Кэти, следуя безумной подростковой моде, явилась в школу в драных джинсах и с разноцветными прядями в белобрысой копне тщательно начесанных волос. Классная руководительница мисс Призм, злобная старая ведьма, только что не визжала и не топала ногами, после чего отказалась пускать Кэти на уроки и приказала родителям явиться в школу.

Мама совершенно случайно оказалась в Лондоне – в перерыве между соревнованиями. Она молча выслушала зареванную и обиженную Кэти и равнодушно пожала широкими, мускулистыми плечами профессиональной спортсменки.

– Неужели ты не можешь сама решить такой простой вопрос? Впрочем, раз вызвали – схожу.

И она пришла в школу, мама – стремительная, сухощавая, подтянутая, загорелая, убийственная, словно стрела, выпущенная из ее любимого лука…

Кэти на всю жизнь запомнила, как съежилась и стала меньше ростом мисс Призм, как вытянулось лицо у директора, когда в кабинете зазвучал низкий, чуть хрипловатый и совершенно спокойный мамин голос.

– Вы ухитрились нарушить сразу несколько статей английской Конституции – и после этого еще и высказываетесь в подобном недопустимом тоне? Нарушение прав ребенка, свободы личности, оскорбление достоинства, препятствование получению образования, публичное оскорбление словами и действием – полагаю, этим делом с удовольствием займется дисциплинарная комиссия Министерства образования. Вам, мисс Призм, могу сказать лишь то, что в моем понимании внешний вид и форма одежды никаким образом не могут влиять на уровень знаний учащегося. Разве что имело место нарушение внутреннего устава школы – но, насколько мне известно, наша школа муниципальная и ношение формы не является обязательным. Если я узнаю, что к моей дочери в результате этого инцидента относятся предвзято, я обращусь во все необходимые инстанции… и в суд, разумеется, тоже. Всего доброго.

Мама развернулась и вышла из кабинета, твердо и упруго ступая мускулистыми ногами, обутыми в белоснежные кроссовки…

Восхищенная Кэти догнала ее уже на улице и выдохнула:

– Ну, ма-ам! Ты вообще… Потрясающе!

Мама остановилась, повернулась к Кэти и отчеканила:

– Запомни: никто не защитит тебя лучше, чем ты сама. Хочешь победить – стань первой во всем. Докажи свою правоту делом. Будь сильной. Тогда и только тогда у тебя будет право и на собственное мнение, и на ношение дурацкой одежды, и на самостоятельность. Да, чуть не забыла: если в ближайшие две недели ты получишь хоть одну неудовлетворительную оценку по любому предмету – отправлю в интернат.

Мама, мама, как жаль, что ты сейчас далеко, в Америке…

Будь ты сейчас здесь – змея Лучиана уползла бы в свою нору, а синьора Франческа сделала бы вид, что все нормально. И Алессандро перестал бы разговаривать, как старая дева прошлого столетия, считавшая слово «беременность» неприличным…

Впрочем, ты не стала бы меня защищать, мама. Ведь я уже выросла. Я сама скоро стану мамой. А ты всегда говорила, что взрослый человек должен уметь постоять за себя…

Кэти спокойно выпрямилась и обратилась к Микеланджело:

– Будьте добры, синьор Микеланджело, принесите мне яблочного сока, если вас не затруднит.

Дворецкий вздрогнул, испуганно взглянул на синьору Франческу и поспешил выполнить просьбу Кэти. Смуглое лицо Алессандро потемнело от гнева.

– Во-первых, пойди наверх и переоденься поскорее…

– Нет.

– Что?

– Нет.

– Ты оказываешься?

– А тебя это удивляет?

– Ты ведешь себя как капризный ребенок…

– Это все гормоны. Мне можно, я беременная.

– Но это глупо…

– Еще глупее я буду выглядеть в пестром пододеяльнике, который твоя матушка вчера для меня приобрела. Я на пятом месяце, Сандро, не на сносях! Беременность у женщины длится девять месяцев.

– Потише! Сейчас приедут гости…

– Вот и хорошо. Я уже устала сидеть взаперти и пересчитывать ворон на кипарисах. Хочется пообщаться, знаешь ли. Услышать пару комплиментов – а не только «глупая капризная девочка». Я не девочка, понял?! Благодаря тебе, между прочим.

– Кэти, не начинай!

