В конверте находились обычная аудиокассета, практически вышедшая из моды, и сложенный вчетверо листок бумаги. Дик Хантер взял кассету негнущимися пальцами, вставил ее в магнитолу, включил зажигание.

Шорохи, шумы и помехи плохой записи, но сквозь них явственно пробивается женский голос, который Дик не спутал бы ни с чьим другим:

— Отпустите меня к нему. Пожалуйста… ему нельзя одному… а я не могу без него. Мне страшно… Отпустите меня… Пожалуйста, очень вас прошу! Вы же все знаете про меня… Пожалуйста!..

В голосе женщины — мольба. Ни угрозы, ни уверенности. Только мольба.

Лили Роуз просит кого-то отпустить ее. Лили Роуз попала в беду, и Дика Хантера снова не оказалось в нужный момент рядом с ней.

Он страшно и коротко скрипнул зубами, выключил магнитолу, взял листок и развернул его. На сероватой бумаге — примитивная схема проезда, самодельная карта и несколько слов: «Мы очень ждем тебя, Хантер».

Шоссе 78, поворот на второстепенную дорогу, пять миль немного в гору, роща, обозначенная крестикам, и посередине — детский рисунок домика с остроконечной крышей, которую украшает изображение сердца, пронзенного стрелой.

Дом Дика Хантера в пригороде Чикаго, где семь лет назад они с Лили Роуз Чэдвик были так немыслимо, безмерно, неуместно счастливы.

Через несколько минут синий «форд» на бешеной скорости вырулил на шоссе 78 и помчался в сторону Чикаго.

Лили Роуз пила кофе в придорожном кафе и чертила на салфетке кружки и стрелочки — старая привычка, еще одна из многих, от которых она так и не смогла отказаться.

Рассвет едва разгорелся, и посетителей в кафе практически не было — только два дюжих усатых дальнобойщика с аппетитом поглощали яичницу, запивая ее горячим кофе. Девушка, принесшая кофе Лили, отчаянно зевала, но была любезна и словоохотлива. Нет, никаких синих машин сегодня ночью здесь не проезжало. Сегодня ночью вообще было как-то на редкость тихо — только эти вон, на грузовиках, приехали часа в четыре, помылись в душе и теперь заправляются. Солнышко встало, так что сейчас машин прибавится. В основном, конечно, грузовики — этот участок дороги легким не назовешь, и владельцы приличных тачек стараются объезжать его по новому шоссе, немного южнее. Да и кто сейчас ездит из штата в штат на машине? Самолетом гораздо удобнее, хотя лично она, Аннабел Ли, нипочем не полетит на самолете, даже если ей за это приплатят. Ведь какая страсть — здоровенная железяка летит в воздухе, будто бумажная.

Лили даже рисовать перестала — настолько ее поразила эта дочь природы, ухитрившаяся за всю жизнь ни разу не слетать на самолете.

Здесь же в кафе Лили приобрела подробную и удобную карту, охватывавшую интересующий ее участок дороги, попросила налить в термос горячего кофе, умылась и почистила зубы в дамской комнате, а также воспользовалась уединенностью этого помещения и проверила пистолет. «Беретта» была в отличном состоянии, но запасная обойма имелась всего одна. Ничего, подумала Лили, покончим с этим делом — сдам оружие. Хватит с меня смертей.

Она чувствовала странное спокойствие и даже определенную бодрость. Теперь она больше не была убегающей жертвой — напротив, превратилась в охотника. Кроме того, она ехала к Дику — и одно это наполняло душу Лили Роуз удивительной безмятежностью.

Когда с делом будет покончено, они выяснят отношения, возможно, даже подерутся немного, а потом уедут к Джуди в Канаду. Это свинство ужасное — столько лет не видеться с любимой теткой, кроме того, надо их с Диком познакомить. Лили Роуз попыталась представить, как Дик с Джуди найдут общий язык, и засмеялась. Это будет достойная парочка. Спуска друг другу не дадут, но и подружатся — наверняка.

Она вышла из дамской комнаты и попросила еще кофе и блинчиков. Аннабел Ли передавала бразды правления долговязому пареньку, очень на нее похожему. Лили Роуз она приветливо помахала рукой.

— Собираюсь завалиться спать. Клайв, мой братец, не может работать по ночам, у него девушка в Европе, он с ней переписывается в Сети. Но блинчики у него получаются не хуже, чем у меня. Счастливо вам!

