Нина вдруг осознала весь ужас своего положения: отца разыскать ей не удалось, домой ехать не на что. И вот она стоит на захолустной улице, бездомная и нищая, а перед ней… гангстер!

На ее лице, видно, отразилось отчаяние, потому что незнакомец сделал шаг вперед, осторожно взял Нину за руку и подвел к автомобилю.

— Не бойтесь, я не причиню вам вреда, но вам необходимо прийти в себя и принять ванну. Здесь не место для молодой английской леди, так что позвольте мне предложить вам свою помощь.

Как же ужасно она, должно быть, выглядит, удрученно подумала Нина, если он говорит о ванне. Наверное, считает ее бездомной бродяжкой и к тому же еще и глупой, раз попала в такое дурацкое положение.

— Откуда… вам известно, что я англичанка? — неуверенно спросила она.

Он с улыбкой кивнул на ее рюкзак, к которому она пришила флажок Соединенного Королевства, полагая, что это поможет ей путешествовать бесплатно на попутных машинах по Франции, а потом по Италии. Это, как ни странно, помогло — ее подвозили очень милые люди, и не только англичане.

Хотя незнакомец улыбался, Нина решила ему не доверять, учитывая все пережитое ею за последнее время. Если у молодого человека лимузин с темными стеклами, то ему, разумеется, есть что скрывать.

— Вы сядете в машину или мне оставить вас здесь на растерзание местных жителей? — спокойно осведомился он. — То, что я видел и слышал, наводит на мысль, что вам не следует одной ходить по улицам.

У Нины упало сердце. Он все видел и слышал! А может, он считает ее женщиной легкого поведения, поверив тому, что кричала синьора Локасто?

Нина воинственно подняла подбородок, но тут увидела свое отражение в автомобильном зеркале. Она выглядела ужасно: маленькая растрепанная девушка с перепачканными помидорами волосами и красным пятном на щеке от оплеухи. Вряд ли найдется желающий провести с нею ночь, и уж точно не этот мужчина. У него наверняка целый гарем наложниц либо красавица жена.

— Спасибо, но я не сяду, — твердо заявила Нина и потянулась к своим вещам, но сильные руки подхватили ее, и она очутилась на заднем сиденье. Дверца захлопну лась. Несмотря на неожиданность, Нина быстро опомнилась и, прижимая к груди рюкзак, перелезла через сиденье, намереваясь протиснуться наружу через открытую дверцу у водительского места. Ее постигло разочарование, так как она уперлась в крепкую, как железо, грудь незнакомца. — Пустите меня. Что вы делаете? — выкрикнула Нина.

— Завожу мотор, — сухо ответил он.

Нина откинулась на прохладное сиденье из белой кожи. Ей вдруг пришло в голову, что через темные стекла не видно, что делается внутри автомобиля. Можно сколько угодно размахивать кулаками, призывая на помощь, все равно ей никто не поможет.

Они очень медленно поехали по узкой улице. Нина хотела открыть дверцу и выпрыгнуть, но дверца была заперта.

Краем глаза она увидела, как искривились губы незнакомца — он все понял. Ну и что из этого?

— Куда вы меня везете? — слабым голосом спросила Нина.

— На piazza, — последовал ответ. — Доставлю вас к вашему приятелю и уеду.

Нина смущенно заерзала. Выходит, он ей поверил? Она находилась в каком-то странном состоянии, сидя в прохладном автомобиле рядом с элегантным незнакомцем.

Две недели она отбивалась от гнусных приставаний Эмилио Локасто и теперь с опаской смотрела на мужчин. Но этот человек был совершенно другим — его она не боялась, хотя и пыталась отказаться от помощи. Но почему тогда она почувствовала разочарование, когда он сказал, что довезет ее только до площади? Наверное, у нее легкое сотрясение мозга.

— Спасибо, — промямлила Нина и уставилась на дорогу.

Когда же она все-таки скосила на него глаза, то увидела, что он сидит неподвижно, словно прекрасное каменное изваяние. Сердце у нее сжалось.

Мужчина неожиданно повернулся к ней, она не успела отвести взгляд и покраснела, а он вынул из верхнего кармана пиджака шелковый платок и положил ей на колени.

— Вытритесь.

Нина послушно приложила платок к пылающему лицу. От платка исходил запах лимона, и у нее закружилась голова. Она не решилась вытереть им ободранные колени и царапину на руке.

Лимузин свернул на другую узкую улочку — за следующим поворотом должна находиться площадь.

