— Ты стараешься увести меня от темы нашего разговора, — сказал Сильвейн.

— Ты прав, — согласилась она.

— Лорелея, я хочу, чтобы ты меня выслушала. Ты не первая девушка, обманутая добротой незнакомца. Вспомни того игрока, который приезжал сюда…

— Ради Бога! Вильгельм же не в состоянии передвигаться, он беспомощен, — воскликнула Лорелея. Она мысленно представила себе Вильгельма: его непокорное выражение лица, его глаза. Девушка постоянно ощущала силу, исходящую от него. Этого человека не сломили испытания и беды, выпавшие на его долю. — Он потерял память. Ты представляешь, Сильвейн, как это должно быть страшно.

— Отец Джулиан знает об этих долгих визитах?

— Нет, — она дотронулась до его руки и почувствовала, как напряглись его мышцы. — Прошу тебя, Сильвейн, не говори ему. Ну, пожалуйста.

— Почему? — осторожно спросил Сильвейн. Он остановился, посмотрел на ее руку и убрал ее со своей. — Что ты скрываешь, Лорелея?

— Ничего. Почему ты меня об этом спрашиваешь, Сильвейн?

— Потому что меня это беспокоит. Потому что не хочу, чтобы тебе причинили боль.

— Твои подозрения обижают меня.

— О, Лорелея! — он погладил ее по холодной щеке. — Я тебя ни в чем не подозреваю. Но есть что-то такое… — Он задумался, подбирая слова. — Ты сама этого даже не замечаешь, но у тебя такое выражение лица, когда ты на него смотришь, думаешь о нем, что даже пугает меня.

— Не будь глупцом, — произнесла она более резко, чем хотела. — Случай с Вильгельмом очень важен для моей работы. Отец Джулиан не понял бы меня так же, как не понимаешь и ты.

— Я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь, Лорелея.

Сильвейн опустил руки и пошел прочь от нее.

Горы поглощали последние остатки дневного света, но Лорелея медленно шла к часовне, не замечая ничего вокруг. Никогда прежде Сильвейн так резко не разговаривал с ней. Он был ее другом с тех пор, как пришел в приют три года назад. Он был постоянным участником ее игр и забав, всегда брал ее на рыбалку на озеро. Девушка с теплотой вспоминала годы, проведенные рядом с Сильвейном.

Прошлым летом их отношения стали постепенно меняться. Равнодушный к учению, Сильвейн был вынужден посвятить некоторое время учебе. Их ребячество ушло в прошлое. Сильвейн взрослел, все больше приобщаясь к жизни каноников приюта Святого Бернара. Лорелея тоже погрузилась в свою работу. Они стали слишком взрослыми для детских игр.

Ночной кошмар будто выкачал весь воздух из легких Дэниела. Неизвестная сила превратила его в глухого и слепого, не давала дышать. Сердце билось в бешеном темпе. «Проснись, черт возьми!» — приказал он себе. Дэниел попытался открыть глаза. Кто-то прижимал подушку к его лицу. Его пытались убить! От осознания этого Дэниела пронзил ужас. Он инстинктивно попытался вытянуть руки и ноги, но шины мешали ему.

Нападающий еще сильнее надавил на подушку. Дэниела охватила паника, В отчаянии он искал способ освободиться, но невыносимая боль в голове путала все мысли. Здоровой рукой попытался отмахнуться от нападавшего. Грубая домотканая материя, чья-то сильная напряженная рука. Дэниел поднял здоровую ногу и наудачу махнул ею, но попал в пустоту.

Подушка все плотнее прижималась к его лицу. Легкие разрывались от боли. С отвратительным звуком лопнули швы на голове. Внезапно им овладело какое-то соблазнительное, успокаивающее чувство. Вялость становилась опасным врагом, таким же, как неизвестный, который хотел лишить его возможности дышать.

Но внутри Дэниела жило темное, решительное существо. Ворон взлетел на крыльях гнева. В него словно вдохнули силы. Животная ярость, которая была сильнее страха, укрепила его желание выжить. Здоровой ногой Дэниел уперся в живот нападающего. Израсходовав последнее дыхание на звериное рычание, он с силой распрямил ногу.

