— Открой глаза.

С великим трудом она подняла веки и встретила его затуманенный взор. Глядя на его влажные улыбающиеся губы, ей захотелось снова и снова прижимать к ним свою грудь. Багрянец заходящего солнца служил фоном его темноволосой голове, тот же огонь горел у нее внутри, и она трепетала в страстных объятиях.

— Скажи, — спросил он низким властным голосом, — скажи, что ты чувствуешь?

Она беспомощно смотрела на него. Что она может сказать? Какими словами выразить то, что она чувствует?

— Опустошение, — едва слышно произнесла она. — Как будто я потеряна. — Голос ее задрожал и угас.

Он застонал, поднял ее и прижал к груди.

— Ты не потеряна, — жарко шепнул он ей в волосы. — Ты моя!

Его?! Словно звонко отозвалось в ее сердце. Да, да! Его! Об этом она подумала сегодня в церкви, когда он надевал на ее дрожащий палец кольцо и когда произносил слова торжественной клятвы. Теперь она принадлежала ему.

Мелани не противилась, когда Уолтер отнес ее в кровать. Она закрыла глаза, пока его нетерпеливые руки освобождали ее тело от одежды, в ней нарастало желание под его неторопливыми поцелуями, под ласкающими ее тело жаркими ладонями. В этом огне она стала оживать. Теперь она была не женщина, а горящий шар, рвущийся к свободе, ввысь. Лишь одна хрупкая, тончайшая нить удерживала ее на земле, и ее тело инстинктивно стремилось порвать ее. Ноги напряглись, тело выгнулось, запрокинув голову, она терзала его плечи. И вот чудо произошло, нить порвалась — она свободна! Сжигавший ее огонь вырвался, вопреки физическим законам унося ее сквозь темные пространства. И больше ничего, кроме восторга и пугающего экстаза.

Он не выпускал ее, но она пришла в себя, возвращаясь к реальности. Она чувствовала на щеке его неровное дыхание. Как он хотел ее! Она потянулась к нему, вдруг испытав потребность поделиться своими чувствами.

— О, Уолтер, — зашептала она, прижимаясь щекой к его шее, ощущая толчки его крови. — Уолтер, я хочу тебя. Я так сильно хочу тебя, я…

Она замолчала, все еще касаясь губами пульсирующей жилки на его шее. Словно холодом обдало ее, язык онемел. Слово, которое она чуть не произнесла, застряло в горле.

— Что? — спросил он. — Что ты хотела сказать?..

Мелани растерянно качнула головой, в испуге гоня от себя это слово, эту мысль…

— Я… не знаю.

Он помрачнел и прижал ее к себе.

— Что ты хотела сказать? — настойчиво спрашивал он.

Неужели он догадался, что она была готова признаться в любви? Она уперлась руками ему в грудь, пытаясь отодвинуться, чтобы не путались мысли. Господи! Как она посмела даже подумать об этом?! И правда ли это? Неужели она такая дура, чтобы влюбиться в Уолтера? Желание сбежать, спрятаться — вот что вызвало у нее это неожиданное открытие. Ведь их брак всего лишь сделка сроком на три года.

О любви и речи не было, значит, надо молчать и запретить себе думать об этом. Но ведь она уже подумала. Она отдала свое тело ему, как будто они настоящие новобрачные, которых связывает настоящая любовь.

Выскользнув из его объятий, она отодвинулась на постели и стала искать, чем прикрыть набухшую грудь. Она не осмеливалась взглянуть в его сторону, чтобы он не прочитал ответ в ее глазах. Но Уолтер лежал неподвижно, и Мелани поняла, что он сердится. Она не винила его, ведь он так хотел ее, было бы наивно сомневаться в этом. Она сама дала ему на это право, здесь, в этой комнате, перед самым заходом солнца.

Руки ее тряслись и не слушались, желание штопором пронзало тело. Нет, больше она не пойдет на поводу у него, а то и вправду потеряется. Нельзя отдавать тело, не отдав и сердца. А тогда ей придется любить его вечно и безнадежно. Слезы душили ее. А он все ждал ответа, словно зловещая тень, затаившаяся рядом, и нужно произнести какие-то слова.

