Зачем они написали, что полиция не знает, где и кого следует искать? Люди и так уверены, что в полиции работают безмозглые тупицы, которые только зря проедают деньги налогоплательщиков.

— Единственный возможный плюс: преступник почувствует себя в безопасности и расслабится, — бормотал он. — И где-нибудь да оплошает.

Упомянув о срезанных волосах и о пропавших украшениях, журналисты поистине оказали следствию медвежью услугу. Он боялся, что психи всех мастей теперь станут разбрасывать повсюду волосы и цепочки, так что следов и вправду не отыщешь.

Зазвонил телефон. Взглянув на дисплей, Берт увидел, что звонок от шефа.

— Мельциг слушает, — ответил он непритворно резким и недовольным голосом. Почему его не оставят в покое хотя бы на выходных?

— Что это там в газете написали, Мельциг?

Берт терпеть не мог людей, которые не называют себя, ожидая, что их узнают по голосу. На миг ему захотелось сделать вид, что он не узнал звонившего. Впрочем, он тут же передумал. Также воздержался от ответа, вертевшегося у него на языке: если вы не знаете, что вы читаете, то кто должен знать?

— Понятия не имею, как они пронюхали, — сказал он.

— Но кто-то…

— Мои люди с ними не разговаривали, клянусь!

— Я так и думал. Но хочу знать, кто выдал эту информацию в прессу.

Голос шефа зазвучал примирительно. Он был известен своей способностью взрываться по пустякам и так же быстро остывать.

— Возможно, кто-то из коллег с севера, — сказал Берт. — Или семья Редлеф. Журналисты их буквально осаждают.

Он мог поклясться, что шеф кивает. Почти увидел, как его двойной подбородок колышется и исчезает в жестком воротнике рубашки. Если, конечно, субботним утром шеф сидел в рабочей рубашке.

— А как вообще дела, Мельциг?

Этот вопрос всегда означал поворот к обычной жизни.

— Хорошо, спасибо. Не жалуюсь, — по привычке отвечал комиссар.

«Странные у нас отношения, — думал Берт, — мы изъясняемся стандартными фразами. А вдруг у меня было бы на что пожаловаться? Сказал бы я ему? Или нет? Наверное, ответил бы, что все в порядке».

— Тогда до понедельника, Мельциг. И не затягивай расследование, понял?

«Да-да, конечно, — мысленно ответил Берт, — будто это так просто».

В понедельник он поинтересуется у Редлефов, что они говорили журналистам. Также нужно выяснить, откуда у них сведения о цепочках, снятых с других жертв. Ему не верилось, что в утечке виноваты коллеги с севера. Интересно, что информация всегда найдет какую-нибудь щелку.

Ну и ветер сегодня! Берт зябко поежился, сутулясь и скрещивая руки на груди. А где-то там разгуливает убийца, которого нужно остановить. Эта мысль его вовсе не вдохновляла, наоборот — нагоняла тоску.

Когда Каро проснулась, его рядом не было. Он, должно быть, ушел среди ночи. Молчаливый, как тень. Никем не замеченный.

Он сразу заявил, что пока не желает знакомиться с Юттой и Мерли. Равно как и встречаться с ее родней. Можно подумать, что Каро так и норовила затащить его в свою семью. Не хватало еще!

Ютта и Мерли были не просто подруги, они значили для нее гораздо больше. Каро никому не доверяла. Она давно потеряла доверие к людям. Но с Юттой и Мерли сделала первые нерешительные шаги в обратном направлении.

Нет, он не имел ничего против девчонок. Но пока не хотел их видеть. Не хотел встречать ее знакомых. Пока не хотел. «Позже, — сказал он. — Когда-нибудь потом».

Она с тяжелым сердцем согласилась. Все что угодно, лишь бы не потерять его.

Он вел себя очень странно. Когда она первый раз привела его в квартиру, все приглядывался и озирался, хотя она пообещала, что они будут одни. Он был точно пугливый дикий зверь, готовый в любую секунду броситься наутек. Дикий, капризный и прекрасный.

