Элейн вышла на палубу и спустя всего несколько минут заявила, что хочет спать. Хэл попытался возразить, но она прошла мимо и спустилась по лестнице. Хэл ее раздражал. Он говорил девушке глупости, попросил разделить с ним кресло и шутливо сказал: «Двое легко поместятся в одном». Как же от него избавиться? Элейн не могла найти выхода… если только повести себя грубо.

Но следующий день, суббота, прошел довольно приятно. На палубе играли в игры, купались в бассейне и, конечно, отведали восхитительные блюда, которые поставил перед ними улыбающийся стюард. В воскресенье они наняли такси и поехали осматривать достопримечательности Афин. На следующее утро отправились на мыс Сунион и купались в море, а к обеду вернулись на корабль.

— Я не знала, что в портах, куда заходит корабль, на борт берут новых пассажиров, — удивленно произнесла Элейн, стоя у перил в компании своих новых знакомых. Примерно через час корабль должен был покинуть Пирей, и на борт с чемоданами в руках поднималось несколько человек, главным образом греки.

— Они иногда действительно берут на борт новых пассажиров, — сообщил Джим. — Видишь ли, некоторые пассажиры сходят на берег. Я заметил, когда мы сюда приплыли.

Казалось, Элейн не слышала его слов. Ее вниманием завладел незнакомец, поднимающийся по трапу. Какой он высокий! Грек? Она увидела его лицо только в профиль, когда он с кошачьей грацией поднимался на корабль. Он держался надменно и благородно, как человек, привыкший внушать уважение и отдавать приказы, которым все немедленно повинуются. Словно для того, чтобы усилить это впечатление, двое служащих при его приближении, казалось, вытянулись по стойке «смирно». Тогда он поднял голову и на краткий миг встретился взглядом с Элейн, после чего отвел взгляд и медленно продолжал подниматься. Но за это краткое мгновение с Элейн произошло нечто невероятное. Ее будто оглушило. Все ее тело затрепетало в каком-то восторженном ожидании, а сердце заколотилось так неистово… она машинально прижала руку к груди, чтобы ощутить его учащенное биение.

— Я очень сожалею. — Он склонил голову перед Элейн, столкнувшись с ней по дороге в салон, куда она шла после обеда выпить чаю. Звучный, выразительный голос и еле заметный акцент.

Элейн спросила себя, случайно ли это произошло. В проходе было так просторно…

— Все в порядке. — Она взглянула на мужчину…

Боже, самое красивое лицо, какое ей когда-либо доводилось видеть! Но и самое грозное. Казалось, что морщины высечены на граните. Они напоминали о строгих линиях древнегреческих скульптур и выражали резкость и неумолимость, словно подчеркивая, что этот человек лишен эмоций и сострадания. Мужчина встретился с ней взглядом. Заметив пристальное внимание его черных, запоминающихся глаз, Элейн почувствовала, будто он видит ее насквозь. Низкий морщинистый лоб. Брови — слегка изогнутые, как у классической греческой скульптуры. Высокие скулы и упругая кожа яркого оттенка красного дерева. Густые черные волосы чуть вились. Элейн заметила, как он провел по ним красивой загорелой рукой, отбросив с нахмуренного лба упавший локон.

— Боюсь, я не смотрел, куда иду. Надеюсь, вам не больно?

— Конечно, нет. — Элейн улыбнулась, вспомнив о том, как ее взволновал вид незнакомца всего лишь около часа назад. — Вам незачем извиняться, ведь все произошло случайно.

Она попыталась скрыть застенчивость, но знала, что покраснела и держится далеко не так спокойно и уверенно, как на ее месте держалась бы Эстелла. Мужчина не сводил с нее глаз. Элейн озадачило выражение его лица. На какой-то миг он показался ей удивленным и немного растерянным. Потом девушка услышала:

— Вы очень добры. — Помолчав, он улыбнулся так обаятельно, что у нее учащенно забилось сердце. — Вы собирались выпить чаю? — вежливо спросил мужчина.

Элейн кивнула, будто во сне.

— Да, — задыхаясь, ответила она. — Да, с-собиралась.

— Тогда, может быть, нам пойти вместе? Вы одна?

Она вновь кивнула и подтвердила вслух:

— Да, я одна.

