— Он подлец, — бросила Андреа.

Никое окинул ее ледяным взглядом. Он не испытывал любви к Костакису, да, наверное, и никто другой на этом свете не любил его, кроме разве что его покойной жены. Но неужели Андреа так глупа, что не понимает: такой человек, как ее дед, не потерпит открытого неповиновения, тем более в присутствии того, кого он прочит ей в мужья. Потерять лицо на глазах у человека, которого он решил сделать своим преемником на посту руководителя своей империи, — это для Йоргоса Костакиса абсолютно неприемлемо. К тому же, как бы ни был Йоргос виноват, Андреа не должна забывать о том, что именно его деньги обеспечивают ей беспечальную жизнь, уже за одно это она ему обязана.

— Вы не должны так говорить.

— А как? Может, вы меня поучите плетью?

Никос чертыхнулся. Ему хотелось убраться подальше от этого сумасшедшего дома, и как можно скорее. Перед его глазами встала как живая Ксанфа Палупис. Уж она-то будет и ласковой, и послушной. Она и усадит поудобнее, и утешит, никогда не скажет лишнего слова. Она знает по своему долгому опыту, что ему нравится и что не нравится…

Только вместо того, чтобы быть с Ксанфой, о стоит тут и выслушивает оскорбления, которые изрыгает эта пышноволосая сумасбродка.

— Вы действительно заслуживаете наказания. Ведете себя как избалованная, распущенная девчонка, — резко парировал Никос.

Андреа встала.

— Думаю, вам пора идти, мистер Вассилис. И советую вам: в следующий раз, когда вознамеритесь жениться на ком-то, позаботьтесь сначала спросить у девушки, согласна ли она, а не ставить ее перед свершившимся фактом. Как бы вам ни хотелось заполучить «Костакис индастриз», я не клюну на такого альфонса и охотника за состоянием, как вы.

Она со стуком поставила бокал на придиванный столик, так что виски выплеснулось на мозаичную столешницу, и, выбежав из гостиной, заторопилась наверх в свою комнату.

Никос в бешенстве проводил ее взглядом, а через десять секунд уже мчался по шоссе на своем «феррари», точно одержимый бесами.

Дрожащими пальцами Андреа набрала номер на мобильнике. Она чувствовала себя совершенно без сил.

— Тони, ничего не вышло. Я лечу домой. Завтра. Не беспокойся. — Она запнулась, не решаясь заговорить о том, что с ней случилось. — Нет, ничего страшного, но я так или иначе лечу домой. О'кей? Слушай, если я завтра не позвоню из афинского аэропорта, действуй по пункту один, а если не появлюсь в Хитроу… нет, нет, завтра вечером не звони… переходи к пункту два, о'кей? Мой обожаемый дед оказался точно таким, как я и думала.

После разговора Андреа почувствовала себя лучше. Было так приятно не только услышать знакомый спокойный голос Тони, но и убедиться, что там, далеко от этого сумасшедшего дома, существует по-прежнему разумный, здоровый мир. Андреа посмотрела на свои руки — пальцы все еще дрожали.

Удивительно, но уснула она очень быстро. Было уже позднее утро, когда она проснулась оттого, что Зоя легко трясла ее за плечо. Дед хотел видеть ее, срочно.

Андреа торопливо надела привезенные с собой хлопчатобумажные брюки и дешевую блузку и пошла следом за горничной. К ее удивлению, та привела ее к спальне деда. Чувствуя, как у нее вспотели руки, Андреа вошла.

Дед сидел, опершись спиной о гору подушек, на огромной антикварной кровати с балдахином. Вид у него был неважный, Андреа впервые осознала, что он стар и не очень здоров.

Я постараюсь вести себя помягче, подумала она, подойдя к ногам кровати и остановившись под пристальным взглядом непроницаемых темных глаз.

— Итак, — заговорил он сурово, — ты оказалась еще хуже, чем я опасался. Дерзкая донельзя! Надо было забрать тебя у этой потаскухи, твоей матери, и воспитать самому. Уж я бы научил тебя уважению!

Благородный порыв Андреа мгновенно увял, она почувствовала, что снова закипает. Ничего, на этот раз она будет держать себя в руках.

Она продолжала молчать, глядя на деда.

— Замолчала наконец! Жаль, что вчера не прикусила свой ядовитый язык и показала себя черт знает кем перед будущим мужем.

