Без сомнения, она обошлась с ним жестоко. Она удерживала его до последнего, хотя наверняка давно поняла, к чему идет дело. Она позволила ему строить планы совместной жизни, точно зная, что никогда не уедет вместе с ним. Она не возражала, когда Ломбард подписал контракт на пять лет с этой южноамериканской нефтяной компанией. Больше того, он уже снял там бунгало, где они должны были поселиться, и даже обставил его. Для Ломбарда было само собой разумеющимся, что, как только они приедут туда, Марселла разведется с вами, и они поженятся. В конце концов, мужчина в таком возрасте уже не ребенок, с ним и с его чувствами нельзя обращаться подобным образом.

Вместо того чтобы постараться постепенно свести их отношения на нет, позволить ему достойно выйти из этой ситуации, она выбрала самый неподходящий путь. Ей вовсе не хотелось лишать себя удовольствия раньше, чем это необходимо. Ее натура жаждала телефонных звонков, совместных завтраков, свиданий за обедом, поцелуев в такси. Она ко всему этому привыкла и стала бы скучать без этого. Так что она все откладывала и откладывала и дождалась того дня, когда они вдвоем должны были отплыть в Южную Америку, дождалась того момента, когда Ломбард зашел за ней — как только вы ушли из квартиры, — чтобы вместе отправиться на причал.

Я ничуть не удивляюсь, что это стоило ей жизни. Я бы удивился, если бы ей удалось выкрутиться. По его словам, он пришел даже раньше, чем вы ушли, он дожидался вашего ухода, поднявшись по лестнице на один пролет. Наконец, он услышал, как вы хлопнули дверью. По совершенной случайности в этот вечер в холле не было портье. Он как раз уволился, и ему еще не нашли замену — так что никто не видел, как он вошел. И, как мы все хорошо знаем, никто не видел, как он вышел.

Так или иначе, она впустила его и снова уселась перед зеркалом, а когда он спросил, все ли вещи уложены и готова ли она ехать, засмеялась ему в лицо. Похоже, весь этот день ей было суждено смеяться над мужчинами. Ваша жена спросила, неужели он всерьез поверил, что она собирается похоронить себя в Южной Америке, сжечь за собой все мосты, всецело полагаясь на его милость, в то время как он будет раздумывать, жениться ему или нет? В конце концов, человек вправе решать, куда и с кем ему ехать, и ехать ли вообще. Ей нравились те отношения, которые у них были. Она не хочет менять свое теперешнее положение законной жены неизвестно на что.

Но больше всего его вывел из себя ее смех. Если бы она, говоря все это, расплакалась или хотя бы сохранила бесстрастное выражение лица, Ломбард, по его словам, наверное, оставил бы ее в покое. Просто ушел бы и, может быть, напился до полного бесчувствия, но оставил бы ее живой и невредимой. И я тоже так думаю.

— И тогда он убил ее, — тихо сказал Хендерсон.

— И тогда он убил ее. Ваш галстук все еще лежал на полу позади стула, там, где вы бросили его. Должно быть, он еще раньше машинально поднял его и держал в руках, сам того не замечая, когда ярость ослепила его. — И Берджесс выразительно щелкнул пальцами.

— Я его не виню, — выдохнула Кэрол, глядя в пол.

— Я тоже, — согласился Берджесс. — Но нет оправдания тому, что он сделал потом. Он намеренно повернул дело так, чтобы все подозрения пали на человека, который всю жизнь был его лучшим другом, и лез из кожи вон, чтобы свалить на него убийство.

— Что я ему сделал? — спросил Хендерсон без тени гнева.

— Да в общем-то причина проста. Он и тогда не понимал, и до сих пор еще не понимает, даже спустя столько времени, почему в действительности Марселла так поступила с ним, так бессердечно отшвырнула его. Он до сих пор не понял, что такое поведение было в ее характере, что такова была ее натура. Он ошибочно решил, что в вашей жене вновь ожила любовь к вам. Следовательно, он обвинил во всем вас. Это вы были виноваты в том, что он потерял свою любовь. За это он вас возненавидел. Он хотел свалить все на вас. Какая-то извращенная ревность, которую совершенное им убийство разожгло еще сильнее. По-видимому, это наиболее вероятное объяснение.

