Конрад, граф Швабек, рыцарь ордена тамплиеров, канцлер и поборник епархии Аугсбург, зимы обычно проводил в собственном дворце в центре Аугсбурга. Во время его отсутствия во дворце хозяйничала хлопотливая Гертруда. Подобно другим достойным представительницам ее звания, Гертруда питала простительную слабость к скандалам и головомойкам, которые она ежедневно учиняла многочисленной дворцовой прислуге. Это ее пристрастие пользовалось в городе большей известностью, чем ее добродетель, благодаря которой многие жертвовали своей работой и лишь немногие выносили ее присутствие на короткое время. Куда бы она ни направлялась, где бы ни была, она поднимала такой невообразимый скандал, что девушки бежали звука ее ключей с таким же страхом, как дети от привидений. Кастрюли и головы претерпевали одинаковую участь из-за странной прихоти ее сварливого характера; когда же под ее рукой не оказывалось необходимого снаряда, его заменяла тяжелая связка ключей, которыми она играючи прохаживалась по спинам и плечам, творя суд над правыми и виноватыми. Если кто в городе рассказывал о какой-либо сварливой или плохо воспитанной женщине, то никто не упускал случая заметить: «Она так же дурна, как Гертруда, экономка у графа Конрада». Однажды она настолько рассвирепела в своем рвении угодить графу, что вся прислуга, словно сговорившись, разбежалась кто куда; в тот час случилось Матильде проходить мимо ее роскошного дома; увидев богатые украшения и причудливую лепнину стен, остановилась она в восхищении и, немного поразмыслив, решилась постучать в дверь, чтобы спросить для себя работы. Теперь она уже не была красивой и стройной девушкой: на ее спине возвышался уродливый горб, который она привязала к своему плечу; некогда нежная кожа стала смуглой и шершавой, как у цыганки, оттого что она натерла ее грецким орехом, а ее прелестные золотисто-каштановые волосы были тщательно скрыты под большой простонародной шапкой. Свирепая матрона, услышав позвякивание дверного колокольца, с любопытством просунулась в окно и раньше, чем разглядела в дверях одинокую фигурку, набросилась на нее: «А ну, проваливай отсюда; да таким девкам, как ты, я и кость не подам; твое место в тюрьме, шаромыжница!» — и скрылась, с шумом захлопнув окно, но Матильду теперь не так легко было напугать. Она звонила до тех пор, пока голова мегеры во второй раз не высунулась на улицу; и не успела Гертруда раскрыть свою беззубую пасть, чтобы излить на нее помои самых грязных ругательств, как Матильда уже рассказала ей о своей надобности. «Кто ты, откуда идешь и что умеешь делать?» — раздался скрипучий голос сверху; на что цыганка ей отвечала:

Смягченная непритязательной песенкой, перечисляющей достоинства ее исполнительницы, Гертруда открыла дверь и дала просительнице с ореховой кожей шиллинг в задаток как посудомойке. Юная наемница с таким прилежанием взялась за дело, что сварливая экономка вопреки своему обыкновению не нашла в ее работе ничего предосудительного. Однако, продолжая пребывать в угрюмом настроении духа, она ни на минуту не усомнилась в той простой истине: «Был бы человек, а недостатки всегда найдутся». И тем не менее ее подчиненная благодаря своей кротости и терпению оберегала себя от многих извержений ее дурного характера.

