...Возвращалась назад в настоящее я с большим трудом. Сначала вернулась боль. Она раскаленным прутом пронзила мою бедную несчастную голову от затылка до лба и растеклась жидким металлом по всей черепной коробке, пульсируя в такт какой-то дикой мелодии.

Потом вернулся слух. Лучше бы он еще погулял. В блаженную тишину небытия ворвался жуткий шум, добавляя к уже имеющейся боли неповторимые ощущения. Какофония звуков была душераздирающей. Шум проезжающих машин, голоса людей... Один, особенно визгливый ввинчивался в мозг с особой нежностью. Слов разобрать я не могла, но даже звука хватило, чтобы у меня появилось дикое желание перекрыть этой тетке кислород, тем самым заткнув ее хоть на несколько минут.

Я решила посмотреть на будущую жертву своих убийственных планов и попыталась разлепить глаза. Лучше бы я этого не делала! Яркий свет еще одним мечом боли прошиб мою многострадальную черепушку теперь уже в обратном направлении ото лба к затылку. Я со стоном снова закрыла глаза. Две боли смешавшись где-то в середине моего мозга, вызвав одну единственную мысль: «Пристрелите меня». И кто-то в ответ мне сказал с легкой усмешкой:

- Ну, зачем же так радикально?

Видимо я сказала это вслух. Я еще раз попробовала открыть глаза. Получилось. И даже уже не с такими последствиями. Но перед глазами всё плыло, качалось и вертелось. Острый приступ тошноты заставил меня резко сесть, и все-таки мой легкий завтрак, состоявший из чашки кофе и бутерброда,  решил покинуть меня, не успев даже осесть на дне желудка.

- Добейте меня из жалости...

Повторила я, и мир в очередной раз качнулся, а земля как-то стремительно стала удаляться от меня. И только тепло рук на спине и под коленями дали мне понять, что это не душа покинула мое бренное тело, а кто-то взял меня на руки. Чтобы не выкинуть вслед за завтраком еще и желудок, который, похоже, решил догнать беглеца за пределами моего организма, я снова закрыла глаза. Фуф... стало немного легче. И важный орган пищеварительной системы решил все-таки еще чуть-чуть побыть в составе моего изрядно потрепанного тела, остановив погоню где-то в районе горла.

- Конечно, - мягко, но с той же усмешкой в голосе, ответили мне, - вот только доктор посмотрит и вынесет свой вердикт. А там либо морг, либо вам еще придется осчастливить землю своим присутствием.

И я снова вырубилась...

Второе пришествие меня на землю далось значительно легче. То ли это от чего-то холодного на голове, то ли второй раз всегда легче первого, но очнулась я уже не от боли (она, конечно, осталась, но была уже вполне терпимой), а от прохладных касаний висков, затылка, и лба чьими-то ловкими и профессиональными пальцами.

- Ну, что вам сказать, молодой человек? Спешу вас обрадовать - у девушки таки есть мозг. Это медицински установленный факт, поскольку мы с вами, юноша, наблюдаем его сотрясение средней степени тяжести.

Вот попасть в руки к врачу с еврейским выговором я не мечтала никогда. Из вышесказанного я сделала вывод, что нахожусь в больнице и доставил меня туда какой-то молодой человек, надеюсь это не Дэн, потому что, если это он, то мой медицински установленный мозг эта ходячая язва выест ма-аленькой чайной ложкой. И всю оставшуюся жизнь мне придется терпеть его подколки на эту тему.

- Хорошо бы оставить сие милое создание у нас еще на сутки, чтобы понаблюдать, так сказать, лично за работой этого архиважного органа, но...

- Не надо...

Свой голос я узнала с трудом. Скорее это был не голос, а хрип.

- Ну вот. Деточка таки решила почтить нас своим присутствием. Открывайте глазки, барышня. Меня сильно интересует их цвет. И если он мне понравится, я таки оставлю вас для своей коллекции.

Не размыкая век, я промямлила:

- А какой вам нравится?

- А это зависит от вашего поведения. Открывайте, деточка, открывайте...

Я осторожно приоткрыла один глаз. Мир уже не кружился, и яркий свет не вызывал приступа тошноты. Тогда я открыла и второй, и попыталась сесть, но сразу четыре руки уложили меня назад.

