— Колин, почему ты мне все это говоришь? — спросила Фиона. — Я с самого начала прекрасно понимала, что ты приехал всего на пару недель. Мы оба отдавали себе в этом отчет. Мы даже неоднократно об этом разговаривали, разве ты не помнишь?

— Просто я хочу убедиться в том, что тебе ясно: я уезжаю вовсе не потому, что якобы хочу тебя бросить. Это связано только с моей работой. — Он замолчал и с надеждой во взгляде посмотрел на Фиону.

Она хорошо понимала, что именно он хочет услышать, поэтому улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой и погладила его по щеке:

— Послушай, разве я не говорила тебе, что не хочу серьезных отношений? Да, я влюбилась в тебя, Колин Макбрайт. Я полюбила тебя таким, какой ты есть. Даже за все деньги мира я не соглашусь отдать ни одной секунды нашего с тобой лета.

Она видела, как он стиснул зубы, а в его взгляде словно что-то погасло. Однако Фиона не могла взять в толк, что еще он ожидал от нее услышать.

— Я не вижу причин, по которым мы не могли бы увидеться снова, — произнес он наконец.

— Я тоже очень надеюсь, что мы с тобой еще встретимся. Но я не хочу, чтобы ты слишком много об этом думал. — Фиона ни на секунду не дрогнула.

Она считала, что не вправе привязывать его к себе и брать с него обещания. В глубине души Колин всегда останется свободным бродягой, любовником, который щедро дарит женщинам свою любовь и исцеляет их сердца. Он уже знал, что такое брак, имел двух дочерей. Тогда, в браке, он был очень несчастлив, потому что был связан, и, зная об этом, она не хотела ни к чему его обязывать. Лучше будет сделать вид, что ей вовсе не хочется, чтобы он остался навсегда. Да, она не будет против, если он приедет снова, — но пусть не думает, что она хочет поймать его в ловушку.

— Ты уже решил, когда уезжаешь? — сказала она как можно более приветливо.

Он кивнул и сглотнул застрявший в горле ком:

— Завтра рано утром. Дольше я оставаться не смогу.

Ага, подумала Фиона. По крайней мере, теперь она точно знает час, когда разобьется ее сердце.

В последний вечер они снова пошли к реке.

Это был точно такой же вечер, как и все остальные, только в теплом воздухе уже чувствовались нотки осеннего холодка. Однако пока еще это был не больше чем намек на близкую осень. Днем светило солнце, а к вечеру начали набегать тучи.

Фиона старалась не говорить о завтрашнем отъезде Колина. Пусть все будет как будет. Они смеялись, болтали о всякой ерунде, а сердце томило предчувствие близкой разлуки. Не смей раскисать, сказала себе Фиона. Она даже надела сегодня вечером свое любимое платье с подсолнухами — чтобы ни в коем случае не предаваться унынию. Она хотела, чтобы Колин запомнил ее такой, хоть немножко запомнил.

Дождь начался внезапно, как это часто бывает летом. Крупные капли забарабанили по листве, траве. Ни у Фионы, ни у Колина не было зонтика, и единственным спасением от прохладных капель были окружающие деревья. Они встали под одно из них, кажется, это был клен. Его широкие листья преграждали путь дождю, и если стоять близко к стволу, то капли практически не доставали до двоих, укрывшихся под деревом. Фиона и Колин стояли совсем рядом, почти касаясь друг друга, смеясь и продолжая беззаботно болтать. Тот дождик, что застал их, обычно начинается внезапно, из небольшой тучи выливается много воды, но и заканчивается он тоже достаточно быстро. Им нужно было просто переждать в своем укрытии, пока он закончится. Скоро начнет темнеть, а еще нужно выбраться из той глухой и безлюдной части леса, в которую они незаметно для себя забрались.

Фиона выглянула из-под дерева, чтобы узнать, не заканчивается ли дождик, и на нее тотчас упало несколько крупных капель. Она с визгом отпрянула обратно под спасительную гущу листвы и натолкнулась спиной на Колина. Желая поддержать ее, он непроизвольно обвил ее рукой за талию. Фиона замерла от его прикосновения; ощущать его тело рядом было так приятно и так чувственно, что она боялась даже пошевелиться, чтобы не спугнуть мгновение. Она чувствовала дыхание Колина на своей шее, это было немного щекотно, но в то же время вызывало очень приятные ощущения. Фиона подумала снова, что это их последний вечер, и нужно сделать его незабываемым. Колин, похоже, думал о том же. Его губы коснулись ее шеи, сначала как бы случайно, едва-едва, потом уже более уверенно. Его прикосновения были нежны и легки, как крылья бабочки. Вот он добрался до маленького ушка Фионы и начал нежно его покусывать. В то же время его руки уже не оставались расслабленно-безучастными, его пальцы начали пробираться от талии вверх, играя по пути с пуговками платья, просто водя по ним, но не расстегивая. Он добрался до груди, скрытой за тонкой тканью платья и кружевом бюстгальтера, и начал ее сжимать.