Но еще когда он только задавал свой вопрос, у девушки почему-то возникла уверенность в том, что он прекрасно знает — она одна.

Они вошли в салон под тихую музыку греческой гитары. На небольшом возвышении сидели четыре музыканта. Слегка касаясь рукой спины Элейн, мужчина повел ее к уединенному столику и выдвинул кресло, приглашая сесть. Войдя в салон, Элейн не стала оглядываться по сторонам. Она знала, что, хотя ничего не обещала Хэлу, он наверняка ждет ее к чаю. Джим и Донна не пили чай, они предпочитали оставаться на палубе и греться на солнышке.

Им подали на подносе чай с пирожными. Элейн взяла чайник, ни на минуту не забывая о высоком греке, который облокотился на спинку кресла и наблюдал за нею из-под полуприкрытых век. Элейн показалось, что у него озадаченный вид, хотя никак не могла понять причину. Она не сомневалась — несмотря на расслабленность, он остается настороже. Девушка протянула ему чашку, он поблагодарил, а потом медленно произнес, не сводя с нее глаз:

— Меня зовут Дьюрис… — Он помолчал, словно пытался понять, какой будет ее реакция. Но она только улыбнулась. Ей показалось, что мужчина сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить — Кимон. А ваше имя? — Он улыбнулся, но у Элейн создалось впечатление, что на самом деле ему совсем не весело.

Забывшись, она чуть не проговорилась и собиралась представиться Элейн, но вовремя опомнилась:

— Эстелла Марсленд.

Произнеся имя сестры она вдруг пожалела о том, что приходится лгать. Ей почему-то не хотелось обманывать этого человека. К тому же сейчас хотелось остаться собой — не Эстеллой, а Элейн. Но она не могла сказать правду, ведь в списке пассажиров фигурировала Эстелла. Его читали многие, в том числе и она. Вероятно, просматривал и Кимон — или вскоре прочтет.

— Эстелла Марсленд…

Элейн показалось, будто он повторил это имя для себя, продолжая пристально на нее смотреть, теперь уже поверх чашки. После недолгого молчания на его губах появилась загадочная улыбка. Он улыбался и мыслями был явно где-то вдали от Элейн… но по-прежнему пристально вглядывался в ее лицо. Она потупилась в замешательстве от его внимания.

— Почему вы поехали в круиз одна? — наконец спросил он.

Она пожала плечами, стараясь принять беспечный вид:

— Мне нравится путешествовать в одиночестве.

— Вы часто путешествуете в одиночестве?

— Это впервые. — Девушка открыто взглянула на него, и тут же поняла, что в ее словах нет логики.

— Но вы только что сказали, будто вам нравится путешествовать в одиночестве. — Он говорил мягким голосом, но у Элейн почему-то побежали мурашки по затылку. Его слова были отчасти вопросом, отчасти утверждением. Наступило неловкое молчание.

— Со мной некому было поехать, — наконец ответила она, запинаясь.

Ее удивила и озадачила презрительная улыбка, появившаяся на его красивых губах.

Он сказал таким же мягким тоном:

— Наверное, вы знали, что одиночество долго не продлится?

Она нахмурилась и покраснела:

— Боюсь, я вас не понимаю.

Хотя Элейн пыталась говорить холодно, она ощущала, что разговор становится неловким. По ее мнению, Кимон повел себя цинично и несколько надменно. В его черных глазах появился огонек, который не понравился Элейн, хотя она и не могла понять его значения. Она отвела взгляд и взяла булочку. Кимон, видимо, заметил, как Элейн приуныла, и, к ее немалому облегчению, решил исправить то, что натворил. Он заговорил вновь, и в его манерах опять появилось обаяние, с каким он вежливо извинился, столкнувшись с ней.

— Вы так прекрасны, что ваше одиночество не может длиться долго. Но вам наверняка это известно? — Даже мягкий тон звучал лестно для нее. В глазах светилось нескрываемое восхищение, а в улыбке было столько дружелюбия, что Элейн тут же улыбнулась в ответ.

— Наверное, вы говорите это всем женщинам, — отозвалась она с притворным легкомыслием, тщетно попытавшись придумать более оригинальный ответ.

Мужчина засмеялся, обнажив ровные белые зубы.