Теперь на Торговой стороне тихо. И у Никольского собора, где некогда волновалось шумное вече, прохаживаются по вечерам любители уединенных прогулок

Родина рубля

У Торговой стороны, куда ведет от Детинца изящный пешеходный мост через Волхов, совершенно другая аура. Здесь также размещались власти: у Никольского собора обычно собиралось вече. Тут же располагалась и резиденция вольно призываемого и изгоняемого князя, которому не только воспрещалось владеть землями в Новгородской волости, но и жить в Детинце.

Но вообще-то тон в этой части города всегда задавал купец. В раннем Средневековье здесь находился оживленный перевалочный пункт пути «из варяг в греки», позднее это место стало важнейшей точкой восточноевропейской торговли. В XII веке купцы с острова Готланд, расположенного в самом центре Балтийского (Варяжского) моря, контролировавшие всю коммерцию на севере Европы, открыли в Новгороде постоянную факторию — Готский двор. Вскоре их примеру последовали немцы из Любека, устроившие тут же поблизости двор Немецкий, или Св. Петра (по приходскому храму). С образованием Ганзейского союза, куда вошли и Любек, и Готланд , дворы объединились в один — Ганзейский. Ныне от этого немецкого квартала, жившего особым порядком и по собственным законам, не осталось и следа. На его месте стоит бетонно-стеклянная гостиница «Россия» — безликое сооружение, типичное для брежневского «застоя».

Вопреки расхожему мнению Новгород не был членом средневекового Ганзейского союза свободной торговли, хотя со странами-участницами его связывали тесные отношения. Европейцы были очень заинтересованы в продуктах новгородских промыслов, особенно лесных. Одной пушнины в удачные годы вывозилось для знатных европейских щеголей до полумиллиона шкурок. С удовольствием закупали здесь также мед, кожу (новгородцы были большими мастерами по выделке) и даже ловчих птиц. В Новгород везли цветные металлы, тонкое фламандское сукно, соль и, главное, серебро, которого на Руси до открытия уральских копей всегда недоставало.

Для защиты своего дела новгородские купцы первыми начали создавать профессиональные корпорации — «сотни». О могуществе торгового сословия говорят вступительные взносы. Желающий сделаться братчиком Иванской сотни торговцев воском, получившей название по отстроенному близ торга храму Св. Иоанна на Опоках, где помещались меры и клейма, должен был внести в казну братства 50 тогдашних гривен (10 килограммов серебра).

Основательный дух новгородского предпринимательства воплощен в храмах Торговой стороны. Только княжеский Никольский собор выделяется изяществом из плотного кольца приземистых могучих построек, служивших прежде всего каменными сейфами для дорогого товара. Аркада и въездные ворота торгового двора — единственные уцелевшие постройки собственно «экономического» назначения — и сейчас впечатляют гигантскими размерами. А ведь это остатки зданий XVII века — времени новгородского упадка. Можно только догадываться, что представлял он собой во времена расцвета.

После войны от старых торговых рядов на Ярославовом дворище осталась одна лишь аркада. Но и по ней можно представить себе мощь былого новгородского торга

Впрочем, не одними купцами славен был Торг. Здесь также формировались ватаги добровольцев — ушкуйников, отправлявшихся искать добычи на легких лодках ушкуях, идеально приспособленных для стремительного налета и быстрого бегства. Ушкуйники первыми осваивали новые земли, ставя на них «городки» — одновременно и крепости, и торговые фактории. Они колоссально расширили новгородскую промысловую территорию: к 1364 году она уже простиралась до Оби. Но они же частенько вызывали неудовольствие соседей Новгорода, ибо не брезговали и открытым грабежом вполне обжитых земель.

О духе средневековой Торговой стороны ясно говорят городские былины, где главными героями выступают не богатыри, как в Киеве , а купец Садко и лихой ушкуйник Буслай, вызвавший весь город на кулачный бой. Кроме этих преданий, о прежних удальцах в нынешнем Новгороде мало что напоминает. Разве что время от времени энтузиасты из местной молодежи вместе с «хлыновцами» с Вятки совершают походы на восстановленных ушкуях к «городу Гледен» под Великим Устюгом, где любители старины «реконструируют» потешные бои.