— Никос Вассилис мне не муж и никогда им не будет, — возразила Андреа. Удержаться и промолчать было выше ее сил.

Йоргос Костакис издал неопределенный хриплый звук.

— Тебе еще придется хорошенько постараться, чтобы он согласился взять тебя! Какой мужчина пойдет на это, поглядев на безобразное представление, которое ты тут устроила? А ты, — его глаза горели презрением, — без моей компании в качестве приданого только и годишься, что принимать в постели клиентов за деньги, как твоя распутница мать!

— Это бессмысленный разговор, — напряженным голосом проговорила Андреа, изо всех сил сдерживая гнев, готовый вырваться наружу. — Я уезжаю в Лондон. Будьте так добры, скажите, чтобы мне дали машину до аэропорта.

Лицо Йоргоса Костакиса стало быстро багроветь.

— Никуда ты не поедешь! Если будешь так себя вести — не выйдешь из своей комнаты до самого дня свадьбы! В этом доме я хозяин! — Он ударил кулаками по одеялу. — А если и после этого не образумишься, что ж, попробуем иначе. Хорошая трепка сделает тебя мягче воска!

Андреа побледнела. Ей вспомнились молчаливые охранники. Йоргос самодовольно заулыбался, и от этой улыбки у нее застыла кровь в жилах.

— Ха! Ты думаешь, я хвастаюсь? Твоему папаше я частенько всыпал ремня. Пока он не встретил потаскушку, твою мамашу. Вот тогда он осмелился открыть рот, но я приказал ему убираться вон. Он бы ни гроша от меня не получил… да так спешил к своей зазнобе, что разбился насмерть.

Андреа живо представила себе все это, и ее охватил ужас. Бедный отец, столько вытерпел от этого жестокого человека, а в последний момент, когда счастье было так близко, все потерял.

— Вы подлец, — прошептала она. — Вы недостойны жить.

— Пошла вон, — прошипел старик, буравя ее взглядом, — пока я не снял ремень и не выпорол тебя собственными руками. Я не потерплю, чтобы мне перечили!

— Успокойтесь, я ухожу, — сказала Андреа. — Я пешком дойду до Афин, если потребуется!

Лицо старика искривилось в злой гримасе.

— Ты и шага не сделаешь из этого дома, пока Никос Вассилис не возьмет тебя из моих рук!

Андреа тряхнула головой.

— Вы ошибаетесь. Уже сегодня меня здесь не будет.

— Из запертой-то комнаты? Как бы не так!

Андреа посмотрела на деда долгим взглядом. Пора расставить все по своим местам.

— А вот это будет неразумно с вашей стороны, — отчеканила она. — Если я не позвоню и не скажу условное слово сегодня вечером, и завтра, и каждый вечер, британскому посольству в Афинах станет известно, что меня удерживают насильно. И вас обвинят в том, что вы держите меня в заключении. Не думаю, чтобы вам это понравилось. Пресса съест вас заживо.

Сказанное подействовало. Старик пробормотал что-то по-гречески. Андреа наблюдала за ним с презрительной усмешкой.

— А ты можешь мне сказать, — внезапно заговорил он, — почему ты так настроена против брака с Никосом Вассилисом?

От этой перемены Андреа на миг даже растерялась, но тут же овладела собой.

— Мне кажется, это ясно как день!

— Почему все-таки? Разве он не хорош собой? По-моему, из него получится очень приличный муж. Насчет женского пола он известный мастак, женщины так и вьются вокруг него, и вовсе не из-за его денег!

— Да он же охотник за деньгами! Он сам в этом признался!

Йоргос Костакис хрипло хохотнул.

— Он хочет увеличить свое состояние, вот и все! Ты думаешь, я доверил бы свою империю непроверенному человеку? У Никоса Вассилиса есть свой собственный капитал, так что я уверен, он не пустит по ветру мой из-за своей некомпетентности.

Андреа хмуро слушала деда, пытаясь осмыслить то, что услышала, а тот между тем продолжал:

— Компания Вассилиса оценивается в пятьсот миллионов евро! Уже полтора года он уговаривает меня слить наши компании, он честолюбив, ну, я и решил позволить ему удовлетворить свои амбиции. — Голос старика окреп. — Но я поднял планку выше: прежде чем я подпишу соглашение, он должен жениться на тебе.