– Ну пока, Куку.

– Прощай, Русалка.

И она убежала. Вот она была, а вот ее уже нет. Убежала к другому и унесла с собой салфетку, испещренную симптомами его последней одержимости.

Энди наконец увидел на столике перед собой счет. Оплатил его и быстро вышел. И когда оказался на улице, пожалел, что не задержался в баре еще на несколько минут, потому что видеть, как она садится на мотоцикл своего нового приятеля, было хуже гестаповской пытки. А еще хуже было видеть, как они вместе укатили. В пустоту ночи. Туда, куда вслед за ними улетели и последние надежды Энди.

Спал Энди в эту ночь на редкость скверно. Потому что для того, чтобы заснуть, нужно было перестать думать. А перестать думать было невозможно, потому что он думал о ней. Поэтому он всю ночь то засыпал, думая о ней, то просыпался, думая о ней.

И наконец додумался и все понял. Он понял, кем была его Русалка. Она была одной из тех девушек, которых в народе мягко называют девушками легкого поведения. Одной из тех, для кого жизнь была игрой, карнавалом соблазна, вечным флиртом. Вечно новым романом с новым мужчиной.

И что в этом плохого? Почему такой образ жизни принято осуждать? Что хорошего в жизни добропорядочной домохозяйки, которую давно разлюбил муж, потому что она растолстела, родив ему троих детей? Много ли счастья в трясине повседневной рутины, когда, кроме заботы о детях, ничего больше не радует? Есть ли какой-то смысл в том, чтобы терпеть давно остывшего к тебе, брюзжащего мужа с потухшим взглядом, глаза которого оживают, только когда смотрят на молоденькую соседку? И разве самая порядочная домохозяйка, по ночам орошая слезами подушку оттого, что ее не любит муж, не мечтает однажды проснуться соблазнительницей-русалкой? Вырваться из плена скуки и броситься в объятия незнакомца, очарованного ею?

Нет, Энди свою Русалку не осуждал, потому что ничего хорошего в жизни нормальных, правильных людей не находил. Поэтому, наверное, его и бросали все те женщины, с которыми он был близок. Они все были нормальными и правильными. Все хотели завести нормальных и правильных мужей, чтобы потом всю оставшуюся жизнь жалеть об этом. И они были правы, что бросали его. Они чувствовали в нем этот скрытый протест.

Но ведь Русалка тоже его бросила? Может, потому, что для нее он был слишком правильным?

К вечеру, продолжая размышлять, он добрел до своего ресторана. Пожал теплую руку Хари, который перебирал счета, и официантам, которые при виде него странно подтягивались, от чего он никак не мог их отучить.

– Принести вам кофе, сэр? – спросил один из них.

– Да, Санджей. Спасибо.

Посетителей в ресторане было немного. Энди сел за первый у стойки бара столик, спиной к залу, и вдруг почувствовал странную неловкость. Как будто кто-то сзади буравил его затылок глазами. Ему ужасно хотелось обернуться. Нестерпимо. Но он попытался себе внушить, что это у него легкий нервный сдвиг – последствие вчерашней встречи с Русалкой.

Санджей принес ему кофе.

– Что-нибудь еще, сэр?

– Нет, спасибо. А скажи, Санджей, там, в конце зала, не сидит случайно белокурая красивая девушка? – не удержался он.

Санджей оглядел зал.

– Сидит.

– А что еще она делает?

– Смотрит на вас, сэр.

– Спасибо, Санджей.

Энди обернулся. Она действительно сидела в конце зала у окна. Его Русалка. И как только их глаза встретились, улыбнулась и помахала ему рукой.

Значит, она все-таки запомнила название его ресторана. И нашла. Только зачем она здесь? Хотя, судя по тому, с какой оголтелой радостью забилось его сердце, это было неважно. Он встал и направился к ней.

– Не могу поверить: ты в моем ресторане, – сказал он, глядя на ее сияющее лицо.

– Сомневаешься, можешь потрогать меня. Или поцеловать. – Она искоса блеснула на него глазами и кокетливо подставила для поцелуя щеку.

Энди наклонился и коснулся губами ее щеки. Быстро, будто боялся обжечься. Совсем не так, как ему хотелось.

– Ждешь кого-то? Или просто так заглянула? – спросил он.

