– Джерри, у меня проблема, большая проблема.

– Что, брат – идиот?

– Нет, брат – то, что надо, самый лучший. Джерри, я, кажется, влюбилась. В Тома. Том и Джерри, Том и Джерри… И я вас обоих люблю. Спокойной ночи, братик.

– Спокойной ночи, сестричка.

Джеральд поцеловал уже спящую Марианну в лоб, погасил свет и на цыпочках вышел.

Оказавшись в своей комнате, он запустил подушкой в стену, свалив при этом несколько книг со стеллажа, чертыхнулся, прислушался: Марианна, кажется, не проснулась. Придется пустить избыток радостной энергии в более мирное русло. Поприседал, поотжимался, выскочил на улицу и нарезал с десяток кругов вокруг дома. Не помогло. Колоколов – звонить! – в пределах досягаемости не было, дров – колоть! – тоже. А жаль. Счастливый Челентано! Сейчас Джеральд смог бы наколоть дров на зиму для небольшого городишки с печным отоплением. Исчерпав все нешумные способы проявления физической активности, Джеральд вернулся в комнату и рухнул на ковер.

Надо постараться лежать и радоваться спокойно! Идиот, ты везучий идиот, Джеральд Стэнфорд!

Поводов не верить Марианне у него не было. Он и так дважды проявил себя последним болваном в этот вечер. Третьего раза не будет. Сегодня Марианна доказала свое интеллектуальное превосходство над влюбленным братом. Да здравствуют умные сестрички! Ура! Только бы она оказалась права. Пускай Молли устраивает ему концерты, сцены, да хоть поет арии из опер, лишь бы любила. Любила его. Джеральд готов простить этому растрепанному взбалмошному существу все, что угодно: Тома под кроватью, свой испорченный вечер, Марианнину ночную прогулку. На кого там похож этот Том? На Чарли из «Кейт и Леопольда»? Не замечал. Ну да Марианне виднее, это ее любимый фильм. А он, Джеральд, тогда кто – Леопольд, князь Олбанский? Лифта ему не изобрести, двадцать семь, или сколько там, видов тостов он готовить не умеет… Хотя кто ему мешает научиться?

Джеральду всегда было все равно, какие тосты есть, вообще он не был гурманом, но тут его понесло на кухню совершать кулинарные подвиги. Приготовление и дегустация тостов со всем по очереди, что есть в холодильнике, в полтретьего ночи так увлекает! Но Джеральду не хотелось спать. Он творил, он понял, что в нем погиб великий кулинар, и теперь наверстывал упущенное время. Еще недавно процесс творчества заглох бы после второго же эксперимента (много ли продуктов найдется в холодильнике холостого мужчины и не делать же в конце концов тосты с полуфабрикатами!), но теперь, с приездом Марианны, холодильник Джеральда страдал от избытка провианта. Самое обидное, что и его хозяин многие баночки, коробочки и пакетики видел впервые. Оливки, анчоусы, морская капуста идентифицировались по надписям на банках, сложнее обстояло дело с несколькими видами сыра – или это не сыр? – совсем плохо с мамиными джемами, которые привезла Марианна: надписей на банках не было, а определить их видовую принадлежность по внешнему виду Джеральд затруднялся. Не важно, приступим! Надо же будет по утрам чем-то баловать жену. Кофе в постель это понятно, а завтрак? Жену?! Да, жену. Миссис Молли Стэнфорд – звучит! Ах, как жаль, что не принято делать предложение руки и сердца в три часа ночи! Придется мучительно дожидаться утра, потом окончания рабочего дня… А что надеть, какие цветы купить? Пусть придумает Мари, решил Джеральд, у нее это хорошо выходит. Ноги понесли Джеральда в комнату сестры, но милосердный сон не позволил мучить ее и не дал мучиться ему самому. Морфей обнял Джеральда на полдороге. Так, обнявшись, они и устроились у стены на табурете, где утром Джеральда с куском хлеба в одной руке, ножом с остатками плавленого сыра в другой и с блаженной улыбкой на губах и нашла Марианна.

Непоздним еще вечером в дверь коттеджа на Канберран-роуд постучали. Еще не так стемнело, чтобы нельзя было разглядеть номер дома – двести четырнадцать. И, если бы кто-нибудь открыл дверь, он увидел бы высокого стройного блондина, похожего на молодого скандинавского бога, во фраке и в лакированных туфлях. Глубоко посаженные темно-серые глаза, высокий лоб, прямой нос, изысканная бледность кожи, скорее всего нервного происхождения, и великолепный букет красных роз, судорожно притиснутый к волевому подбородку, придавали его лицу… придавали его лицу выражение… выражение лица полицейского, пришедшего делать любимой девушке предложение во фраке и с букетом.

