Ей больше ничего не удалось выяснить о замыслах Мерсера. Не включая мотор, он проплыл извилистым путем вокруг нескольких островов и наконец ненадолго остановился у дальней от берега стороны одного из самых больших. Ей не удалось увидеть, что он делал и делал ли что-нибудь. Если бы у нее был троллинговый [17]мотор, она могла бы подойти намного ближе, так что он бы ничего не услышал, но такого мотора на ее лодке не имелось. Потом Мерсер снова запустил двигатель и продолжил кружить среди островов. Эви старалась уследить за ним, но все время держать его в поле зрения оказалось невозможно. Когда Мерсер в конце концов покинул острова, ей пришлось выжать из лодки максимальную скорость, на которую та была способна, чтобы опередить его и заранее достичь пристани, оставшись незамеченной.

Таким образом, у нее до сих пор не было ничего, кроме подозрений. Пока Эви размышляла, стоит ли довериться Роберту при том, что ничего существенного она не могла ему рассказать, пришла правнучка Вирджила. В этот раз она несла на бедре одиннадцатимесячную девочку, взирающую на мир широко раскрытыми глазами. Двое белоголовых мальчиков, четырех и шести лет, сопровождали ее.

— Дедушка, дедушка, — завопили оба мальчика. Они подбежали к качалке и вскарабкались на колени Вирджила с непосредственностью, наводившей на мысль, что так они поступали всю свою жизнь.

— Как дела? — спросил Вирджил, прижимая к себе два маленьких тельца. — Дал ли вам зубной врач леденец?

— Да! — закричал старший, вытаскивая из кармана ярко-красную конфету. — Мама говорит, все в порядке, так как он без сахара. Хочешь?

Судя по выражению лица, мальчик был разочарован тем, что леденец без сахара.

— Заманчиво, — признал Вирджил, — но ты сохрани его.

Эви улыбнулась, глядя на Вирджила с праправнуками, а затем снова повернулась к их матери.

— Шерри, это Роберт Кэннон. Сегодня они с Вирджилом прошли по реке. Роберт, это правнучка Вирджила Шерри Фергюсон.

— Рада познакомиться, — сказала Шерри с дружелюбной улыбкой. Она, очевидно, помнила Роберта с тех пор, как он первый раз приходил на пристань. Переместив ребенка на другое бедро, Шерри протянула руку.

Роберт потянулся, чтобы пожать руку молодой женщины, и девочка, видимо, решила, что теперь до него можно добраться. С радостным бульканьем она отпустила кофточку Шерри и, протянув обе маленькие ручонки с ямочками, рванулась вперед. Шерри в испуге попыталась подхватить ребенка, но Роберт оказался быстрее и сгреб девочку за мгновенье до того, как она покинула безопасное убежище на бедре у матери.

— Эллисон Роуз! — задохнулась Шерри, уставившись на малютку. — Прошу прощения, — извинилась она перед Робертом, потянувшись к нему, чтобы забрать ребенка, — не знаю, что на нее нашло. Прежде она никогда вот так не бросалась к незнакомцам.

Эллисон Роуз ничего не хотела знать. Она орала и, вырываясь из рук матери, изо всех сил цеплялась за рубашку Роберта.

— Все в порядке, — в его изумительном глубоком голосе теперь появились успокаивающие нотки, умиротворившие и мать, и дочь. Одна из сильных рук Роберта поддерживала спинку ребенка, в то время как его глаза улыбались Шерри.

— Я всегда умел найти подход к женщинам.

«И это не более, чем констатация факта», — решила Эви. Кровь медленными толчками билась у нее в венах, когда она смотрела на Роберта, так уютно прижимающего к себе ребенка, как если бы у него была дюжина собственных. Существовало ли что-нибудь, чего этот человек не смог бы сделать? Шерри почти растаяла под его смеющимся взглядом, а крохотная Эллисон была просто на небесах.

С высоты его рук Эллисон с блаженным видом оглядывалась вокруг, как королева, обозревающая своих подданных. Склонив голову, Роберт слегка коснулся носом мягких светлых завитков и подумал о том, что даже в таком юном возрасте девочки отличаются от мальчиков. Он качал двух сорванцов Маделин еще во младенчестве и играл с ними, когда они начинали ходить, но они были совсем не такими нежными, как эта малышка на его руках, и ее аромат неуловимо слаще. Его привели в восторг крошечные сандалики на ее ножках и открытое платьице с оборками. Ощущать цепляющиеся за него пухлые ручонки с ямочками было удивительно радостно.

