле, но не дает права ни искать в запертых помещениях, ни хлестать моего надсмотрщика, когда он отказывает вам.

— Боже мой! Пикенз сделал это? Месье, примите…

— Скажите этому негодяю, что в следующий раз я прострелю его мерзкое сердце!

— …мои искренние извинения.

Но разгневанный отец Симоны уже развернулся на каблуках и открывал дверь на улицу, оставив Ариста в смущении и унижении. Черт побери Пикенза! Неужели он до сих пор выслеживает Мартина? И почему он пересек озеро и явился в Беллемонт? Где Пикенз сейчас? Вероятно, вернулся в Бельфлер. Но у Ариста еще оставались дела в городе и он не мог возвращаться на свою плантацию. Отец заявлял, что Пикенз — хороший надсмотрщик, но Арист знал, что отец всегда был джентльменом и сейчас был бы возмущен.

Арист застонал вслух. И надо же, чтобы это случилось именно в Беллемонте!

В тот вечер Симона со своей семьей отправилась на свадьбу одного из друзей Алекса. Торжество должно было состояться в отеле «Сен-Луис». Огромный зал, приготовленный для приема, был украшен белыми лентами и бумажными голубями. Танцевальная музыка, исполняемая оркестром, таинственно отражалась от высокого потолка.

Невозможно было не заметить Ариста Бруно среди первых гостей, беседующих маленькими группками в ожидании появления новобрачных. Взгляд Симоны немедленно привлекла прекрасная голова с непокорными темными кудрями. Стоявший рядом с нею Алекс прошептал:

— Если бы я был холост, я бы вызвал его на дуэль.

— Алекс! — тихо запротестовала его жена.

— Не волнуйся, дорогая. Когда-то я бы это сделал, но теперь я не так безрассуден.

Не в первый раз Симона подумала, не беременна ли ее прелестная, но довольно необщительная золовка.

— Оставь месье Бруно мне, — сказала Симона брату, чувствуя, как кровь бросается ей в голову.

Арист поднял голову и увидел Арчеров. Джеф привел всю свою семью: мадам, Алекса с женой и, конечно, мадемуазель Симону, элегантную и сдержанную, в шелковом платье цвета нефрита с кремовыми кружевами, обнажающем ее прекрасные плечи и подчеркивающем восхитительную грудь.

Когда Арист остановился перед ее родителями в нескольких метрах от нее, Симона услышала его слова:

— Месье, мадам, позвольте мне снова принести извинения за поведение моего надсмотрщика!

— Вы слишком много прав предоставляете вашим людям, месье Бруно, — сказал Джеф. Он уже преодолел свою ярость, но говорил сурово.

— Мне уже говорили об этом, — сухо сказал Арист. — Но хочу, чтобы вы знали: я не поощряю поведение этого человека и глубоко сожалею. Уверяю вас, что заставлю его раскаяться о происшедшем.

После небольшой паузы Джеф сказал:

— Мой человек выздоровеет, но я скорблю о его незаслуженных страданиях. Ваши извинения приняты, месье. — Он протянул руку, и Арист пожал ее.

— Благодарю вас, месье.

Взглянув на Симону, Орелия потянула танцевать Алекса, чье лицо еще было хмурым, как дождевая туча, принесенная с севера. Симона осталась одна, и Арист повернулся к ней. Оркестр играл вальс, под который они танцевали на галерее в Бельфлере.

— Помнится, наш последний танец был прерван. Окажите мне честь, мадемуазель!

Его темные глаза были добрыми. Музыка стучала в ее крови, и таинственный и очень мужской аромат, исходивший от него, — что-то слабо напоминавшее табак и лавровишневую воду, — наполнил ее ноздри. Она не обратила внимания на протянутую руку.

— У вас хватает дерзости, месье, приглашать меня на танец после того, что я видела в Беллемонте вчера вечером?

Он улыбнулся ей:

— Я наслаждаюсь риском, когда награда так приятна. — Однако он не рискнул ждать ее согласия и, положив руку на ее талию, прошептал: — Но я сожалею, что вы стали свидетельницей этого печального инцидента.

Одурманивающий огонь, казалось, разлился по ее венам от его прикосновения. Симона подняла руку к его плечу, и они закружились в вальсе.

— Вы знаете, почему Пикенз появился в Беллемонте, мадемуазель?

Она почувствовала тревогу, вспомнив Милу в старых руинах.

— Почему вы спрашиваете?

— Думал, вы могли бы просветить меня. Я давно не видел своего надсмотрщика и понял, что он решил обыскать озеро, чтобы узнать, не украл ли мой раб лодку.

Она испытала облегчение.

— Значит, вы не знаете… — Симона замолчала.

Не дождавшись продолжения, он спросил тихим, ласковым голосом:

— Чего я не знаю, мадемуазель?

Симона взяла себя в руки, борясь с его привлекательностью.