Ни теряя ни мгновения, вспомнив все уроки Храмовой школы, Соня с силой оттолкнулась от пола.

Зачарованные, разбойники проследили взглядом, как она взмыла, подобно птице, и перевернувшись в воздухе, приземлилась прямо за спиной у вожака. Миг — и клинок вновь у нее в руках…

Еще не успев ничего понять, Брайтаг обернулся…

И лезвие меча вошло ему в грудь по самую рукоять.

Разбойник захрипел. Кровь запузырилась на вмиг почерневших губах. И грузное тело осело на каменный пол — так что Соня едва успела вырвать из раны клинок и сорвать с жирной шеи тяжелый ключ на шелковой ленте.

Не теряя времени понапрасну, она бросилась к лошади, подхватила поводья и вскочила в седло.

Разбойники, лишившиеся вожака, все еще пребывали в замешательстве. Молниеносно оценивая ситуацию, Соня подумала, что, возможно, успеет проскочить — и направила гнедую прямо к проходу, укрытому тяжелой завесой.

Но вослед ей донесся истошный вопль:

— Держите ее, парни! — Она узнала голос шамарца.— Не дайте ей уйти!

Те, что оказались ближе всех, кинулись навстречу, отрезая выход. Другие подоспели сзади. И началась драка.

Кобыла гарцевала, лягаясь передними и задними копытами, кусаясь и отталкивая самых ретивых. Соня без устали вскидывала и опускала меч, поражая врагов. Они с гнедой были отличной парой! Но этих ублюдков оказалось слишком много…

Чьи-то цепкие руки хватали ее то за ногу, то за полу плаща, норовя стащить с седла. Разворачиваясь, она рубила не глядя — и руки отпускали. Но тут же нападали с другой стороны.

Она не видела, кого убивает, не различала лиц, да ей и не было дела до этого, гореть им всем в Огне! Лишь одного приветствовала гордым победным кличем — воющего от боли шамарца, зажимавшего окровавленную культю, из которой толчками выбивалась алая кровь.

Даже в пылу боя Соня не забывала о цели. Как ни старались ее оттеснить — она все ближе пробивалась к проходу. Как вдруг с другого конца зала донесся гомон, возмущенные вопли, бряцание стали… и сердце у Сони упало. Это спешили на подмогу товарищам остальные разбойники — не меньше десятка. Должно быть, услышали шум драки и сбежались кто откуда…

Выругавшись сквозь зубы, она с удвоенными усилиями стала пробираться к выходу. Теперь это была ее единственная надежда… Но клинки уже вовсю свистели в воздухе, и на крупе кобылы вспухало несколько неглубоких рубцов. Ее саму меч царапнул по ноге, разрезав сапог, но, к счастью, не поранив. И она чувствовала, что начинает выдыхаться…

Рысь металась, рычала и била хвостом — но, пока всадница оставалась в седле, толку от кошки было мало. И Соня лишь постаралась взять от своей звериной сути всю силу и злость. Но теперь ей начинало казаться, что и этого будет недостаточно.

Как вдруг…

Стук копыт из дальнего коридора, ведущего наружу.

Всадник на черном как смоль жеребце врывается под своды донжона, и в зале вмиг делается тесно.

Меч вспыхивает в руке, словно язык синего пламени.

— Держись, Соня! — Он пробивается к ней.

На мгновение опешившие, разбойники застывают — и, опомнившись, бросаются на нежданного врага. Но он сумел воспользоваться внезапностью. Вот он уже рядом с Соней. И они бьются бок о бок, прикрывая друг друга…

— Сюда! — выдыхает девушка, первой устремившись в проход. Калидор следует за ней, сдерживая натиск грабителей.

Увидев массивную решетку, преграждавшую путь, Соня заскрежетала зубами.

— Держись, сколько сумеешь! — С этим криком она соскочила на землю и, на ходу нащупывая в кармане штанов ключ, сорванный с шеи Брайтага, бросилась вперед.

Руки дрожали, замок никак не желал поворачиваться… Наконец-то!

Не дожидаясь приглашения, гнедая протиснулась в образовавшуюся щель.

— Сюда! Скорее! — закричала Соня Калидору. Тот, разрубив очередного противника, обернулся и ринулся к ней. Оказавшись в безопасности, воин соскочил на землю и вместе с девушкой налег на тяжелую решетку, задвигая ее на место. Разбойники уже торопились к ним. Трясущимися пальцами Соня замкнула замок, с трудом уворачиваясь от бьющих сквозь прутья клинков. Спасены!..

