— Хм, классно, — прошептал он.

Энни почувствовала, как у нее от ярости закружилась голова. Девушка развернулась и залепила боссу пощечину с такой силой, что с него слетели очки.

— Как вы смеете! — воскликнула Энни.

Мистер Руперт побледнел и снова напялил очки, которые каким-то чудесным образом оказались целыми и невредимыми. На его правой щеке сияло ярко-красное пятно.

— Но… Но, Энни, — запинаясь, пробормотал он. — Ведь прежде ты никогда ничего не говорила.

Энни не ответила. Сердито хлопнув дверью, она вбежала в свою комнату, не сказав ни слова. Ее трясло. Если бы у нее в руках оказался какой-нибудь тяжелый предмет, она бы, наверное, убила своего босса.

До конца недели Джереми ходил с виноватым выражением лица, однако после выходных, вероятно, решил, что в его поступке не было ничего предосудительного. И в понедельник начался настоящий террор. Мистер Руперт находил оплошности в ее работе, там, где их в принципе быть не могло, утверждая, что во время диктовки он сказал то, чего на самом деле не говорил. Они яростно спорили над правильностью постановки знаков пунктуации — запятых и точек с запятыми, однако у Энни не оставалось другого выхода, кроме как перепечатывать документы, как правило, большого объема, хотя первый вариант был правильным. Босс исподволь внушал ей мысль о том, что она некомпетентна, медлительна, необразованна. Он даже заявил, что один из его клиентов сказал, будто она грубо разговаривала с ним по телефону.

— Скажите, кто это? — спросила Энни. — Я позвоню ему и извинюсь.

— Я уже извинился за тебя! — выпалил мистер Руперт.

— Вот лжец! — чуть слышно проговорила она.

Во время обеденного перерыва Энни оставалась на рабочем месте и писала резюме, которые затем рассылала по адресам, указанным в объявлениях, напечатанных в «Ливерпуль эхо».

Она понимала, что ее карьера в «Стикли и Пламм» окончена. Энни презрительно кривила губы, думая о своем боссе. Он был недостоин уважения после того, как решил, пользуясь властью, извести беззащитную девушку, — честно говоря, на какой-то момент она даже забыла, что совсем недавно чуть было не снесла ему голову с плеч. Он наверняка с удовольствием бы ее уволил, однако опасался, что Энни поднимет шум и у него возникнут неприятности. Вместо этого он всячески пытался заставить ее уйти по собственному желанию, но от этого гнев Энни только усиливался. «Как бы не так! Я ни за что не уйду прежде, чем найду себе другую работу».

— Что с тобой происходит? — однажды вечером спросила Сильвия, когда они, поужинав, убирали грязную посуду со стола.

— Что ты имеешь в виду? — огрызнулась Энни.

Сильвия с ужасом отпрянула, делая вид, что жутко испугалась.

— Ты перестала нормально разговаривать, чуть что — загораешься как спичка. На работе все в порядке?

— На работе все просто замечательно. Джереми Руперт — отличный босс.

— Ты ведь сейчас язвишь?

— Да, — резко ответила Энни, однако предпочла не рассказывать, что именно произошло. — Я оказалась в центре междоусобицы. Объясню, когда все закончится.

Решающий момент наступил в один из четвергов, спустя почти три недели после того, как она заехала мистеру Руперту по физиономии.

В то утро он диктовал ей длинный судебный приказ. Человека, который представлял истца, звали Грэхэм Карр.

— Как по буквам пишется его фамилия? — поинтересовалась Энни.

— К-а-р-р.

Текст документа оказался сложным, в нем было много юридических терминов. Приказ нужно было напечатать на очень толстой бумаге, получив в результате две машинописные копии, а это означало, что работать придется медленно, прилагая много усилий.

Когда Энни закончила, текст занимал целых три страницы, а на то, чтобы его напечатать, ушло целых два часа, однако в нем не было ни единой ошибки. Мистер Руперт отправился обедать, поэтому Энни положила выполненную работу ему на стол и быстро напечатала полдюжины писем на соискание вакансий, о которых она прочитала во вчерашней газете. Пять фирм, в которые она обратилась, уже ответили ей отказом.

Джереми Руперт вернулся в три. Спустя несколько минут он вразвалочку зашел в ее комнату и швырнул судебный приказ ей на стол.