— Я только хотела сказать, — принялась она лгать, — что, по-моему, лучше не допускать этого впредь. Пусть это… приятно, я понимаю, но было бы большой ошибкой осложнять ситуацию, ты понимаешь? Мы ведь решили… разве не так… не усугублять наши отношения…

Мелани замолчала, как только взглянула на Уолтера. Лицо его стало серым, и она поняла, что последний отблеск вечерней зари погашен наступившей ночью. Уолтер вдруг засмеялся, и Мелани от неожиданности вздрогнула.

— Усугублять? Значит, ты так относишься к происходящему?

Он показал рукой на ее наготу, как на что-то отвратительное, и встал с постели. Мрачно глядя на нее с высоты своего роста, он сказал:

— Боже мой, какая же ты лицемерка, Мелани Бишоп. Ведь минуту назад я чуть было не поверил… — Он не договорил, резко махнув рукой. — Но теперь все к черту. Слава Богу, что я не Рональд. Ты и его так поймала в свои сети? Отвратительные игры с фальшивой приманкой? Такая благодарность ждала его за то, что он бросится к тебе на помощь? Ты бы и его выгнала из постели набором откровенной пошлости?

— Нет! — крикнула она. — Нет, будь на твоем месте Рональд, я приняла бы его с благодарностью.

— Ах, благодарность?! Есть более точное слово — плата. Ты собиралась продать ему свое тело, а взамен получить обручальное кольцо, единственное, для чего он был тебе нужен.

— Ты не понимаешь, что несешь.

Мелани старалась говорить спокойно. Пусть сердце ее разбито, но остальным об этом знать не обязательно.

— Думаю, что понимаю. — Он тоже заговорил тихо. Лицо его словно окаменело. — Ты готова была заключить эту сделку с кем угодно.

— Пусть даже так, а ты сам? — Она не заметила, сколько яда прозвучало в ее голосе, но слезы жгли глаза и приходилось говорить резкости, чтобы скрыть слабость. — Твои мотивы филантропией не назовешь, правда? Ты бы и ломаного гроша за меня не дал, если бы эта сделка не устраивала тебя. Ты получишь назад свой пакет акций, отомстишь Гарри и… что там тебе еще нужно? Плата приличная. Так зачем, скажи во имя Бога, тебе понадобилось овладеть мной?

Он сузил глаза, словно она нанесла ему болезненный удар, выругался, подошел к двери, открыл ее. Когда он снова обернулся к ней, его прекрасное лицо исказилось гневом.

— Действительно, зачем? Ты холодная и расчетливая, таких лицемерок я избегал еще в младших классах. И возникает другой вопрос — зачем мне тебя хотеть?

Большую часть дня Мелани провела в своей комнате, не желая никому показываться на глаза. Перед ужином она все же заставила себя спуститься вниз. Кэрол она нашла в обществе Рональда на веранде, где они пили кофе. Спросить, где Уолтер, Мелани не решилась, чтобы не выдать себя. Поздоровавшись, она быстро повернулась к бару, надеясь, что Кэрол не заметила ее запавших глаз. Мелани пришлось воспользоваться большим количеством косметики, чтобы привести себя в порядок, но вряд ли этим кого-нибудь обманешь. Пожалуй, подумала она с иронией, все сочтут, что, как и положено новобрачной, ночь она провела без сна, а днем отсыпалась.

Но даже Кэрол не проявила к ней интереса… только склонилась головой к Рональду и захихикала. Мелани незаметно посмотрела на Рональда. Он стоял, облокотившись на перила, и, видимо, с головой погрузился в мысли об Анжеле. Мелани приготовила себе виски со льдом и присоединилась к ним. Как всегда на побережье, закат солнца поражал воображение богатством цветовых оттенков: багряный, оранжевый и персиковый постепенно сменялись пурпурным, золотым и голубым. Вечерний бриз обдувал ее, одетую в майку и шорты цвета морской волны, холодил бедра. Трудно поверить, что прошли всего сутки с того заката, освещавшего комнату Уолтера…

Все это время Рональд хранил молчание, и Мелани легонько толкнула его локтем.

— Эй… ты с нами? Или в самолете с Анжелой?

Он смущенно засмеялся.

— Извини, ты угадала. Мне кажется, что она улетела навсегда.

— Не преувеличивай. Вы уже назначили день свадьбы?

— Да, тридцать первого августа. Целый месяц ждать! Я не вынесу этого. — Лицо Рональда светилось от счастья, и вдруг Мелани почувствовала себя на тысячу лет старше его. Какой он еще невинный! Если бы он знал о той отвратительной сцене ночью в комнате Уолтера!