Поток ругательств обрушился им вслед. Оставшиеся в живых головорезы раскачивали решетку, словно тщились вывернуть ее с корнем. Не оглядываясь, Соня и Калидор вскочили в седло и пустили лошадей в галоп. Разъяренные вопли еще долго неслись им в спину, тысячекратно усиленные гулким эхом туннеля.

Отдышавшись, Соня смогла наконец оглядеться по сторонам. Редкие факелы, укрепленные на стенах, давали достаточно света.

Проход в толще скал, похоже, был выжжен мощной струей огня. Об этом говорила безупречная гладкость стен и оплавленные потеки на камнях. Но какая сила могла сотворить подобное?..

Внезапно Калидор, все это время скакавший чуть позади, вырвался вперед — и в тот же миг ослепительно белое сияние охватило его фигуру. Соня хотела что-то крикнуть… но возглас замер у нее на устах.

На одно бесконечно долгое мгновение она очутилась в странном, перевернутом мире. Гнедая по-прежнему неслась во весь опор, но стук ее копыт не доносился до слуха девушки, и ей казалось, они не двигаются с места,— а потом потоки тьмы и света, перемежаясь, понеслись мимо с головокружительной скоростью, словно каждый шаг переносил всадницу и лошадь на тысячи лиг вперед.

Рысь торжествующе взвыла, желтые глаза вспыхнули, и Соне показалось: даже если она сейчас зажмурится — то все равно будет видеть… глазами Кошки. Как будто на миг они поменялись ролями, очутившись в мире, где именно Рысь была госпожой, а Человек — ее безвольным рабом. Еще немного, и его заперли бы за Стеной… но последним усилием воли Соня сумела этому помешать.

В ушах у нее звенело и грохотало — словно шумел совсем рядом, низвергаясь с безумной высоты, водопад… а может, то был рысий рык. Она уже не знала, своими глазами смотрит, или ее — впрочем, все равно не видела ничего, ослепленная потоками стремительного света. Может, это свет падал и гремел, подобно водопаду? Или камни обратились в сверкающую воду?..

Образы, обрывки слов, осколки видений мелькали перед ее внутренним взором и слухом, сливаясь и распадаясь, лишенные смысла. Это было похоже на сон — если бы не оставляло такого пугающего ощущения нереальности… но ведь во сне такое невозможно; там все кажется слишком истинным.

Оглушенная и ослепленная, окончательно утратив ориентацию, Соня едва не покатилась кубарем с лошади, когда та внезапно вынесла ее из мрака туннеля на свежий воздух. Еще долгое время ее трясло крупной дрожью, как в лихорадке, и она дышала тяжело и надрывно, словно долгое время была лишена воздуха. Наконец она обернулась к Калидору, пораженная тем, что спутник ее выглядит немногим лучше ее самой: девушке почему-то казалось, что это испытание выпало только на ее долю. Но взгляд его был затуманен, словно у тяжелобольного, а смуглое лицо посерело.

— Что…— Голос ее сорвался.— Что случилось?

— Откуда мне знать,— сиплым шепотом отозвался воин.— Магия, должно быть.

Бр-р… Соня до сих пор не могла прийти в себя от потрясения.

А вот Рысь, напротив, чувствовала себя как нельзя лучше. Словно колдовство горцев было чем-то сродни ее собственной загадочной природе. И девушка пожалела, что так мало знает о том, что, собственно, произошло с ней три луны назад в затерянном в горах храме, где она приняла Посвящение богини, о которой прежде никогда и ни от кого не слыхала.

Если бы можно было вновь вернуться туда, расспросить неприступных жриц — возможно, те сумели бы открыть ей природу Зверя, что с того самого дня прочно поселился в ее сознании, с каждым днем отвоевывая себе все больше места… Узнать хотя бы, не грозит ли ей опасность, не утратит ли она свою человеческую суть, не потерпит ли поражение в схватке…

Но мысль эта задержалась в мозгу лишь на краткий миг — а в следующий Соня содрогнулась, ибо ей открылась ужасающая истина, сокрытая от нее доселе, но от того не менее горестная.

Это знание дала ей Рысь. Но… откуда она получила его?!