Тяжесть спала с его лица и груди. Он услышал ворчание, глухой удар и звук шагов по каменному полу. Дэниел отбросил подушку и сел. Слепо пошарил, пытаясь нащупать свой охотничий нож, но вспомнил, что оружие у него забрали. С разламывающейся от боли головой он пытался всмотреться в темноту. Слишком поздно. Дверь в темный коридор была открыта. В воздухе смешались пряный аромат ладана и запах крови Дэниела.

Вдохнув в легкие как можно больше воздуха, он уставился на дверь и смотрел до тех пор, пока не исчезло головокружение. Он разорвал простыню и прижал к ране на голове.

Нападение подтвердило его худшие опасения. Кто-то в приюте знал его, знал и то, зачем он сюда пришел. Один из этих святых людей не боялся совершить смертный грех. У незаконнорожденной принцессы есть защитник.

Обвинения Сильвейна предыдущим вечером заставили Лорелею осторожно пробираться к палате, где спал Вильгельм. Она могла сказать наверняка, что его окружает какая-то тайна, но не испытывала перед ним страха. Только заботу и нежность.

В темном коридоре Лорелея ускорила шаг. Ей не терпелось проведать своего пациента до утренней молитвы и завтрака. Дверь в палату была приоткрыта. Лорелея услышала глухой удар и стон. Чуть не задохнувшись от страха, она бросилась в комнату.

— Вильгельм!

Послышалась ругань. Она подбежала и обнаружила его лежащим на полу.

— Вильгельм! — ее руки потянулись к повязке на его голове. Марля была вся пропитана запекшейся кровью. — Вы упали?

Он бросил на нее сердитый взгляд. Испытывая отвращение к себе за свою беспомощность, попросил:

— Помогите мне подняться.

— Сейчас я помогу вам лечь в постель.

— Я не собираюсь снова ложиться в постель. Она в ужасе закусила губу. На нем были те же брюки и рубашка, что и в тот день, когда они привезли его в приют. Пальто было наброшено на плечи. Бинты с ноги валялись на полу.

— Вы одеты, — обвиняющим тоном произнесла она.

— Вы очень наблюдательны, профессор де Клерк.

Девушка пропустила мимо ушей грубость.

— Вы должны вернуться в кровать. Вам необходима хорошая доза опия.

— Нет. Достаточно уже опия.

— Но вы еще не совсем здоровы, чтобы вставать.

— Это вы так считаете, — он еще сильнее нахмурился. — Вы поможете мне или будете стоять рядом и смотреть, как я ползаю?

Лорелея бросила взгляд на злое, покрасневшее от напряжения лицо:

— Что вас так разозлило?

— Быть прикованным к постели очень действует человеку на нервы, — резко ответил Дэниел и уцепился за спинку кровати.

— Подождите, — тихо сказала Лорелея и подошла ближе. — Я помогу вам, но вы должны позволить мне обработать рану.

Он поднял глаза к небу:

— Делайте что хотите.

Через несколько минут девушка сняла порванные нитки на шве и наложила повязку.

— Вот так, — сказала она, поправляя марлю. — Я закончила. Обнимите меня за шею, вам так легче будет подняться.

Тяжело вздохнув, он сделал, как она сказала.

— Готовы? — Спросила Лорелея.

Он кивнул. Ухватившись рукой за край кровати, она встала. Вес его тела тянул ее вниз, но девушка упрямо старалась удержать равновесие, помогая Вильгельму уверенно стать на ноги; Она с удивлением посмотрела на него:

— Бог мой, какой вы высокий.

— А вы очень маленькая.

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо. Просто превосходно.

Лорелея откинула голову назад и изучающе посмотрела в его посеревшее лицо. По глазам она поняла, что у Вильгельма кружится голова.

— Лгун, — констатировала она. — Ложитесь обратно в постель.

Мужчина бросил на нее негодующий взгляд. Сердце Лорелеи сжалось от безысходности. Этот человек, который был чужим даже самому себе, никак не хотел замечать ее, несмотря на все ее старания. Он не мог быть таким, каким бы она хотела его видеть — добрым, нежным, уступчивым, полным юмора.

— Прошу вас.

— Нет. Я собираюсь отправиться на завтрак в трапезную.

— Вы просто невыносимы, — девушка тяжело вздохнула.

— Невыносимо лежать в постели.

— Вам нужен костыль?

— А у вас он есть?

Девушка подошла к настенному шкафу и достала оттуда крепкую прогулочную трость. Несколько лет назад отец Ансельм вырезал ее из ясеня, покрыл лаком и украсил набалдашником. Она отдала трость Вильгельму.