И что тогда? Она вылезет из машины, поблагодарит и поспешно скроется в первом же переулке, как только он уедет. Но идти ей некуда.

Раньше она не отступила бы перед трудностями, но сейчас силы ее покинули. Наверное, стоило прислушаться к просьбам Джонатана и отказаться от сумасбродной затеи с поисками отца.

— Ты просто не можешь меня понять, Джонатан, — страстно спорила Нина. — Ты сделал мне предложение выйти замуж, но как я могу согласиться, когда не знаю, кто я такая?

— Это отговорка, Нина, чтобы отказать мне, — рассердился Джонатан.

— Пожалуйста, не усугубляй мое положение, — попросила она. Господи, и зачем она позволила, чтобы их отношения зашли так далеко? Ей нравился Джонатан, но выходить сейчас замуж она не собиралась. А после того, как нашла документы в письменном столе отчима, ее жизнь сделалась невероятно суматошной. Она должна узнать о своем прошлом, прежде чем думать о будущем.

— Ты Нина Паркер, и у тебя есть мать и отец. Они всю жизнь заботились о тебе, — не соглашался Джонатан. — Как ты можешь так поступить с ними, когда они уехали?

Нине стало стыдно. Да, приемные родители заботились о ней, но на любовь скупились. Она не помнила, чтобы в детстве они хоть разок обняли ее или поцеловали. Она была необходимым дополнением в их насыщенной жизни.

Когда Нина стала достаточно взрослой, они сообщили ей, что она приемыш, и дали понять, что ей следует быть благодарной, ведь она выросла не в приюте. С тех пор Нина чувствовала себя одинокой, а родители не смогли согреть ее теплом своей любви. Для них она была просто хорошенькой девочкой, которая заполняла пустоту в их жизни, так как они не могли иметь собственного ребенка. Однако воспитать ее по своему образу и подобию им не удалось. Она хорошо училась в школе, но им казалось, что этого недостаточно. У Нины проявились склонности к рисованию, а родители пришли в ужас. Мать-учительница и отец-физик не понимали, как она могла предпочесть университету художественную школу. Они хотели видеть ее врачом или юристом, а не художницей, зарабатывающей себе на жизнь рисованием поздравительных открыток.

И вот, когда они уехали на год в Австралию по обмену читать лекции, Нина обнаружила эти документы.

— У меня есть на Сицилии отец, — убеждала Нина Джонатана, — а моя настоящая мать погибла в автокатастрофе, когда мне был всего один год. Про маму я знала, а про отца — нет, от меня это скрыли. Теперь, когда у меня в руках эти документы, я обрету имя и национальность. Хочу знать, кто я. Как ты не можешь этого понять, Джонатан?

— Это все мечты, Нина. Навязчивая идея, — обвинил ее Джонатан. — Ты лишь разворошишь осиное гнездо.

— Это мое дело! — запальчиво ответила она. — Я просто хочу найти его, взглянуть на него. Даже говорить с ним не стану, если обстоятельства не позволят, но увидеть его я хочу.

— Ты слишком романтична. Будь я на твоем месте, то не стал бы никого разыскивать. Твоим настоящим родителям ты, очевидно, была не нужна…

— Перестань, Джонатан! — В этот момент Нина осознала, что он не любит ее. Для него она тоже необходимое дополнение в жизни. Если бы любил, то поддержал бы или, по крайней мере, посочувствовал. — Где-то на Сицилии живет мой настоящий отец, — грустно продолжала она. — Мне трудно объяснить, но внутри я ощущаю какую-то пустоту. У меня склонности к рисованию, и, возможно, я унаследовала это от отца. Пока родители находятся в Австралии, я поищу его. Я должна, понимаешь? Должна!

Но Джонатан не понял, они поссорились, и Нина перестала с ним видеться.

Сейчас, находясь в бедственном положении, Нина подумала, что, вероятно, он был прав — она действовала как одержимая, пытаясь найти отца.

Нина наводила справки, но это ни к чему не привело. Она даже не знала, что на Силиции нет британского консульства. Пришлось довольствоваться телефонными справочниками, где значилось несколько Джо Джульяни. Нина позвонила по нескольким номерам, но в ответ либо бросали трубку, либо делали неприличные предложения на ломаном английском. Она пыталась проникнуть в официальные учреждения, но ее высмеяли и выгнали. Теперь Нина поняла, что руководствовалась чувствами, а не здравым смыслом, как советовал Джонатан.