Они познакомились недавно и встречались слишком редко из-за его занятости. Но каждая их встреча была подобна удару молнии. Никогда раньше Каро не чувствовала дрожи в коленях при виде мужчины, считая, что такое возможно только в романах. Он был жаден до жизни. Неприручен. Не придавлен грузом прошлого. Это становилось ясно, стоило лишь заглянуть в его глаза. Свободный дух, во время их встреч он давал и ей ощущение свободы. Не это ли настоящая любовь? Преобразующая сила, открывающая новые измерения?

Каро повернулась и оглядела комнату. С кровати комната казалась больше. Хотя, возможно, это от чувства одиночества. Мог бы, в самом деле, и попрощаться. Поцеловать, хотя бы прикоснуться. Большего ей и не нужно было. Но взять и вот так испариться? Он всегда так делал. Он и в самом деле походил на Дэвида Копперфильда, только выше и сильнее. Его тело выдавало привычку к физическому труду. Но с первого взгляда его можно было принять за копию знаменитого фокусника, но в более грубом исполнении.

А ее никогда не привлекали мягкие и добрые люди. Она общалась с такими, ходила в кино, на танцы, в пиццерию, вела долгие ночные беседы и при этом оставалась равнодушной. Она твердила себе, что именно такой тип мужчины ей и нужен — честный, добрый, надежный, любящий, верный. Но скучный. Невыносимо скучный.

Она пыталась! Марвин был студентом по обмену из Америки. У него были добрые карие глаза, всегда как будто чем-то удивленные. Сначала ей нравилось, но затем, во время их поцелуев, она стала представлять себе на его месте других парней.

Ей никогда не забыть, что с ним стало, когда она его бросила. Он перестал есть и спать. Он так похудел, что одежда болталась на нем, как на вешалке. Потом уехал обратно в Америку, словно его и не бывало. Или он ей приснился.

Каро встала. Включила было радио, но тут же выключила, едва услышав веселый, жизнерадостный голос диктора. Это было уже слишком. Затем она поплелась на кухню, явившую ей последствия хаотичного завтрака Ютты и Мерли. Вздохнув, она стала убираться. Может быть, они это оценят.

Каждый звук отдавался у нее в голове уколом острой боли. Зачем она напилась, ведь знала же, что от дешевого портвейна ей всегда плохо? Но среди их запасов ничего другого не нашлось. Он не хотел пить и пил лишь за компанию с ней. Алкоголь на него, кажется, совсем не действовал, а она быстро опьянела, болтала без остановки и хихикала. Пока он не запечатал ей рот ладонью. Ладонь была большая, широкая и почти целиком скрыла ее лицо. Ей вдруг стало холодно. Она оттолкнула его руку, а он засмеялся. Она обняла его за шею, прижимаясь к нему и чувствуя себя счастливой.

Атмосфера в комнате мигом изменилась. И ее настроение тоже. Потому что он и вправду был волшебник.

Каро улыбнулась и стала складывать грязные тарелки в посудомоечную машину. Возможно, она наконец нашла то, что искала. Может быть, они будут вместе.

Каро взглянула на часы: успеет еще к третьему уроку, если поторопится.

— Не такая плохая мысль, кстати, — произнесла она вслух и стала насвистывать. А то учителя скоро потеряют с ней последнее терпение.

В душе Каро подставила лицо под струи воды и потянулась. Пока рано было говорить, но похоже, она и вправду влюбилась.

— Любовь, — шептала она, — помолвка, муж…

Повесив трубку, он вышел из телефонной будки и прогулялся по тихой площади, словно оцепеневшей под солнцем. Он вытирал лоб тыльной стороной ладони с ощущением, что только тем в жизни и занимался, что стирал пот со лба.

Телефонная будка, казалось, накопила в себе жару целого лета, запахи людей, бывших там до него. Пока он разговаривал, дверь оставалась открытой, но это не помогало, потому что в воздухе не было ни ветерка. Полный штиль.

— Натаниел, — говорила мать, — ты где? Где ты сейчас, дорогой? Как я могу с тобой связаться?

Услышав дрожь в ее голосе, предвещавшую поток слез, он спешно повесил трубку. Ее жалобы действовали ему на нервы. Он не хотел, чтобы кто-то знал, где он сейчас находится. Тем более мать. Натаниел. Она была одной из тех немногих, кто до сих пор звал его по имени. Ему хотелось забыть свое имя вместе с детством. Этого ему пока не удавалось — прошлое постоянно настигало его.