Кроме всего прочего, средневековый Торг был не просто экономическим центром города — в XIII—XIV веках он сыграл решающую роль в становлении всей русской финансовой системы. Избежав монгольского нашествия, Новгород остался единственным русским княжеством с «положительным сальдо торгового баланса», куда в обмен на продукты лесных промыслов широким потоком поступало серебро из Западной Европы. Отсюда оно растекалось по всем русским землям, а новгородские деньги исполняли примерно ту же функцию, что доллар в России 1990-х. В начале XIV столетия горожане провели денежную реформу и уменьшили содержание серебра в прежней гривне (с 200 до 175 грамм), как бы отрубив часть от слитка. Эту усеченную гривну и прозвали рублем.

Из новгородского пантеона

Марфа Борецкая — вдова посадника Исаака Борецкого, в 1471 году возглавила антимосковскую «литовскую» партию, рассчитывая сохранить новгородские вольности в союзе с Великим княжеством Литовским. Добившись согласия веча, Марфа направила к Казимиру IV многочисленное посольство с предложением быть главою Новгорода при условии сохранения традиционных гражданских свобод. Посольство успеха не имело, а московский князь Иван III воспользовался этим демаршем как предлогом для похода на город, будто бы вздумавший отпасть от православия. В Шелонской битве погиб сын Марфы Дмитрий, стоявший во главе новгородского войска. Сама Марфа с внуком была отправлена в Москву, а позднее заточена в одном из нижегородских монастырей. Имения Борецких отошли в казну, за исключением небольшого острова в Белом море, который Марфа пожаловала старцу Зосиме. Из основанного им скита вырос позднее Соловецкий монастырь. Сотко Сытинич — богатый купец, о котором доподлинно известно из летописи только то, что в 1167 году его иждивением был построен храм Святых Бориса и Глеба. Прославился же он как возможный прототип былинного героя Садко, развлекавшего игрой на гуслях водяного царя на берегу Ильмень-озера. Царю игра понравилась, и он подсказал гусляру побиться с богатыми новгородскими купцами об заклад в том, что в Ильмень-озере есть рыба «золотые перья». Выиграв заклад, Садко сказочно разбогател. До такой степени, что два дня подряд мог скупать все товары в гостином ряду. Позднее нагрузил он товарами 30 кораблей и поехал торговать; по дороге корабли вдруг остановились, несмотря на сильный ветер. Догадавшись, что царь требует дани, Садко пытался задобрить его золотом, серебром и жемчугом, но напрасно. Тогда он сам отправился на дно морское тешить царя игрой на гуслях, затем по его приказанию выбрал себе в невесты морскую девицу — Чернаву, а после свадебного пира проснулся на берегу речки Чернавы, притока Волховы. Сергей Рахманинов (1873—1943) — величайший российский композитор и пианист, родился и до восьми лет жил в материнском имении Онег, близ Новгорода. Находясь там и часто бывая в пригородных монастырях, он полюбил народные песни, церковное пение и новгородские колокольные звоны. Впечатления эти, как полагают, наложили отпечаток на творчество композитора.

Прерванный полет

После окончательного присоединения Новгорода к Московскому княжеству в XV веке для местных предпринимателей настали тяжелые времена. Выкорчевывая остатки самостийного духа, власти попутно портили и «инвестиционный климат». Особенно подорвала положение Новгорода новая столица на Неве, которой даны были всяческие преференции и льготы. К исходу XVIII столетия местная промышленность уменьшилась до десятка полукустарных мастерских. Общее число мастеровых в 1830-е годы едва доходило до 60 человек. Примерно тогда же Вишерский канал, соединивший Волхов и Мсту, пустил основной торговый поток в обход Новгорода. Но особенно сильно ударило по нему строительство Николаевской железной дороги. Недрогнувшей рукой император проложил трассу между двумя столицами по линейке. Линия прошла далеко в стороне от города, лишив его доступа к главному тогда средству модернизации.