— Ты неправильно написала фамилию. Нужно было написать Керр, К-Е-Р-Р, — прибавил он с презрительной усмешкой.

— Но вы продиктовали мне по-другому! — закричала Энни.

Она показала свой блокнот, открыв нужную страницу.

— Вот, видите!

— Ты не расслышала. Тебе придется напечатать это снова. И, если ты не против, я хотел бы получить исправленный вариант к пяти часам.

Он сделал это нарочно! Энни почувствовала, что сейчас разрыдается. Она полезла в ящик за бумагой.

— Давай, давай, пошевеливайся, девочка!

Мистер Руперт наблюдал за ней. У Энни задрожала челюсть. Она скорее умрет, чем позволит ему увидеть, как она плачет. То, о чем она сейчас подумала, было полнейшим абсурдом, однако ей ужасно хотелось иметь маму или папу, к которым она могла бы пойти, кого-то, кто погладил бы ее по голове и сказал, что ее босс самый скверный человек на земле и что она не обязана работать на него ни минутой дольше. Она так устала от одиночества.

— Мне нужно сходить в туалет, — резким тоном сказала Энни.

— И не забудь, документ мне нужен к пяти часам, — крикнул ей вслед мистер Руперт.

Она могла поклясться, что слышала, как он засмеялся.

Энни никогда бы не справилась с этим судебным приказом в срок. Уже сейчас ее руки дрожали. Просидев на унитазе десять минут, она решила, что нужно делать. Она подаст заявление об уходе и будет надеяться, что вскоре ей подвернется одна из вакантных должностей, которую она так долго искала.

Освежив под краном лицо, Энни пошла к мисс Хунт.

— Вы увольняетесь, мисс Харрисон? Но почему? — Длинная челюсть мисс Хунт отвисла от удивления.

— Думаю, на другой работе я буду чувствовать себя счастливее. — Говоря это, Энни не испытывала ни малейшего дискомфорта, словно ей и в голову не могло прийти, что она, возможно, каким-то образом подвела мисс Хунт. Ведь именно эта леди ходатайствовала о ее повышении.

— Счастливее? Но мне казалось, что вы были вполне счастливы на этой должности. Мы получали хвалебные отзывы о вашей работе от мистера Руперта. Даже мистер Грейсон не раз выражал удовольствие по поводу того, насколько успешно вы справляетесь со своими обязанностями.

— Я люблю свою работу, но… — Энни замешкалась, не зная, как лучше объяснить этой женщине, что сделал ее босс.

— Но что, мисс Харрисон?

— Мы с мистером Рупертом уже не ладим, как прежде.

Теперь угрюмый вид мисс Хунт сменился удивлением.

— Вы что, плакали? Ваши глаза покраснели от слез. — Она уже больше не казалась раздраженной.

Энни кивнула.

— Садитесь, мисс Харрисон, и расскажите мне об этом. — Мисс Хунт пододвинула ей стул. — У мистера Грейсона посетительница, так что нам никто не помешает.

— Мне ужасно стыдно об этом говорить.

— Меня не так-то легко смутить.

Энни объяснила ситуацию с судебным приказом.

— Он произнес «Карр». Я даже могу показать свою записную книжку. Мне ни за что не справиться с этим приказом к пяти часам.

— В таком случае, — живо сказала мисс Хунт, — мы привлечем к работе весь машинописный отдел. Но с какой это стати мистеру Руперту вести себя столь гнусно?

Энни набрала в легкие воздуха и сказала:

— Я влепила ему пощечину. Он… ну, слишком распускал руки. Я больше не могла этого терпеть. Он… он сделал нечто ужасное, и я не смогла сдержаться и ударила его со всего размаху.

С лица мисс Хунт исчезли всякие эмоции.

— И как долго мистер Руперт ведет себя подобным образом?

Энни пожала плечами.

— С тех пор как я начала у него работать. О, знаю, вы скажете, что мне следовало рассказать об этом раньше, но я очень боялась потерять работу.

— Ясно, — сказала мисс Хунт, поджав желтые губы.

Было слышно, как в соседней комнате мистер Грейсон провожает клиентку, женщину с приятным раскатистым смехом. Энни ей даже позавидовала. Ведь сама она чувствовала себя настолько несчастной, что была убеждена, что больше никогда не сможет смеяться.