— Увы, — мягко сказал Хендерсон.

— Он вышел из дома, никем не замеченный, и специально отправился следом за вами, чтобы попытаться вас перехватить. Ссора, которую он подслушал, стоя на лестнице, давала хорошую возможность, которую он не хотел упускать. Очень хорошую возможность свалить на вас то, что он только что совершил. Он говорит, что сначала хотел встретить вас как бы случайно, составить вам компанию и дождаться признания из ваших собственных уст. По крайней мере, услышать что-нибудь такое, что могло бы навлечь на вас серьезные подозрения. Он сказал бы: «Привет! А я думал, что ты собирался куда-то с женой». И тогда вы, совершенно естественно, ответили бы: «Мы с ней здорово поругались, и я ушел». Ему было необходимо, чтобы вы упомянули ссору. Он не мог сам рассказать о ней, так как иначе ему пришлось бы сознаться, что он все время торчал на лестнице в пределах слышимости. Надо было, чтобы о ссоре ему рассказали вы, от первого лица, понимаете?

Он бы позаботился, чтобы вы выпили как можно больше, — если бы вы нуждались в подобной заботе с его стороны, — а сам бы не отходил от вас. Потом он проводил бы вас до самой двери. Так что в тот момент, когда вы бы сделали ужасное открытие, он был бы рядом; он с видимой неохотой рассказал бы полиции все, что слышал от вас про семейный скандал, после которого вы ушли. Вы бы послужили для него козлом отпущения. Немало здравого смысла заключалось в том, чтобы вместе с мужем вернуться в дом, где он только что убил жену. Это автоматически превращало его в стороннего наблюдателя, свидетеля чужого преступления, и практически полностью снимало все возможные подозрения.

И это обстоятельство он охотно рассказывает — я должен признаться, без малейших признаков раскаяния. Даже теперь он убежден в своей правоте.

— Очень мило, — хмуро сказала Кэрол.

— Он думал, что вы будете один. Он уже знал, куда вы пойдете, сами ему назвали оба места. Днем при случайной встрече вы сказали, что собираетесь пообедать с женой в «Мезон Бланш», а потом пойти в «Казино». Про бар он ничего не знал, потому что вы сами вошли в него под влиянием момента.

Он отправился прямо в ресторан и ждал вас в вестибюле, не показываясь на глаза. Он увидел вас, когда вы, по-видимому, только что приехали. Он увидел, что с вами женщина. Это нарушало все его планы. Теперь он не только не мог присоединиться к вам, надеясь извлечь выгоду из ваших откровений, но эта неизвестная особа вообще могла в той или иной степени доказать вашу невиновность; все зависело от того, когда вы с ней встретились. Иными словами, уже тогда, почти что с первой минуты, он почувствовал, что ваша спутница, как ни посмотри, может сыграть в этом деле очень важную роль. И в соответствии с этим он и начал действовать.

Он вышел и стал прогуливаться по улице на таком расстоянии от ресторана, чтобы ему было легко наблюдать за входом и в то же время оставаться незамеченным. Он знал, что затем вы собирались в театр «Казино», но не был уверен. Он не мог позволить себе твердо полагаться на ваши слова.

Вы с вашей дамой вышли, взяли такси и уехали. Он, тоже на такси, последовал за вами. Он вошел в театр следом за вами. Слушайте, сейчас будет интересный момент. Он купил входной билет, как часто делают люди, когда успевают только на последний акт. Он стоял недалеко от оркестра, за колонной, и во время всего представления глядел на все сзади.

Он видел, как вы уходили. Он чуть не потерял вас в толпе, но ему повезло. Он полностью пропустил тот инцидент со слепым нищим, так как не осмеливался подойти к вам слишком близко. Ваше такси с трудом выбралось из пробки, так что, сидя в другой машине, он вполне мог не упускать вас из виду.

В конце концов вы привели его опять к «Ансельмо», хотя он не знал, что здесь все началось. Ему опять пришлось слоняться по улице, ибо в тесном баре он не мог остаться незамеченным. Вдруг он увидел, что вы уходите, оставив женщину одну, — и тут он мог догадаться, если не догадался еще раньше, что вы выполнили угрозу, которую, как он подслушал, вы выкрикнули на прощанье, уходя из дому: что вместо вашей жены пригласите первую встречную.