Перед первым снегом Гертруда подняла весь дом на ноги: паутины на потолках были сметены, полы натерты до блеска, окна тщательно вымыты, ставни распахнуты, каждая вещь заняла свое место, чтобы в любой момент послужить верой и правдой своему господину, который вот-вот должен был появиться вслед за многочисленным обозом дворни, упряжками лошадей и сворами гончих. Прибытие тамплиера возбудило в Матильде острое любопытство, однако ей настолько прибавилось работы на кухне, что совсем не было времени хоть одним глазком взглянуть на благородного рыцаря. Однажды утром, когда она набирала воду в колодце, он случайно прошел мимо нее. Облик его вызвал в ее сердце целый рой чувств, которых прежде она никогда не испытывала. Молодой человек был настолько красив и статен, словно только что вышел из ее самых сладостных грез. Сияние его Глаз, добронравие, светившееся в каждой черточке его лица, ниспадающие до плеч волосы, наполовину скрытые колеблющимся пером, украшавшим его шляпу, гордая поступь воина и благородство его осанки так поразили девушку, что бедное сердечко ее затрепетало, словно попавшаяся в силки птичка. Она сразу же почувствовала горечь своего униженного положения, в которое поставила ее судьба, и сознание непоправимости своей беды в эту минуту было намного тяжелее, чем полный кувшин воды, который она несла на себе. В глубокой задумчивости она возвратилась на кухню и в первый раз за все время, которое она работала здесь, пересолила суп — недосмотр, навлекший на нее суровый выговор экономки. Дни и ночи теперь перед ее глазами стоял статный рыцарь; не проходило и часа, чтобы не стремилась она увидеть его; стоило ей только заслышать бряцание его шпор во дворе, как тут же находила она в своем хозяйстве недостачу воды и спешила с кувшином в руках к колодцу, хотя гордый рыцарь ни разу не соизволил удостоить ее своим взглядом.

Казалось, граф Конрад существовал лишь затем, чтоб испить полную чашу наслаждений. Он не пропускал ни один банкет, ни одно увеселение, устраиваемые в городе, который, благодаря оживленной торговле с Венецией, стал богат и роскошен. Каждый день, всю неделю, месяц за месяцем в городе не прекращались всевозможного рода празднества и увеселения: сегодня в цирке давали представление, завтра — на главной арене — рыцарский турнир, на третий день — пир и народные гулянья в честь городского головы. Здесь на каждой улице, в каждом зале ежедневно устраивались танцы и вечеринки; здесь дворяне забавлялись с городскими красотками, украшая их золотыми колечками и шелковыми платками. Вся эта суматоха развлечений достигала наивысшей точки во время народных праздников и карнавалов; однако Матильда не участвовала во всеобщем веселье: она просиживала все свои дни в тесной и дымной кухне с закопченными стенами и горько плакала, пока ее глаза не воспалялись и у нее не оставалось больше слез, чтобы пролить их над своей судьбой, которая так немилосердно обошлась с нею. О, эти непостижимые капризы судьбы: одних она оделяет полной горстью своих щедрот, других лишает и тех малых крох, которые перепадают им за целую жизнь! Отяжелело сердце ее, и она не ведала почему; да и как могла она знать, невинная девочка, что любовь в нежном сердце свивает свое гнездо и в нем находит себе обиталище. Беспокойный жилец поселился в ее груди, каждый день он нашептывал ей чудные сказки со счастливым концом, каждую ночь занимал ее сны волшебными грезами: как наяву видела она, будто идет рука об руку с рыцарем по восхитительному саду и разговаривает о милых пустяках; то вдруг оказывалась в узкой келье монастыря и через окошечко смотрит на него, а он стоит за чугунной решеткой и умоляет настоятельницу впустить перемолвиться с нею парой словечек, но строгая настоятельница не дает на то своего милостивого разрешения; иногда она представляла себе, как он выводит ее на середину зала, чтобы открыть праздничные танцы; но, увы, обворожительные мечты словно туман рассеивались от громкого бряцания ключей Гертруды, которыми эта сварливая мегера имела обыкновение взбадривать клюющую носом прислугу. Но и такое жестокое вмешательство действительности не отрезвляло Матильду, и по ночам неутомимые мысли слагались в пирамиды планов, чтобы, как карточный домик, разлететься под дуновением ветерка и снова, в который уж раз, продолжить свою сладкую и бесконечную работу.