Изамбур не двигалась.

Стоявшие вокруг не могли скрыть усмешки. Она была наглой у тех, кто был уверен в своем положении, и стыдливой. У тех, кто не чувствовал себя вправе насмехаться над королем. Тот же забыл о своем недовольстве и смотрел уже не затравленно, а удивленно, в большей степени из-за того, что Изамбур не делала никаких попыток встать на ноги.

София знала, что ей следует как можно скорее помочь Изамбур подняться, но скептический взгляд короля сковал ее.

«Сейчас он это заметит, — подумала она. — Он заметит, что она не обычный человек, раз она упала, как мешок, и даже не пытается подняться. Теперь все поймут, что она не умеет пользоваться мозгами и королю в постель хотят подсунуть слабоумную».

Дождь усилился, будто даже небо испугалось падения Изамбур, и пока она оставалась лежать в грязи, София заметила, что рядом с королем снова оказался священник. На нем было длинное одеяние без всяких украшений, его лицо казалось бледным на темном фоне, а светлые волосы, растущие на затылке, казались почти белыми, что усиливало впечатление, что этот человек состоял только из черного и белого, избегая любых полутонов. В то время как все бездействовали, он один решительным шагом направился к упавшей принцессе.

Мгновение он рассматривал ее с нетерпением и некоторой досадой. А потом шепнул Софии:

— Помогите же ей!

Его властный взгляд больше, чем его слова, вывел Софию из оцепенения. Она наклонилась, схватила принцессу за руку так сильно, как та уже привыкла, и рывком поставила ее на ноги. Потом торопливо вытерла полотенцем грязь с ее лица, накинула полотенце ей на голову, чтобы прикрыть перепачканные в грязи волосы, и подтолкнула ее к королю.

У того, казалось, уже не было желания ни рассматривать, ни оценивать невесту. Он смущенно смотрел на грязную землю, на которой только что лежала Изамбур, будто искал возможность как можно скорее положить конец неловкой ситуации. Несомненно, он хотел, чтобы все это закончилось, и София воспользовалась этим.

Она отправила Изамбур в карету, в которой они после церемонии приветствия должны были продолжать путь в Амьен.

Когда грязь начала высыхать, София услышала, что Изамбур тихо хнычет. Но теперь уже никто не мог этого услышать, и прежде всего король. Хотя он и выглядел смущенным, но падение Изамбур в конечном итоге даже помогло сохранить ее тайну.

Позднее София едва могла вспомнить, что произошло в последующие часы: как они прибыли в замок Амьен, как они с Гретой поспешно переодели Изамбур и наконец саму свадьбу, которую отпраздновали в тот же день.

Свадьба вопреки ее опасениям прошла быстро и без помех. Она слышала пересуды, что, например, на эту церемонию приглашено гораздо больше людей, чем в свое время на свадьбу Филиппа с его умершей супругой Изабель, — в аббатстве Аруэз тогда присутствовали епископы из Санли и Лаона и лишь немного баронов. Но гости, казалось, ждали, чтобы все как можно быстрее закончилось, чтобы продолжать еще более жестокую войну против Англии. Обручение состоялось перед церковными воротами, затем в церкви отпраздновали мессу. Изамбур вместе с Филиппом преклонила колени перед алтарем и сохраняла спокойствие, когда над ними в знак будущего соединения расправили платок. Епископы, принимавшие участие в церемонии, вымокли под дождем, дрожали от холода и проглатывали латинские слоги так нещадно, что их речь была похожа на непонятный волшебный язык. Белая шелковая материя их нижнего белья посерела от дождя. Маленькие золотые колокольчики, висевшие на ремнях, были покрыты грязью. Пальцы в пурпурных шелковых перчатках с вышитым крестом сильно дрожали, и епископы с явным удовольствием заворачивали их в платок.

По дороге обратно в замок никто не обращал внимания на датскую принцессу, даже французские дамы из дома Тура и Бомона, чьи супруги в Париже занимали важнейшие придворные должности. Они приехали в Амьен, чтобы прислуживать Изамбур, но, вместо того чтобы пробиться к ней и оспорить права Греты и Софии, стояли поодаль и насмешливо разглядывали скромные одежды принцессы. Они, вне сомнения, считали, что эта плохо одетая женщина с севера хотя и служит политическим интересам, но недостойна их внимания.