- А вот вставать, барышня, я таки вам бы не советовал. Знаете ли, сегодня дежурит милейшая Марья Степановна, которая так любит свою работу, что заставит вас приобщиться к оной, если вы испортите начищенный лично ей кафель в этом храме чистоты и стерильности.

Голос врача действовал успокаивающе. Я бы даже сказала обезболивающе. Потому что с его болтовней меня по капле оставляла пульсирующая в голове боль.

- Посмотрите на меня, - я перевела взгляд на голос, - сколько пальцев вы видите?

- Восемнадцать...

- Шутить изволите. Это замечательно.

В глаза мне стрельнул луч фонарика.

- Давайте ме-едленно, очень медленно поднимаемся, - еще одни руки помогли мне приподняться, - Ну-с. Как вы себя чувствуете?

- Чувствую... - ответила я, подавляя очередной приступ тошноты.

- Голова болит, кружится? Тошнит? - из голоса врача пропала мягкость и еврейский акцент.

- Угу.

Я села, свесив ноги с высокого стола. Передо мной стоял пожилой врач среднего роста в белом халате, накинутом на зеленый хирургический костюм, рубаха которого обтягивала приличный такой животик. Его круглая голова была одета в веселый черный чепчик с черепушками, вместо глаз у которых были разноцветные цветочки. Да и сами черепушки были расписаны всевозможными узорами. Я хмыкнула.

- Шо за хмык? - доктор снова перешел на еврейский выговор, - Вы таки хочите мене сказать, шо я смешон? Я вас умоляю!

- Прикольный чепчик, - остановила я поток слов.

- А я говорил Розочке, шо его оценят, - доктор улыбнулся, но на меня посмотрели совершенно серьезные глаза насыщенного цвета шоколада, спрятанные за очками-половинками, - Барышня, а теперь оставим шутки-юмор, и смотрим внимательно за моим пальчиком.

Перед глазами возник коротенький пухлый пальчик, который стал двигаться влево-вправо и вверх-вниз. Я честно пыталась следить за ним глазами. Но когда он, сначала отодвинувшись от лица, стал стремительно к нему приближаться, вынуждая свести в кучу мои только что занявшие нормальное положения глаза, меня снова замутило.

- Так-так-так, - доктор посмотрел поверх очков куда-то за мою спину, - Как я уже вам сказал, молодой человек, у девушки таки есть мозги, которые в настоящий момент размышляют, достойна ли эта светлая головка их пребывания в ней. И если и в вашей голове присутствует сей жизненоважный орган, то я настоятельно рекомендую вам, - врач перевел взгляд на меня, - и вам, милая барышня, документально зафиксировать наличие оных в вашей черепной коробке посредством получения множества фотографий на томографе. За сим позвольте откланяться, - и доктор направился к выходу из кабинета. Дойдя до двери, и уже взявшись за ручку, он обернулся и добавил - И еще. Если вы не хотите оставаться в больнице... - он наклонил голову и внимательно посмотрел на меня поверх очков.  Я качнула головой из стороны в сторону. И он перевел взгляд опять куда-то мне за спину, - То не оставляйте сие упрямое создание без присмотра ближайшие сутки.

- Обещаю, - это точно сказала не я.

- Направление на КТ получите у медсестры. Надеюсь, милая барышня, больше с вами не встретиться в стенах этого заведения. Честь имею.

И милый доктор покинул кабинет. А я медленно повернулась, что стоило мне большого труда и нового приступа тошноты.

- Не двигайтесь, - попросили меня и начали обходить стол, на котором я сидела.

Через мгновение в поле моего зрения попала грудь явно мужского происхождения, одетая в распахнутое сейчас пальто, под которым был серый свитер с высоким горлом. Я медленно начала поднимать глаза и, в конце концов, обнаружила лицо с улыбающимися голубыми глазами.

Толи от закидывания головы, толи от так раздражающего меня во всех своих проявлениях позитива, исходящего от молодого человека, стоящего напротив меня, меня снова замутило, но я с трудом сглотнув подступающий приступ, опустила вниз голову. Увиденное мною лицо было смутно знакомо, но малейшее проявление умственной деятельности мгновенно пресекалось тысячами иголок, впивающимися в мой мозг.