– А то что? Ударишь? Отправишь в комнату и оставишь без сладкого? Попросишь синьору Франческу заняться моим воспитанием? Алессандро, позволь тебе сказать, что ты…

К счастью, именно в этот момент Микеланджело ввел в гостиную первых гостей – иначе наша история могла бы завершиться совершенно трагически.

Все оказалось не так уж страшно. Друзья Алессандро оказались совершенно не похожи на синьору Франческу и Лучиану. Обычные молодые – и не очень – бизнесмены, соседи, партнеры по бизнесу, художники…

Кэти сразу понравилась веселая и удивительно красивая молодая женщина со смеющимися серыми глазами и коротко стриженными черными волосами, торчавшими во все стороны, словно сорочье гнездо. Она была единственной женщиной на приеме, кто обходился без единого бриллианта – а вместо вечернего платья на ней были надеты длинный свитер грубой вязки, игравший роль мини-платья, и высокие замшевые ботфорты. Именно с ней Алессандро поздоровался особенно сердечно, расцеловав в обе щеки и лично представив Кэти.

– Познакомься, Кэт, – это моя задушевная подружка и великолепная певица, ее зовут Миа. Миа, а это моя английская роза, Кэти.

Миа протянула руку и радостно – как и все, что она делала, – пожала прохладные пальчики Кэти.

– Страшно рада познакомиться! Надеюсь, мы подружимся. Ты потрясающе выглядишь – и беременность тебе ужасно к лицу. Алессандро, тебе надо все время держать ее в этом состоянии – посмотри, это же чистый Боттичелли!

Голос у Миа был звонкий, громкий, и Кэти заметила, как передернулась Лучиана дель Боска, услышав ее слова. Миа добродушно рассмеялась и обняла Кэти за плечи, увлекая к дивану.

– Давай посидим и поболтаем, не против? Я уж-ж-жасно не люблю стоять – мне все время приходится скакать по сцене, так что пользуюсь каждым удобным случаем… Как тебе Италия?

– Италия прекрасна. Все хорошо. Миа, а вы…

– Только на «ты», дорогуша! Я специально отказалась указывать на афишах фамилию – меня это старит, мне кажется. Шучу! Я не страдаю комплексами по поводу возраста – пластическая хирургия все равно позволит мне сойти в могилу юной и прекрасной, даже в возрасте девяноста семи лет!

Кэт не удержалась и засмеялась. Миа оказалась прекрасной собеседницей, да еще и весьма острой на язык.

– …Сандрино я знаю с горшкового возраста – его, не моего. Я к тому времени уже мерила первые лифчики. Да-да, дорогая, моя сороковая весна давно миновала. Собственно, как и сорок первая. Мне сорок два.

– Не может быть! Ой, я сейчас разговариваю, как дура, да?

– Почему же? Во-первых, приятно слышать – у тебя искренний голосок и искреннее изумление в глазах. Во-вторых, это лишний раз доказывает, что я выбрала хорошего пластического хирурга. Как тебе живется в этом мавзолее?

Кэти помрачнела и вежливо ответила:

– Здесь очень красиво. Надеюсь, что скоро обживусь… окончательно.

Миа пристально посмотрела на Кэти и понизила голос:

– Заедают, да? Держись, малышка. Старушка, кстати, вполне ничего – просто вечно блюдет приличия и страшно любит, чтоб все было по ее. Ну а кто не любит? К тому же потерять старшего сына… Хотя, между нами, покойный не блистал интеллектом при жизни и погиб исключительно по собственной дурости – когда на охоте ружье дало осечку, повернул его к себе дулом, заглянул туда и стал нажимать на курок…

– Ой господи…

– Вот именно. Но хоть и дурак – а сын. Франческа любила его не меньше, чем Сандро. Потому и Лучиану пригрела.

– Миа… ничего, если я скажу?

– Конечно! Я надеюсь, что мы станем подружками.

– Мне не очень приятно, что Лучиана продолжает жить здесь. Она не очень приятный человек.

– Блеск! Истинная леди! А давай назовем вещи своими именами? Мне можно, я из шоу- бизнеса. Слушай: Лучиана дель Боска – редкая сука, жадная и расчетливая ведьма, искусавшая себе руки до крови, когда погиб ее жених, брат Алессандро. Еще бы, ведь до свадьбы оставалось всего три дня – и Лучиана стала бы практически полноправной хозяйкой этого дома и двух третей состояния ди Каррара. Ты бы в этом случае поселилась вместе с Сандро в Риме или на небольшой вилле в Трезимено – по мне, так это было бы и к лучшему.