Сами французские дамы носили красные и темно-сиреневые платья из атласа, парчи, шелка и дамаста. К платьям прилагались драгоценные украшения из рубинов, изумрудов и алмазов — София никогда в жизни не видела такого блеска. Позже, во время свадьбы и праздничного ужина, она заметила, что не только женщины одеваются здесь намного ярче, чем на севере. Мужчины украшали себя цепочками, которые соединялись спереди на шее, и носили не скромные шубы из кролика, хорька и лисицы, а — даже в самый разгар лета — из благородного соболя и горностая. Но еще больше она удивилась, когда впервые увидела туфли с длинным узким носом, причем правая отличалась от левой, а такого уж она точно никогда не видала.

Постоянно удивляясь, София забыла о страхе за Изамбур и свою будущую судьбу. Ужин полностью отвлек ее от переживаний за первую брачную ночь, которая представляла собой самый сложный экзамен. Не только одежды гостей были ей в новинку, но и благородный банкет, на котором певец короля, Гийом ле Бретон, пел для молодых. Еще никогда в жизни Софии не было такого пышного празднества. Пол был устлан лепестками роз, вино пили из тончайших цветных бокалов. Блюда приносили в золотых чашах, а мясо отправляли в рот не руками и не ножом, а тонкими серебряными вилками.

Блюда были такими же изысканными, как и обычаи: на стол выставляли жареных белок, поджаренное мясо ежей и лягушачьи лапки, омлет из яиц с луком, миндалем и чесноком, суп с шафраном, креветками и крабами, молочных поросят, наполненных бобами, грибами и чесноком. Неотразимо выглядели три павлина и два лебедя в бульоне из сока сумаха, лимона и гранатов, свиное жаркое со сливами, заячий гуляш и серая куропатка со свеклой. Под конец слуги принесли запеченные яблоки, сливы, изюм и медовые пирожные.

Впервые за несколько недель София наелась досыта. Изамбур неподвижно сидела рядом с королем, и никто не обращал на нее внимания. Поэтому София могла позволить себе сделать перерыв и набить желудок. Хотя ей было непросто есть с необычных серебряных вилок, она не отказывалась ни от чего, пока досыта не наелась и не почувствовала, что ее желудок будто набит камнями и к горлу подступает неприятный кисловатый привкус. Она зажала рот рукой, боясь отрыгнуть, как это делали мужчины.

Когда ей удалось избавиться от неприятного привкуса, над столом нависла темная, худая тень.

Священник с холодными, но живыми глазами, не отходивший от короля ни на шаг, стоял рядом с ней. Он ничего не ел весь вечер, а иногда бросал на принцессу испытующий взгляд.

София не слышала, как он подошел, и поэтому сильно вздрогнула.

— Принцесса красивая и светлая, — сказал он, не обращая внимания на то, что Изамбур сидела неподалеку от них, — но только она кажется мне слишком молчаливой.

— Она не знает вашего языка, — поспешила объяснить София, — она не владеет ни французским, ни латынью. Я говорю вместо нее.

Священник кивнул медленно и задумчиво.

Не только его темная одежда, но и его поведение свидетельствовало о том, что он способен видеть этот преходящий мир без прикрас. Его высокое, худое тело двигалось резко, будто было вырублено из камня, и вся имеющаяся мышечная масса служила только тому, чтобы двигаться вперед. Взгляду его голубых глаз — внимательному и глубокому — была чужда любая поспешность — свидетельство того, что он ни в чем не принимает участия. И лишь одно обстоятельство нарушало ощущение абсолютного самообладания: его правая нога время от времени начинала дрожать, не поддаваясь никакому контролю.

— Ну хорошо, — сказал он. — Король взял ее в жены не для того, чтобы беседовать, а ради приданого и союза, который он заключает с ее братом Кнутом. Он не решается встать из-за стола. Отведите принцессу Изамбур в ее покои — тогда ему не останется ничего иного, как последовать за ней.