Неожиданно Джеймс открыл глаза и увидел, что Мэндж смотрит на него. В ее взгляде были отчаяние и тревога. Джеймс ничего не сказал, но его глаза выразили все лучше слов. Мэндж почувствовала, что все ее сомнения, сожаления, все худшие опасения рассеялись как дым. Она вдруг осознала, что любит этого мужчину, всегда любила и будет любить.

Джеймс что-то сказал шоферу, и тот ответил ему. Завязался какой-то разговор. Мэндж настолько сейчас была далека от реальности, что голоса доносились до нее, словно издалека. Ею овладело страшное волнение. Осторожно, Мэндж, говорила она себе. Не испорти ничего сейчас. Только-только все выяснилось. Еще рано начинать все заново. В конце концов он предложил только выпить, поужинать и разойтись по спальням.

Джеймс жил на верхнем этаже великолепного дома. Они прошли через гостиную, и он открыл стеклянные раздвижные двери на балкон. Оттуда открывался замечательный вид на площадь. Там, внизу за деревьями, горели огоньки открытого кафе. Несмотря на поздний час, за столиками было много людей. Они разговаривали и смеялись. Мэндж, опершись о перила, наблюдала за ними. Появился Джеймс с двумя стаканами вина.

— Давай-ка присядем!

Они сели рядом на изящный диванчик. Мэндж вдруг смутилась. Она сорвала яркий цветок и крутила его в руках, соображая, что бы сказать. Джеймс нарушил затянувшееся молчание.

— У тебя действительно замученный вид. Ты работаешь на износ. Но ты хоть высыпаешься ночью?

— Да не очень. Почти не сплю, — призналась Мэндж.

— А почему?

Мэндж не хотела лгать. Но она не собиралась нарушать хрупкое благополучие признанием о своих мрачных ночных мыслях, в которых Джеймсу здорово доставалось. Теперь это ни к чему!

— У меня очень много проблем, которые мешают спокойно спать, — сказала она.

Джеймс нахмурился.

— Я думал, что получение контракта на перестройку особняка в Грэнтоне положило конец всем твоим трудностям. Насколько мне известно, все идет хорошо, твоя фирма прекрасно работает. В чем же проблемы, дорогая?

— Это не касается работы.

— А что же тогда?

— А… — Мэндж махнула рукой. — Все из-за Гарри.

Это было правдой, вернее, частью правды.

— Так я и думал. Как всегда, Гарри. Бывает ли момент, когда ты не волнуешься о нем?

Мэндж натянуто улыбнулась.

— О моем брате сейчас есть кому волноваться и беспокоиться, кроме меня. Я ему больше не нужна. Он недавно женился и безумно счастлив в Буэнос-Айресе.

— Ну да? — удивился Джеймс. — Так чего же ты беспокоишься?

— Ему нужны деньги. Папа оставил фирму нам с Гарри. Он хотел, чтобы я отдала Гарри его часть капитала, когда тот женится. Но последние годы дела шли плохо, и у меня нет прибыли, которую можно было бы поделить. Я ходила к управляющему банком, но тот мне ничем не смог помочь. Единственное, что он мне посоветовал, это продать дом, но сейчас спрос невелик, и дело может затянуться.

Джеймс удивленно уставился на нее,

— Ты хочешь сказать, что готова продать свой родной дом ради нерадивого братца?

Мэндж вздохнула.

— Я не хочу этого делать, но не вижу другого выхода.

— Пусть подождет, ничего с ним не случится, А лучше всего пусть начнет зарабатыватв сам.

— Я не могу ему отказать.

— Почему это?

Мэндж отвернулась.

— Потому что я никогда не забуду выражения его лица, когда умерла мама, — тихо и печально сказала она, зная наверняка, что Джеймс не поймет ее. — Он был крошкой, совсем маленьким мальчиком.

— А ты была маленькой девочкой! — воскликнул Джеймс. — Сколько тебе было? Десять? Одиннадцать? Ты отдала свое детство Гарри! Но не отдавай ему дом. Гарри уже не маленький, он способен сам о себе позаботиться!

Конечно, Джеймс прав. Но Мэндж никогда не смогла бы сказать Гарри о том, чтобы он больше не рассчитывал на нее: он ее брат, а ддя нее это значит, что она всегда будет поддерживать его, сколько бы лет тому ни исполнилось. Мэндж молчала, вся в мыслях о Гарри и о том, как ей жаль расставаться со своим домом. Джеймс наблюдал за ней.

