Современники были практически единодушны в том, что неимущие люди, лишенные своего участка земли и средств производства, уже в 16 в. составляли наиболее многочисленную часть английского общества. (И в этом отношении оно было явно впереди планеты всей.) Получается, что тюдоровское законодательство против бродяг и нищих было инструментом насилия, которым закреплялись результаты разорения большинства населения жадным властвующим меньшинством, причем содеянного в исторически кратчашие сроки. Вот так она и росла, западная «демократия». [16]

Согласно акту 1547 года, всякий «здоровый нищий» или бродяга, уклоняющийся от предлагаемой ему работы, обращается в рабство и отдается тому лицу, которое донесет на него как на праздношатающегося(бродягу). Хозяин-рабовладелец может заставить своего раба выполнять любую работу, кормить его самой дрянной пищей (отбросами). Может завещать его по наследству, отдать внаймы. Мировые судьи обязаны по заявлению рабовладельца разыскивать раба, если он сбегал от такого счастья. После первого побега обращенный в рабство присуждается к пожизненному рабству, на его лице выжигается S (slave — раб), после второго ставится новое клеймо, после третьего его казнят как государственного преступника(felon).

Бродягу, если он прожил в «недозволенном ему месте» более трех дней, предписывалось схватывать, клеймить знаком V (vagabond — бродяга) и, заковав в цепи, направлять на дорожные и другие тяжелые работы.

У бродяг отнимали их детей, которых также обращали в рабов под предлогом «обучения их труду». Хозяева могли на законном основании подвергать их любым наказаниям, бить плетьми и заковывать в цепи.

Нищий, если хотел избежать наказания, должен был остаться навсегда в своем приходе и брать любую работу, которую дадут приходские власти. Закон явно рассматривал его как «раба прихода»(roundsmаn). [17]

В этом по своему шедевральном законе поражает и запредельная жестокость к несчастным, и превращения пролетария в прямого раба капитала.

Тюдоровское законодательство ясно показывает, что «освобождение» крестьян от крепостной зависимости означает только то, что они больше на земле не нужны. Это было освобождением от источников пропитания, дома и двора, но отнюдь не освобождением от работы на хозяина. Прикрепление к земле заменялось прикреплением к приходу (месту жительства), а фактически к сообществу местных капиталистов, здесь бывший крестьянин должен был отдать свой труд ближайшему нанимателю за гроши. А другой оплаты капиталист и не предложит, зная, что работник никуда от него не денется.

Ранние Тюдоры сменяются поздними — наступает длительное царствование Елизаветы I (1558–1603), которому многие либеральные историки возносят хвалу как «золотому веку». Не было ли случившиеся при ранних Тюдорах некоторым перекосом первоначального накопления капитала?

Елизаветинский статут 1563 г. определяет, что всякий в возрасте от 20 до 60 лет (в то время даже до 46 лет доживал лишь один из десяти), не имеющий определенных занятий, обязан работать у того хозяина, который пожелает его нанять. Продолжительность рабочего дня устанавливалась от зари до зари, а размер заработной платы определялся мировыми судьями т. е. представителями интересов нанимателей. Статут строго карал того, кто получает или дает зарплату выше установленного судьей.И будет этот статут действовать до конца 18 в. [18]

И где ж свобода продажи труда-товара? На самом деле воспетая либеральными историками «свобода труда» вовсе не относится к принципиальным вещам для капитализма. Эта система действует, исходя из совсем другого принципа: снижение издержек, в первую очередь оплаты труда, ради максимизации прибыли. Капитализм готов свести оплату труда вообще к нулю и сделать его рабским.

В 1560-х «благороднейший из англичан» — Джон Хокинс начинает торговать черными рабами Золотого Берега Гвинеи — и, конечно же, пожалован королевой в сэры. [19]К такому важному источнику накоплению капитала, как торговля черными рабами, Англия почти одновременно добавит и масштабное пиратство на трансатлантических коммуникациях — однако это не улучшит отношения к собственным подданным короны.

С приходом к власти династии Тюдоров, английская элита стала проводить активную политику обезземеливания коренного населения Ирландии. В ирландских условиях английская реформация превратилась в один из инструментов земельного грабежа ирландцев под предлогом уклонения их от единственно допустимой церкви, главой которой являлся сам король. Конфискации церковных земель и имуществ сочетались с массовым разрушением церквей, священных изображений, алтарей, как то случилось во время похода наместника лорда Грея в 1538. [20]

При Марии Тюдор (несмотря на то, что она являлась католичкой) англичане провели большие конфискации земель в ирландской провинции Лейнстер. Распри септов (родов) О'Муров и О'Конноров с английскими землевладельцами Пэйла (области ранней английской колонизации) были поданы как мятеж против короны. Последовавший за «замирением» королевский указ гласил: «Приказываем, чтобы все земли, отнятые у бунтовщиков и врагов, были приведены в порядок, пожалованы и сданы в аренду: две части англичанами одна третья часть — ирландцам». Последних обязывали жениться только по разрешению английского наместника, обучать детей английскому языку и одеваться на английский манер. Земли как О'Муров, так и О'Конноров в двух стратегически важных центральных графствах — Лейкс и Оффали были полностью конфискованы и розданы английским колонистам. [21]

Уже при королеве Елизавете Лейнстер «замирили» еще более основательно — 400 вождей септов были приглашены в замок Маллгамасте (графство Килдар) для заключения мирного соглашения и там перерезаны английскими солдатами и колонистами. [22]

В блистательное царствование Елизаветы зона прямой военной оккупации Ирландии радикально увеличилась, как и размеры земельных конфискаций. Елизаветинские администраторы в Ирландии действовали по безотказной схеме: стравливали ирландские кланы, а потом, под предлогом подавления мятежа, проводили опустошение интересующей их территории и конфискацию земли.

Земля эта у ирландцев была общинной, используемой по т. н. кельтской или атлантической системе землепользования, но правительством представлялась так, что она принадлежит вождю-мятежнику, после чего ее можно было конфисковывать на «законных» основаниях.

Восстание Шана О'Нейла в Ольстере (1563–1567) началось после того, как этот самый сильный вождь провинции был обвинен в измене, возможно потому, что воспрепятствовал отмене католического богослужения. Натравив на О'Нейлов клан О'Доннелов англичане подавили восстание и опустошили Ольстер с вполне предсказуемой конфискацией значительной части земель, принадлежащей клану О'Нейлов. Конфискат раздавался фаворитам Елизаветы, которые обязывались заселить пожалованные земли «хорошими и покорными подданными», исключительно англичанами. [23]

Следующая волна английской конфискаций была направлена на ирландскую провинцию Манстер, расположенную на юго-западе Ирландии, плодородную, с обширными лесами и десятью портами.

В Манстере шла борьба между кланами Десмондов и Ормондов, которая также разжигалась и обострялась английским правительством. Англичане тем временем ставили там крепости, а корона получала от местных вождей присягу на верность и раздавала им аристократические титулы.

В нужный момент английские войска вмешались в распрю, как бы на стороне Ормондов; Десмонды были объявлены мятежниками. В 1579–1583 английские войска проводили широкомасштабные операции против манстерских септов, возглавляемые Джоном Десмондом. Войска придерживались тактики выжженной земли. Захваченные англичанами ирландские поселения разрушались, дома и амбары обращались в пепел, жители поголовно истреблялись, скот и посевы уничтожались.