Возбуждение накрыло Фиону теплой волной, и она не могла больше противиться Колину. Он развернул ее лицом к себе, их взгляды встретились. Фионе показалось, что она сейчас утонет в его взгляде, странно требовательном. Его губы коснулись ее губ, сначала мягко, едва заметно, как бы пробуя, затем более решительно, открывая ее губы, как будто это был первый, а не последний раз. Она обвила его шею руками, закрыла глаза и отдалась поцелую, просто наслаждаясь мигом. Фиона чувствовала, как усиливается его возбуждение, как он прижимает ее к себе. Его руки вернулись к пуговицам, расстегивая их одну за другой. Колин прервал поцелуй, чтобы увидеть, как открывается грудь Фионы; тонкое кружево не скрывало почти ничего.

— Ты прекрасна, — сказал он хрипло. — Господи, как же ты прекрасна, Фиона Риордан!

Он поглаживал ее грудь, вызывая трепет во всем теле. Его рука скользнула за спину, застежка расстегнулась, теперь грудь ничто не скрывало, и он замер, любуясь открывшимся зрелищем. Он опустился вниз, его губы поймали сосок, руки мягко сжимали груди, поглаживая их. Его поцелуи были такими нежными и в то же время такими страстными.

Фиона прислонилась спиной к стволу дерева, откинула голову, прикрыла глаза. Волны наслаждения накатывали на нее одна за другой. Если бы Колин не подхватил ее, она бы, наверное, не устояла, поскольку ноги перестали ее держать. Он крепко прижал ее к себе. Сверху падали холодные дождевые капли, где-то в ветвях орала любопытная ворона, но Фионе не было дела ни до кого и ни до чего. Ей казалось, что она падает в пропасть, где вспыхивает ослепительный фейерверк.

После того как все закончилось, на нее накатила приятная волна нежности пополам с благодарностью. Ей бы хотелось, чтобы Колину было так же хорошо, как и ей сейчас. Вселенная сократилась до двух человек, до нее и до него, ничего больше не существовало в этот момент. Он, она и нежность. Фиона шептала Колину на ухо ласковые слова, даже не вполне осознавая это. Но вот она понемногу начала возвращаться в реальность, начали появляться краски, звуки. Вернулось осознание того, что это последний вечер, который они проводят вместе.

Фиона отстранилась и попыталась застегнуть бюстгальтер — безуспешно, руки дрожали. Колин явно не понимал, что с ней происходит; да и заметил ли он хоть что-нибудь? Вряд ли. Он улыбался, глядя на нее, и был очень доволен собой и ею. Ими обоими. Во всяком случае, так казалось Фионе.

Интересно, целовала его жена так же, как сейчас целует Фиона? И сравнивает ли Колин? Сама она никогда бы не вспомнила о Симпсоне в те мгновения, когда Колин прикасался к ней. С ним она будто оказывалась в иной реальности, где не было застарелых проблем и бывших жен и мужей, периодически требовавших внимания.

— Ты что? — спросил Колин, уловивший ее странную тревогу.

— Ничего. — Фиона покачала головой, потом вдруг бросила бесполезную возню с бюстгальтером и притянула Колина к себе.

Пусть он уедет, но этот поцелуй он должен запомнить навсегда. Пусть он оставит ее, потому что, казалось, им обоим так хочется, так удобнее, но пускай он ночами вспоминает, как она была рядом с ним. И Фиона поцеловала Колина сначала робко и нежно, будто бы в первый раз, будто они только что познакомились и лишь изучают друг друга; а он, принимая игру, нерешительно ответил. И вдруг вся нерешительность испарилась: теперь Колин целовал Фиону так, как будто она целиком и полностью принадлежала ему, словно он и не собирался никуда уезжать. Он подхватил ее на руки и закружил, и сверху немедленно обрушился водопад дождевых капель. Фиона засмеялась, обнаружив, что целоваться и смеяться одновременно — это самое настоящее чудо.