«О, Боже», — подумала Эви. Ее грудь так сжалась, что она едва могла дышать. Ей пришлось отвернуться, чтобы скрыть отразившееся в ее глазах потрясение. Почему он не мог оказаться неловким с детьми? Почему он так ласково прижимает Эллисон к груди и закрыл глаза, наслаждаясь ее сладким младенческим запахом? Чувство, разраставшееся в ней, было так огромно, что она не могла думать, ничего не могла делать.

До конца своих дней она будет помнить, в какой именно момент влюбилась в Роберта Кэннона.

Эви занялась бестолковой возней с бумагами, хотя не сказала бы, что это за бумаги. Словно издалека она слышала голос Шерри, спрашивающей о путешествии Вирджила по реке, восторженный ответ Вирджила и замечания Роберта. Эви обратила внимание, что его голос звучит все так же спокойно и умиротворяюще. Как могла Шерри усомниться в безопасности прогулки, если полная безмятежность и уверенность Роберта в себе свидетельствовали, что он без показной суеты позаботился о том, чтобы защитить Вирджила от малейшего риска?

«Он делает это намеренно», — осознала Эви, слушая их разговор. Она ощущала необычную отстраненность, прислушиваясь скорее не к самим словам, а к способу их произнесения, к лежащим в их основе чувствам. Роберт мастерски разгадывал людей, а затем со сверхъестественной точностью использовал свой голос и манеры так, чтобы манипулировать собеседниками в соответствии со своими желаниями. Как если бы он был кукловодом, но тянул за нити очень осторожно, и куклы никогда не замечали, что он управляет ими по собственной воле.

И если он манипулировал ими, то манипулировал и ею.

В ушах Эви стоял глухой шум, как перед обмороком. Ей следовало немедленно забыть о глупостях и сосредоточиться на дыхании. Вдохнув, она поняла, что, судя по глубокому облегчению в легких, сделала это первый раз за довольно продолжительное время. Она просто перестала дышать, вероятно, с того момента, когда Роберт потерся лицом о кудряшки Эллисон. Неудивительно, что у нее возникла слабость.

На уровне эмоций она на ощупь искала надежную опору, пока наконец не коснулась чего-то, за что, как она думала, можно удержаться. А теперь ей показалось, что спасительную веревку вырвали у нее из рук, и она снова затерялась, кружась в водовороте. Было ли хоть что-нибудь, из того, что говорил ей Роберт, правдой? Или каждое его слово изощренная манипуляция, задуманная… для чего? Затащить ее в постель? Или его увлекало преследование? Проблема в том, что с тем же успехом он мог быть искренним. Как ей узнать, где правда?

«Получается, не узнать никак», — с горечью подумала Эви. Только время могло бы ей подсказать, стоит ли полагаться на него, можно ли вверить ему сердце. Но Эви сомневалась, что у нее есть время. Роберт говорил, что останется до конца лета, но больше половины лета уже прошло. Он будет здесь еще шесть, может быть, семь недель.

— Эви, — имя прозвучало тихо, произнесенное почти у самого ее уха. Спиной она почувствовала тепло, ощутила запах вспотевшего тела Роберта. Его рука коснулась ее плеча. — Шерри и Вирджил уходят.

Она обернулась, стараясь и улыбнуться, и овладеть собой. Эви видела, что никто не заметил, как она отвлеклась, только Роберт обратил на это внимание. Еще один тревожащий пример его необычайной проницательности. Используя в качестве соблазна один из красных леденцов, Эллисон переманили обратно на руки к Шерри, и теперь девочка была занята, поворачивая так и сяк обернутую в целлофан конфету, пытаясь до нее добраться. Наконец она просто сунула ее в рот вместе с оберткой. Вирджил стоял, и мальчики уже были у двери, крича, что они хотят «Близзард» [18]прежде, чем поедут домой, в то время как Шерри настаивала, что не может всякий раз заезжать в Боаз [19]за мороженым. Но тут Вирджил добавил, что он и сам не прочь попробовать «Близзард», и это, конечно, решило дело.