— Есть другой выход! — сказал он вдруг. Мэндж повернулась к нему.

— Какой? — с надеждой в голосе спросила она.

— Я могу одолжить тебе деньги. Взгляд ее сразу потух.

— Нет. Я у тебя не возьму.

— Это отчего же? Я сам предлагаю.

— Какая разница. Я не могу. — Мэндж решительно покачала головой.

— Ну пусть это будет аванс, если тебе от этого легче.

— Какой еще аванс?

— А что? В контракте сказано, что "Моторс компани" может оплатить первый этап работ, когда он будет завершен. Но я не вижу причин, чтобы не заплатить за то, что уже сделано. В конце концов ты заработала эти деньги.

— Я не знаю… — протянула Мэндж нерешительно.

— Да не будь такой упрямой! От меня-то не убудет. Ты должна приветствовать такое разумное, взвешенное решение. Или ты уже перестала быть благоразумной девочкой?

— Нет, конечно, — ответила она, и Джеймс рассмеялся.

— Тогда тебе осталось только улыбнуться и сказать: "Спасибо, дядя!"

Мэндж и так уже улыбалась, потому что смех Джеймса всегда снимал напряжение. Она насмешливо склонила голову.

— Большое спасибо!

А потом посмотрела ему в глаза: они излучали нежность и любовь. Мэндж знала этот взгляд, он снился ей ночами. Как она жила все эти годы без Джеймса, все понимающего, сочувствующего, близкого и родного? Как ей захотелось сейчас прижаться к нему, спрятать разгоряченное лицо на широкой груди, почувствовать себя слабой в его сильных руках! Но она не смела пошевелиться — пока все еще очень зыбко, она это понимала.

Джеймс встал и жестом позвал ее с собой на кухню. Там он открыл холодильник и стал доставать продукты для какого-то особого омлета. Мэндж никак не предполагала, что у него есть кулинарные способности, и ее поразило, как профессионально он принялся готовить. Джеймс с миксером в руках или Джеймс, аккуратно нарезающий зелень, — картинка, которую стоило запомнить.

— Вот не знала, что ты умеешь готовить, — заметила она. А сколько еще в нем таинственного?

— Да я только это блюдо и умею делать, — признался Джеймс. — Обычно мне готовит служанка, но она сейчас в отпуске. По правде говоря, я обычно ужинаю в ресторане, когда ее нет. Но я завтра рано уезжаю.

— Куда ты едешь? Я забыла.

— У меня деловая встреча во Франкфурте утром, прямо в аэропорту. Потом я лечу в Японию. Мы дни и ночи работали над одним проектом и подготовили контракт с японцами, который нужно срочно подписать. Это очень важно для "Моторс компани" — так же как контракт в Грэнтоне для твоей фирмы.

Мэндж улыбнулась.

— Надеюсь, тебе повезет.

— Не скажи! Переговоры с японцами — дело очень долгое и непростое.

Они поужинали на кухне: ели омлет, виноград, какой-то пирог и пили вино. С Джеймсом было так легко и весело… Они болтали о каких-то его поездках и впечатлениях. Никто из них не вспоминал о прошлом, но оба чувствовали, что все это рядом, никуда не исчезло, и забыть об этом невозможно.

Джеймс сварил кофе, и они перешли в гостиную. Стеклянные двери были открыты прямо в ночное фиолетовое небо. Сияли огни, и слышался шум улицы. Джеймс включил торшер, и его мягкий свет осветил уютную комнату с красивой мебелью и множеством картин на стенах. Они сели в кресла напротив друг друга. Джеймс откинулся назад, и его лицо оказалось в тени.

Мэндж было не по себе — она ощущала на себе его пристальный взгляд. Чувства переполняли ее, глубокие и опасные чувства, заставлявшие сердце то замирать, то биться сильнее. "Выпить, поужинать и разойтись" — вот все, что он предложил, напомнила она себе и принялась дуть на горячий кофе. Если бы она себя могла остудить так же легко!

Напряжение нарастало. Они молчали, погруженные в собственные мысли. Скорее всего, одни и те же.

Мэндж охватила дрожь. Чтобы как-то разрядить обстановку, она решила нарушить молчание.

— Надолго ты уезжаешь?

Голос прозвучал хрипло и неестественно. Мэндж притворилась, будто у нее что-то застряло в горле, и прокашлялась.