— Ладно, Баби, я больше не сержусь на тебя за то, что ты пригласила Фернана пообедать у нас. Лучше скажи, знала ли ты о том, что Люсьен ходил к нему устраиваться на работу?

— Конечно, — с хитрой улыбкой ответила экономка.

Мари, поджав ноги, сидела в уютном плетеном кресле в кухне, царстве Баби и практически единственном помещении, которое избежало влияния Люсии. Здесь не надо было бояться разбить антикварную вазу или испортить обивку дорогого дивана. Именно сюда Мари сбегала, когда уже не могла больше видеть новую жену отца. За долгими неторопливыми беседами с Баби ее душа отогревалась, и она начинала по-новому, более спокойно смотреть на мир.

— Почему же он ничего мне не сказал? — В голосе Мари звучало возмущение. — Люсьену только исполнилось шестнадцать, откуда такое своеволие?

— Но Люсьен всегда рос очень самостоятельным… под стать тебе, — усмехнулась Баби. — К тому же он знал, что ты не разрешишь ему обратиться к Фернану.

— Это точно, — удрученно произнесла девушка.

Получается, что ее слепая ненависть к д'Убервилям привела к проблемам в собственной семье. Родной брат побоялся спросить у нее совета!

— Когда вскрыли завещание, Люсьен понял, что дела в поместье идут очень плохо. Поэтому, как старший мужчина в семье, решил хоть чем-то помочь тебе.

— Очень приятно это слышать. Но почему именно Фернан?

— Неужели не догадываешься? Кузен Люсии очень богат. Он умело использовал свои связи с владельцами винодельческих заводов Франции и теперь торгует вином чуть ли не по всей Европе. У него офисы не только в Париже и Туре, но и за рубежом. Для Фернана нет ничего невозможного, уж поверь мне.

— Понятно, — медленно произнесла Мари.

Она вспомнила его простые манеры, открытую улыбку, потертые джинсы… И себя в тот момент — запыленное лицо, невзрачную одежду. Оказывается, рядом с ней шел миллионер! Миллионер, который с благодарностью принял от нее гроздь винограда, гулял под сенью лоз, заходил в конюшню, вспоминал детство… Богатство, простота и отзывчивость — такое бывает только в сказках о принцах.

Поздно вечером, уложив младших детей спать, Мари заглянула в комнату Люсьена, чтобы серьезно поговорить. Сказав, что ей известно о его разговоре с Фернаном, она опять задала все тот же вопрос: почему именно д'Убервиль?

— Ты знаешь еще каких-нибудь богачей? — с иронией в голосе спросил тот. — Да еще таких, которые приходятся нам отдаленными, но все же родственниками?

Мари ничего не могла возразить. Присев на край кровати, она лишь вздохнула и покачала головой.

— Как обстоят дела? — спросил брат.

— Не… очень хорошо, — осторожно ответила она.

— Баби сказала мне, что Фернан сегодня обедал здесь.

— Это она его пригласила.

— Никогда не мог понять, что ты имеешь против него. Я читал в какой-то местной газете, — с лукавой улыбкой заметил Люсьен, — что многие девушки находят его невероятно привлекательным. По-моему, он и на тебя произвел впечатление, когда ты увидела его на свадьбе нашего папы.

— Ничего подобного! — воскликнула Мари слишком уж поспешно. — Откуда такие мысли? И с какой стати ты вдруг начал читать желтую прессу?

Но Люсьен ее не слушал.

— Знаешь, Фернан как-то упомянул о вилле на Лазурном берегу, — мечтательно продолжал брат. — Он купил ее специально, чтобы было, где отдохнуть от работы. Представляю, какие там бывают красивые, утонченные женщины… И как они рады провести время с таким классным парнем.

— Люсьен, перестань немедленно! Ты еще слишком мал для подобных рассуждений!

Он рассмеялся и порывисто обнял сестру.

— Ладно, больше не буду. Так ты поэтому его ненавидишь? Из-за успеха у женщин?

— Конечно нет! — Мари почему-то совсем не хотелось обсуждать любовные похождения Фернана, и она быстро сменила тему. — Он не сказал прямо, но дал понять, что иного выхода, как продать «Солнечную долину», у меня просто нет.

— О, черт! — Люсьен отодвинулся от сестры и устремил взгляд в темноту за окном. — Неужели все настолько плохо? Я не представляю, что мы можем потерять наш дом.