Если бы та, что должна была открыть дверь, пригляделась повнимательнее, то заметила бы, что брюки блондину коротковаты, фрак узковат в плечах и явно надет в первый раз в жизни, настолько чужеродным смотрелся он на роскошном торсе Джеральда. Губы внебрачного сына Одина дрожали, а розами он исколол все руки. Единственной безупречной деталью этой редкостной картины были розы, но ведь они не были частью самого мистера Джеральда Стэнфорда, пришедшего в этот вечер просить руки и сердца мисс Молли Роуз. Если бы Молли могла это видеть, но…

Мистеру Стэнфорду никто не открыл. Он постучал снова, и снова – молчание. Наконец он догадался обойти дом и заглянуть в окно. Свет нигде не горел – на горе (хотя с этим еще стоило бы поспорить) мистера Стэнфорда мисс Роуз не было дома.

Джеральд был серьезным парнем, он всегда начатое доводил до конца, он решил подождать. Когда непоздний вечер сменился поздним, Джеральд начал волноваться и подозревать, что Молли он может и не дождаться. Хуже того, он усомнился в правдивости рассказа Марианны или, по крайней мере, верности ее трактовки происходившего вчера вечером в этом доме.

«Пробить» нужный адрес для полицейского не проблема, но Джеральд напрочь забыл фамилию этого Тома подкроватного. Пришлось ехать в участок, уговаривать дежурного Джека Радлоу пустить его к компьютеру, в общих чертах рассказать ему, зачем понадобился чей-то адрес в нерабочее время. Джеральду еще повезло: дежурь сегодня Смит, никакие уговоры не подействовали бы, заступи на вахту Мейсон, ничего не пришлось бы объяснять, но назавтра каким-то непостижимым образом весь участок знал бы о личной жизни полицейского Стэнфорда больше, чем он сам. Пять минут поисков – и принтер выплюнул вожделенный лист с данными на актера театра Линн-Лейк Тома Орина, включающими возраст, рост, вес, группу крови, отсутствие судимостей, штраф за парковку и, самое главное, – адрес и телефон.

В доме на Эвергрин-роуд света не было. Джерри все-таки вышел из машины и постучал. Нет, хозяина явно нет дома. «Вдруг они вместе?» – мелькнула мысль. Оставалась последняя надежда – театр. Может быть, там кто-нибудь знает, где они. Если там еще есть хоть кто-то в такой час.

В театре не только кто-то был, там еще полным ходом шла репетиция. Бесцеремонно пойманный Джеральдом за рукав лысенький человечек в сером костюме с жабо сообщил, что актер Том Орин сейчас выйти не сможет, так как находится на сцене, репетирует какую-то жутко важную сцену.

– Вы присядьте, подождите его. Или передать ему что-нибудь? Попросить его позвонить вам, когда он освободится?

– Нет-нет, спасибо, не надо, это не к спеху. А мисс Молли Роуз тоже занята?

– Нет, ее вообще сейчас нет в театре, И завтра не будет. Ее сцена в графике репетиций только послезавтра. Она очень много и хорошо работала в последние дни, так что мистер Айсхолд решил дать ей передышку, так сказать, премию за хорошую работу. А что ей передать? Кто их, собственно, спрашивал?! – крикнул словоохотливый человечек в сером вдогонку уже откланявшемуся Джеральду.

Джеральд обернулся в дверях.

– Скажите ей, что ее спрашивал мистер Джеральд Стэнфорд. А вы не знаете, где ее можно сейчас найти?

– Она живет где-то на Канберран-роуд, точнее не знаю, но сейчас она вряд ли дома, я слышал, она собиралась за город. Не знаю куда, сожалею. А, извините за нескромность, – человечек лукаво посмотрел на Джеральда, – вы ее поклонник?

– О да. И самый преданный. Можете это тоже ей передать.

– Красные розы для мисс Роуз – хороший выбор, но амариллисы или белые лилии – лучше. Это из того, что вы можете найти в это время года в магазинах. А вообще она любит полевые цветы, не любит тепличные. Это так, на будущее. Может, пригодится, преданный поклонник.