Когда рассматривается только лезвие, как в случае шлагера и палаша, меча правосудия — орудия палача, острие очень широкого тонкого лезвия закругляется. Такое положение вещей, как будет видно, касается ранних кельто-скандинавских мечей, по ошибке именуемых англосаксонскими.

В крайних вариантах режущих лезвий разнообразие еще больше. Широкий кривой меч ашанти, дахома и бенина, убийственных деспотических режимов западной межтропической Африки, заканчивается завитком. Такова же и форма китайского меча-сабли, оружия преступников. Древнеперсидский меч, часто по ошибке именуемый турецким, заканчивается острием за расширением лезвия. Цель этого — добавить рубящему удару силы. Центр тяжести оружия смещается кверху, но это не имеет неприятных последствий, поскольку оружие служит только для единого удара, и защитных действий от него не требуется. Эта особенность получила причудливое развитие в турецком ятагане, который мы видим на каждой картине XVI века и который ныне столь редко представлен в наших музеях. Конец его постепенно развился до чудовищных размеров; длина его была урезана из соображений удобства, а гарда почти исчезла, поскольку функция защиты была переложена на щит. Эта исключительная форма распространилась широко на восток и на запад. Некоторые из непальских мечей имеют на конце двойной изгиб. Его переняли также и китайцы, которые, как они обычно делали в своем оружии, сократили его до простейшего выражения: головка имеет форму чаши, рукоять обмотана шнуром, а гарда является небольшим металлическим овалом, которого явно недостаточно для защиты кисти руки (рис. 145). Еще один замечательный пример «туранского клинка» — это замечательный меч-дао [236]племени нага с юго-востока Ассама. Это толстый, тяжелый, широкий меч, имеющий восемнадцать дюймов в длину, со скосом там, где должно было быть острие, носимый на поясе в деревянных полуножнах, дао использовался как для того, чтобы убивать, так и для того, чтобы копать. Турецкая форма получила распространение также в Европе и Америке, где стала одной из многочисленных разновидностей абордажной сабли. Туранское лезвие хорошо представлено в восточной геральдике [237]. Форма его напоминает форму охотничьего рога, а портупея висит на двух подвязках — напоминание о далекой древности. Краски преобладают — пурпурная, красная и черная на fasce tenné («на полосе») или зеленая с серебром. Описания очень четки и техничны; к примеру, Абу эль-Махасин так отмечает «ранк» (эмблему) Анука, сына Абдуллы эль-Ашраты: «покрытие было составлено из круга серебряного цвета, поперек него линия зеленого цвета, над которой меч красного цвета… Это был красивый ранк, и женщины города наносили его татуировкой себе на запястья». Ранк получали от эмира вместе со знатным званием.

Перед тем как покончить с обсуждением острия, я должен вкратце отметить «вилочное», или раздвоенное, лезвие — любопытный предмет, заслуживающий исчерпывающего исследования. Греки, очевидно, выводили свои χελιδών или χελιδόιος ξίφος, а латиняне — свои «bidens» от раздвоенных зубил, столь распространенных в Египте. Как мы еще увидим, был в Ассирии и действительно имеющий форму вилки меч; такой же формой обладает и множество индийских кинжалов.

Хелидонская сабля имеет две различные формы. В одной из них пластины сковываются вместе и разделяются на третьей или четвертой секции возле конца. Мистер Лэтэм имел хороший образец: длина вилки в нем, однако, превышала длину той части, где лезвие было едино. В коллекции принца Уэльского (Кенсингтон) находится меч с двумя лезвиями, где вилка имеет только восемь дюймов в длину; кроме того, он интересен еще и тем, что лезвия его зазубрены. В другой форме, строго хелидонской, вилка вертикальна, и один зуб ее находится над другим. Какой смысл этого при рубке — сказать сложно, но меч этот личный и особенный. Мне известен только один исторический клинок такой формы — зу'ль-фикар («повелитель разрубания»), оружие, врученное Мухаммеду архангелом Гавриилом, а далее Мухаммедом — своему зятю Али бин-Али Талибу, который разрубил им череп Мархаба, огромного воина-еврея из крепости Хайбар. Оно появляется среди оружия князей Зейди, владык Сана'а в Эль-Йемене, на юге Аравии: ближе к нам его можно увидеть в турецкой интерпретации, на примере клинка около двадцати футов в длину, привезенного доном Хуаном Австрийским от турок из Лепанто [238]. Возможно, такой честью это оружие обязано тому, что упомянуто в числе «ахади», или традиционных высказываний апостола ислама: «нет более смертоносного для врага меча, чем зу'ль-фикар, и более храброго юноши, чем Али».

В число строго хелидонских клинков я не включал раздвоенное лезвие. Наглядный пример последнего — Орисский меч: две почти овальные формы исходят из одной рукояти, но они разделены по всей длине. На Золотом Берегу обнаружена и еще одна форма: клинки расположены как знак Овна; их единственное предназначение — отрубать носы и уши [239]. Отрубаемый член помещается на место соединения лезвий, и состригающее движение вверх производит увечье. Для следующей страницы я приберегу «расщепленные мечи» — два клинка в одних ножнах, какие использовались в средневековой Европе и до сих пор сохранились в Китае.

Подведем итог этой длинной технической главы: меч должен быть крепко закреплен и хорошо свинчен спереди и сзади, так, чтобы не оставалось промежутка между рукоятью и клинком. Захват должен быть прочным, а хвостовик — закреплен либо заклепками, либо, что еще лучше, завинчивающейся головкой; если этого не сделать, у оружия не будет толкового лезвия. Испытывая оружие, им следует несколько раз подряд с силой ударить по деревянной подставке. Если ручка не ослабевает, а клинок издает правильный звон, это признак удовлетворительности крепления: если же клинок дребезжит или удар причиняет боль руке, то, значит, крепление неправильно, и удар таким мечом будет неэффективен.

Примечание:тип и модель прямого лезвия — это форма рапиры, которую мы называем толедской. Она, возможно, происходит от спаты, или длинного меча римских кавалеристов; но свою современную совершенную форму он получил во время правления Карла V (1493–1519 гг.). Примером кривого клинка является так называемая дамасская сабля, датируемая, наверное, эпохой раннего ислама (VII веком), когда восточные армии по большей части состояли из всадников-бедуинов.

На текущий момент история знает цивилизации — со своим языком, литературой, наукой, искусствами и оружием — древнее египетской. Надо изменить и модернизировать устаревшую пословицу «Ех Oriente lux» — «свет исходит с Востока», — представляющую, будто это освещение исходит из Индии; истина прямо противоположна. Заря знания зародилась и взошла не на востоке, а на юге, на Черном континенте, который является также и Высоким континентом [240]. Не можем мы больше соглашаться и с тем, что

Как учит нас профессор Лепсиус, «в древнейшие времена на человеческой памяти мы знали только одну продвинутую культуру, только один способ письма и только одно литературное искусство — египетское». Карл Фогт, человек, имеющий смелость говорить то, что думает, режет напрямик: «Наша цивилизация произошла не из Азии, а из Африки». В поисках нашего происхождения мы должны вернуться к