– Просто так.

– А почему тогда не подошла?

– Хотела проверить, почувствуешь ли ты мой взгляд. – Не сводя с него синих смешливых глаз, она, как обычно, склонила голову к плечу и оглядела его.

– Очередной тест, который я, надеюсь, прошел с успехом? – усмехнулся он.

– Да. Хотя, как всегда, долго сомневался.

– А ты думаешь, легко поверить, что я вижу тебя в своем ресторане?

– А ты что, глазам своим не веришь?

Пока она хихикала, Энди подумал, что ему иногда хотелось бы не верить своим глазам. Например, вчера.

– Ты не против, если я к тебе присоединюсь? – вместо ответа спросил он.

– Конечно, не против. Я ведь пришла к тебе, Куку. Или ты и этому не веришь?

Он и верил, и не верил. И просто ничего не понимал. Ничего, кроме своего сердца, которое теперь не билось, а неудержимо отплясывало в его груди какой-то праздничный африканский танец.

Он сел напротив нее и изо всех сил нахмурился, стараясь скрыть от нее эту необузданную пляску в груди. Жестами переговорил с официантом, объясняя, чтобы он перенес сюда его кофе.

– А ты, похоже, не очень рад меня видеть, – сказала она, хлопая ресницами.

– Я неплохо порадовался, увидев тебя вчера. Как он? Успешно проходит тесты? Или уже на каком-то завалился? – Он не знал, откуда прорвался этот язвительный упрек.

– Пока держится отлично. А что? – легко ответила она.

– Я знаю, что это не мое дело, но мне почему-то хочется узнать, как ты живешь, Русалка. Я не имею в виду личную жизнь, – извиняющимся тоном сказал он. – Меня интересует, чем ты занимаешься?

– Хочешь знать, есть ли у меня какая-нибудь приличная людская профессия?

– Нет. Меня не интересует, приличная она или неприличная. Мне просто хочется получше узнать тебя. – Он знал, что ему терять нечего. Чем бы она его не ошарашила. – Пойми, я не стану тебя осуждать, потому что ты выше всего, что ты делаешь, Русалка.

– Представляю себе, что там варится в твоей голове, Куку, – рассмеялась она. – Хотя… мне стыдно. Стыдно, потому что как раз то, что мне хочется делать больше всего, я не делаю. Я, например, уже год как забросила свое любимое дело.

– И какое же это дело, Русалка?

– Археология, – сказала она тихо и стыдливо опустила глаза.

– Археология?

У Энди глаза вылезли на лоб. И это то, что она от него скрывала? То, чего стыдилась? Ему теперь было стыдно за себя.

– Да, – продолжала она. – Меня папа в детстве таскал с собой не только на вечеринки. Я еще часто ездила с ним в экспедиции и на раскопки. Там и заразилась любовью к истории и разным древним находкам. А после университета осталась работать на кафедре и продолжала ездить в экспедиции и на раскопки. Бывало даже с учеными со всего мира. Эх, какое это было время…

– Так вот откуда ты так хорошо знаешь английский?

– Что английский! Я была хорошим молодым специалистом.

– Тогда почему же ты забросила любимое дело?

– Потому что я дура. Не знаю, что на меня нашло, но только после того, как я встретила Пьера, все в моей жизни покатилось под откос. Стала ездить с ним по разным тусовкам, пропускать работу. И меня однажды попросили уволиться. А я ведь мечтала защитить диссертацию… – Она вздохнула и постучала себя кулачком по лбу. – Потерянная.

– Не думаю. Ты еще можешь вернуться. Не стоит так отчаиваться, Русалка.

– После того, как я опозорила своего отца? Нет, я не смогу.

Глупая гордыня молодости, подумал Энди.

– Русалка, все в этой жизни совершают ошибки. В этом нет ничего страшного, потому что многие из них можно исправить.

– Можно, только я теперь не знаю, с чего начать, – грустно сказала она.

У их столика появился официант и поставил перед ней тарелку риса и овощные манчжуриан в соусе. Энди вспомнил о своем кофе.

– Кофе хочешь? – предложил он и потрогал кофейник. – Хотя, извини, он уже остыл.

Официант унес его остывший кофе, а она продолжала смотреть на него, будто ждала чего-то.