Аннабел Ли ушла спать, а Лили еще с полчаса наслаждалась покоем, который и был нарушен все той же Аннабел Ли. Она внезапно влетела в зал в одной футболке до колен, растрепанная и по-прежнему сонная, но теперь на ее лице читался прямо-таки священный ужас.

— Мисс! Чтоб меня разорвало, честное слово! Дурья моя башка! Ведь проехала мимо синяя тачка, вот как вы ушли в дабл, так и проехала! Пронеслась как вихрь, будто черти за ней гнались. «Форд» ли, точно не скажу, но синяя и такая… фургончиком. Даже удивительно, что она так летела. Миль восемьдесят, не меньше! Вы уж простите меня, мисс…

Лили Роуз торопливо отсчитывала деньги, потом подхватила термос и кинулась к дверям с криком: «Не страшно, Аннабел Ли, я догоню… И спасибо, все было очень вкусно!».

Через пять минут она уже мчалась по шоссе, судорожно высчитывая в уме, насколько мог обогнать ее Дик — если это вообще был он. Сколько она была в туалете, минут пятнадцать? Двадцать? Потом еще полчаса пила кофе… короче, около часа прошло. Плохо! Много. Особенно если он так несется. Кстати, почему он так несется? Узнал что-то конкретное?

Надо было ехать без остановок, а потом остановиться прямо на трассе и подождать. Лили досадливо хмурилась — и гнала джип по шоссе 78.

В городке Лакоба-Милл Дик остановился ровно на пять минут — купил сотовый телефон и позвонил с него Доновану, отчаянно надеясь, что Рикман просто водит их за нос, и на самом деле Лили мирно спит на втором этаже дома Крейга Донована. Разговаривал он уже на шоссе, лихо ведя «форд» одной рукой.

— Дон, где Лили?

— Я тоже рад тебя слышать, дружок. Это я тебя должен спрашивать — где Лили?

— Что?! Ты ее отпустил?

— Она была весьма убедительна. Кларк Гейбл заполучил от нее громадный шишак на черепе. Она бы и меня отоварила, но я прибегнул к демократии…

— Хватит трендеть, Дон! Лили в руках Рикмана!

— Что?! Чертов идиот, откуда ты это взял?

— У меня запись с ее голосом — и записка от ублюдка. Мы были слишком самонадеянны, Дон. Он нас перехитрил.

— Стоп! Не пори горячку, Хантер. Во сколько ты получил записку и каким образом…

— На рассвете. Я немного заблудился в твоем долбаном лесу, к машине вышел уже засветло. Вокруг не было никаких следов, я смотрел, но внутри лежал пакет с запиской и кассетой.

— Ты уверен, что это ее голос?

— Ты узнаешь в лицо свою жену, когда приедешь домой на уик-энд?

— М-да… Все равно не пори горячку. Запись, да еще на кассете… у него была масса возможностей смонтировать ее.

— Она говорит, что я ушел, а ей надо ко мне. Во сколько она ушла из дома?

— Примерно через полчаса, может, минут через сорок после тебя. Я отдал ей свой джип.

— Не надо было ее отпускать…

— Ты соображаешь, что говоришь? Я же не с балериной в обмороке имел дело. Она — боевой офицер…

— Она бывший боевой офицер!

— Дик, офицеры бывшими не бывают. У нее есть оружие, есть машина и есть мотив. Она уверена в себе и совсем не выглядит испуганной. Я не верю в подлинность записи.

— О каком еще мотиве ты говоришь?

— Ты, идиот! Ты — ее мотив. Она тебя любит, Хантер, и готова сражаться за тебя со всем миром. Где ты сейчас?

— Черт его знает. Отъехал от Лакоба-Милл…

— Ого! Это с какой же скоростью ты гонишь? Впрочем, не важно. Обращай внимание на джипы. Номер моего — сто восемьдесят девять, Айдахо. И постарайся придерживаться нашего плана. Мои парни прочешут лес, и мы вылетим в Чикаго.

— Почему Айдахо?

— А почему нет? До связи.

Дик бросил трубку на соседнее сиденье. Дону совершенно незачем пока знать, что в плане наметились некоторые изменения.

Звонок застал его врасплох. Дик не ожидал, что способен так сильно вздрагивать по такому пустячному поводу. Однако первые же слова, донесшиеся из трубки; вполне могли служить оправданием такой нервозности: