Черт, разве не мог он втюриться в более подходящую женщину?

Солнечные лучи едва осветили восточный горизонт, когда Алан покинул мотель и направился в город. Он не спал почти всю ночь и наутро чувствовал себя совершенно разбитым. У него было то же ощущение, какое он испытывал иногда во время работы на высоте семидесятого этажа: то же обостренное чувство, то же раздражение, вызванное близкой опасностью. Еще шесть месяцев назад он жил этими ощущениями, а сегодня не желал испытывать их вновь.

Но он испытывал их сейчас и потому торопливо шагал к своей цели — конторе шерифа округа Конард, которая находилась в центре города, напротив Дворца правосудия.

Гараж Дирка был еще закрыт, поэтому он продолжил свой путь к центру города. Алан уже видел здание суда, возвышавшееся над окружающими зданиями. Перед Дворцом правосудия была большая лужайка, целый сквер, полный клумб и скамеек. Он выбрал скамейку напротив конторы шерифа и уселся в ожидании.

Солнце поднялось выше и вступило в противоборство с ночной прохладой. Начинался новый день. Первой появилась костлявая морщинистая старуха, которая, открыв дверь, исчезла внутри. Через несколько секунд прибыла машина шерифа — «блейзер» песочного цвета, двойник того, на котором накануне ночью разъезжала Элис. Из него вышел довольно плотный мужчина лет сорока с красным от солнечного загара лицом.

Потом подъехало еще несколько людей, явно помощников шерифа. Появилась и Элис, не заметившая его, сидящего в сквере напротив. Сегодня утром она была в зеркальных, похожих на авиаторские, очках. Алан улыбнулся. Элис Олвин хотела выглядеть крутой. Интересно бы узнать почему.

Подкатил еще один «блейзер» и занял зарезервированное место парковки. Алан весь напрягся, стараясь не пропустить ничего. Из машины вылез высокий мужчина, тоже в форме помощника шерифа, бежевом стетсоне и солнечных очках, но в отличие от других с длинными волосами, ниспадавшими на плечи. Он бросил на сквер мимолетный, но все подмечающий взгляд и повернулся к зданию.

Алана словно током ударило. Он узнал мужчину, который снова остановился и, оглядев сквер и прилегающие улицы, почувствовал что-то. Его глаза были скрыты за солнечными очками, но Алан ощутил, как его взгляд, скользнув, зафиксировался на нем.

Наконец мужчина повернулся и вошел в контору. Алан выдохнул, только сейчас сообразив, что сдерживал дыхание.

Это был он, никаких сомнений. И теперь, когда он нашел Мика Пэриша, нужно было подумать, что делать дальше.

Вокруг становилось все оживленнее, открывались магазины и конторы, стоянка Дворца правосудия заполнялась машинами. Алан не мог бы сказать, почему он продолжает сидеть здесь. Он увидел Мика, а именно из-за него он и приехал сюда. Теперь он мог пойти выпить кофе, съесть яичницу и вернуться в гараж, чтобы договориться о ремонте машины.

Но он продолжал сидеть, наслаждаясь теплым солнцем и прохладным сухим ветерком. Здесь было замечательно, он уже достиг того возраста, когда мог оценить это. Еще шесть месяцев назад такая спокойная, расслабляющая обстановка вызвала бы у него скорее раздражение.

Последним перед конторой шерифа припарковался побитый старый зеленый пикап, и из него выбрался старик с длинными, подвязанными ремешком черными как смоль волосами. Немногие стопроцентные американские индейцы седеют с возрастом, и цвет волос старика свидетельствовал о чистоте его крови. Шошон или лакота? Когда-то эти различия имели принципиальное значение, да кое-где и сейчас помнили о них. В англосаксонском же мире эти племена считались родственными.

Темноволосый юноша вылез из кабины с другой стороны, и Алан снова выпрямился на своей скамейке. Этот парень наверняка брат Элис.

Через пятнадцать минут старик вышел один и остановился, оглядывая улицу, словно не зная, что делать дальше. И тут он увидел Алана.

Старик пересек улицу, направляясь прямиком к Алану. Остановившись перед ним, он воззрился на него так, словно снимал с него мерку.

Алан ответил ему безмятежным взглядом. Так глядел на него дед, когда его, двенадцатилетнего, привезли к нему из приюта. Такой взгляд проникал внутрь и, казалось, достигал души. Тогда он смутил его, но сейчас, находясь в зрелом, отнюдь не мальчишеском возрасте, Алан был знаком даже с самыми темными уголками своей души. Не имея тайн от самого себя, он не боялся того, что увидят в нем другие.

— Ты — Железное Сердце, — наконец произнес старик.

Алан кивнул.

— Элис говорила о тебе. Никогда не слышал такого индейского имени.

— Я сам выбрал его.

Старик улыбнулся:

— Джо Форест.

— Странное имя для индейца.

— Его выбрал для меня миссионер.

Алан невольно улыбнулся:

— А…

Еще десять-пятнадцать секунд Джо смотрел на него, потом присел рядом на скамейку:

— Отличное утро.

— Замечательное. Этот парень, что был с вами… Джефри Олвин?

— Значит, Элис говорила тебе о нем?

— Она искала его, когда мы встретились.

— Пару дней или чуть больше он проведет в тюрьме. Может, это на него подействует.

— Пожалуй, подействует.

Джо кивнул, и сеточка морщин на его лице заметно углубилась.

— Однако я остался без рабочей силы. Ты собираешься еще побыть в округе Конард?

— Какое-то время. Но не знаю, как долго.

— А чем ты занимаешься?

— Я монтажник-высотник.

Джо посмотрел на него с живым интересом.

— Один из тех парней, что сооружают стальные каркасы небоскребов?

— Точно. Я сцепщик.

— Что это означает на деле?

— Сцепщик первым поднимается на самый верх, ставит колонны на предыдущий этаж и висит на одной из них, как обезьяна, пока кран опускает десяти- или двадцатитонную балку. Сцепщик направляет ее на место и закрепляет парой болтов, чтобы удержать на нужном месте.

— Так ты один из тех безумных парней, что разгуливают по этим узким двутавровым балкам?

— Ага. Безумный — вполне подходящее слово.

— Значит, ты не боишься высоты.

— Только дураки не боятся высоты.

Джо кивнул:

— Как высоко ты забирался?

— На девяносто этажей. Последняя работа закончилась на семидесятом.

— Сколько же это будет?

— Около семисот футов.

Джо присвистнул.

— Никогда не пойму парней, расхаживающих по узкой стальной балке на такой высоте.

Алан улыбнулся:

— На ней чувствуешь себя почти как птица.

— А о лошадях тебе что-нибудь известно?

— Немного. Мой дядя разводит лошадей, и в молодости я помогал ему объезжать их.

— Ну что ж, Железное Сердце, если ты ищешь здесь работу, то я нуждаюсь в рабочих руках и мне нужна помощь с табуном мустангов.

— Мустангов?

— Я же не могу пустить их на мыло, верно? — Он поднялся и кивнул на прощание. — Любой подскажет тебе, как найти ранчо «Долина», если тебя заинтересует эта работа.

Алан немногому успел научиться у своего деда, но одному он научился — утреннему молчанию, что давало ему силы на протяжении долгих лет. Это дед называл молитвой — в сущности же это медитация. Утреннее молчание было внутри него. Каждое утро перед началом дня он погружался в мир спокойствия, чтобы испить из внутреннего источника. Из этого состояния он всегда возвращался освеженным, полным сил и готовым к повседневным трудностям. И хотя это не решало его проблем и не притупляло боль, но помогало выдержать все.

На следующее утро он сидел, скрестив ноги, посреди своей комнаты в мотеле, погруженный в себя, и болезненное чувство не покидало его. Дед Алана был великим шаманом, позднее он не раз сожалел, что не слушал деда, внимая его мудрости.

— В тебе есть сила, — однажды сказал он Алану. — У тебя есть дар и ответственность. Научись использовать это с умом.

За последние два дня он не узнал ничего нового о Мике Пэрише, а ведь он ради этого и приехал в Конард. Однако местные обитатели молчали перед незнакомцем и отделывались одной фразой.

— Да, чертовски хороший помощник шерифа.