Не только его, с горечью подумала Мари. Если дела пойдут наихудшим образом, мы можем потерять друг друга.

— Я не собираюсь сдаваться без борьбы, — сказала она. — Бухгалтер скоро предоставит мне детальный отчет…

— Я уйду из школы. — Люсьен повернулся к сестре.

— Нет, ни в коем случае. Я себе этого не прощу! И прошу тебя, — добавила Мари, — не говори ничего младшим, ни Шарлю, ни тем более Жанне. Они еще слишком малы, чтобы посвящать их во взрослые проблемы.

— Конечно, — пообещал Люсьен.

Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Мари пошла к себе в спальню. Она легла в постель, но сон не шел. Ворочаясь с одного бока на другой, девушка вспоминала слова брата о Фернане.

В одном Люсьен оказался прав. Этот мужчина действительно запал ей в душу еще на свадьбе отца. Мари никогда не признавалась себе в этом. Но как еще объяснить странную реакцию на его взгляд, слова — и тогда, и сейчас? Как объяснить то, что после свадьбы ей много раз снился сероглазый мужчина, и она с особым вниманием слушала рассказы Люсии о двоюродном брате?

Мари была уверена, что ее полудетская влюбленность давно прошла. Но, оказывается, нет. Ведь стоило ей увидеть Фернана в день похорон отца и мачехи, и сердце сразу забилось чаще. Потом эта встреча во время оглашения завещания. И сегодняшний обед вместе…

Нет, так дальше продолжаться не должно, сказала себе Мари, в который раз взбивая подушку. Я обыкновенная провинциальная девушка и не имею ничего общего с богатым, опытным в амурных делах мужчиной. Тем более если учесть, что Фернан носит ненавистную мне фамилию д'Убервиль. Поэтому следует выбросить его из головы. Сделать это легко. Я просто больше не буду его видеть.

И с этой успокаивающей мыслью Мари наконец заснула. Она и в самых смелых мечтах не могла предположить, что уже через три дня встретится с Фернаном вновь.

Воскресное утро не предвещало ничего из ряда вон выходящего. Как и обычно, в это время года, светило солнце, воздух был сухим и теплым. Но к обеду погода резко испортилась, небо заволокло тяжелыми тучами. Вскоре налетел шквальный ветер и разразился сильнейший ливень, столь редкий в долине Луары в начале осени.

Мари приказала свернуть все работы по сбору винограда, загнать технику под укрытие и сама осталась дома. Но чувство тревоги не оставляло ее, и она не отходила от окна, глядя на темное небо в сполохах молний.

К сожалению, оказалось, что интуиция не обманула ее. Одна из светящихся стрел разрезана полнеба, послышался оглушительный раскат грома. И вслед за этим Мари увидела вдалеке отблески огня. Судя по всему, молния попала в огромный старый платан, который, как с ужасом вспомнила девушка, рос рядом с конюшней.

Вне себя от волнения, она, как была в тонкой хлопчатобумажной рубашке и джинсах, бросилась к двери. На пути ей попалась Баби, которой девушка в двух словах сообщила о происшедшем и сказала, что собирается посмотреть, все ли в порядке с лошадьми.

Вскочив в старый грузовичок, всегда стоящий позади дома, Мари завела его и уже минут через пять была на месте. Перед ее взором предстала ужасная картина. Наполовину высохшее старое дерево упало прямо на крышу конюшни, рассыпая снопы искр. Деревянное сооружение тут же занялось, лошади испуганно заржали и заметались в своих денниках, а она была здесь совсем одна и не знала, что делать.

Усилием воли девушка вывела себя из ступора и кинулась открывать ворота, чтобы выпустить животных. Не обращая внимания на грозящие обвалиться стропила и густой дым, она методично выводила одну лошадь за другой. Обезумевшие от страха животные вставали на дыбы, упирались и храпели. Тут, на ее счастье, подбежали несколько работников, которые увидели пожар. Они-то и помогли ей. Иначе в одиночку Мари ни за что не справилась бы.

Пламя, которое не мог загасить ливень, уже охватило почти все здание, когда последняя лошадь была выведена из конюшни. Испуганных животных перегнали в загон, где они сгрудились, нервно потряхивая гривами и подергиваясь всем телом.