— Что бы ты хотела съесть? Омара? Салат? Я знаю один маленький ресторанчик в порту…

Нет, гормоны тут ни при чем. Просто осуществилась ее мечта. Этот мужчина, о котором она так долго думала, принадлежит ей. Они женаты, женаты по-настоящему. Как ни странно, до сих пор ей это не приходило в голову.

— Анджела… Милая, ты меня не слушаешь. Ты голодна? — Его лицо было взволнованным. — Тебе нехорошо?

— Нет, нет. Все в порядке.

— Раз так, едем в порт. Я умираю с голоду. Да и тебе нужно поесть. Ты же слышала, что сказал доктор.

— Он сказал, что у меня все нормально.

— Он сказал, что тебе нужно набрать вес.

— Только после того, как ты пожаловался, что я слишком худая.

— Послушай, я знаю, ты не любишь, когда тебе указывают, но…

Да, она этого не любила. Во всяком случае, до сих пор. Но теперь все изменилось. Филипп не столько указывал, сколько выражал свою заботу о ней.

Ей это нравится. Ужасно нравится. Она может не следовать его советам, но знать, что мужчина заботится о твоем здоровье, очень приятно…

Стоп. Филипп заботится о здоровье ребенка. О своем сыне, а не о ней. Она тоже желает ребенку самого лучшего, но… но хочет, чтобы муж видел в ней женщину, а не только мать своего ребенка.

У Анджелы сжалось горло.

Что это с ней? Две недели она избегала всяких контактов с Филиппом. Злилась на него за то, что он изменил ее жизнь, хотя в глубине души понимала, что предложенный им брак единственный выход из создавшегося положения.

Филипп держал ее за руку во время ультразвукового исследования, со слезами на глазах следил за движениями их ребенка, и этого хватило, чтобы она распустила сопли и превратилась в романтическую идиотку, теряющую голову от близости мужчины. В женщину, которой она клялась не быть.

Нет. Этого не будет.

Анджела выпрямилась.

— Ты прав, — холодно сказала она. — Я не люблю, когда мне указывают.

Филипп потянулся к ее руке. Анджела попыталась вырваться, но он держал крепко.

— О'кей, ты не худая. Просто пара фунтов сделает тебя еще красивее. С этим ты согласна?

— Перестань, Филипп, — возразила она. — Мне вовсе не нужно есть больше того, что я ем сейчас. И вовсе я не красавица. Я напоминаю выброшенного на берег кита.

Филипп фыркнул.

Странный человек. Неужели не понимает, что ему дают от ворот поворот?

Загорелся красный свет. Филипп остановил машину, поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Красивого кита.

О господи, опять это прикосновение губ к коже! Знает ли Филипп, как на нее действуют его ласки? Она начинает таять и ощущает желание броситься в его объятия.

Но этого не будет. Она не даст себе воли. Такие чувства опасны. Анджела всегда знала это, но что она сделала в ту роковую ночь? Утратила контроль над собой, оказалась дочерью своей матери и потеряла все, к чему так отчаянно стремилась.

Нельзя сказать, что она не любит свое дитя. Нет, любит. Всей душой. Она даже готова признать, что Филипп порядочный человек, но этот брак не имеет никакого отношения к нежным чувствам. Он — плод представлений Филиппа о чести и долге… и одновременно плод ее беззащитности.

Их брак будет пересматриваться каждые два года. Когда муж утратит энтузиазм и начнет скучать, то избавится от нее как от вчерашнего хлама. Только дура может забыть эту маленькую деталь, а она больше никогда не позволит себе такого.

Анджела вытянула руку из-под ладони Филиппа.

— Должно быть, приятно слышать такую беззастенчивую лесть, — сказала она, не глядя на него.

— Милая, это вовсе не лесть, а чистая правда. Что может быть лучше зрелища моей жены, носящей нашего ребенка?

Его жены. Их ребенка. Это звучало чудесно. И было бы идеально. Если бы только… если бы только…

— Я знаю это место, — мягко сказал он.

— Я не голодна.

— А я голоден. — Филипп одарил ее улыбкой. — Брось. Расслабься. Я уже сказал, что хочу отвезти тебя куда-нибудь и отпраздновать это событие.

— А я хочу вернуться в дом.

Филипп посмотрел на упрямый профиль жены. Подбородок был решительно вздернут, что сулило неприятности. Какого черта? Должно быть, это гормоны. Он вспомнил, как Джон вращал глазами и жаловался, что Грейс сводит его с ума: то она мягка как воск, а то капризничает так, что нет никакого спасу.

О'кей. Он в эту ловушку не попадется. Хочешь ссоры? Не выйдет!

— Раз так, поступим по-другому, — сказал он, когда зажегся зеленый свет. — Мы уедем из города. Я знаю одно укромное местечко на побережье…

— Я уже сказала, — повторила Анджела. — Мы вернемся в твой дом.

Филипп стиснул зубы. Спокойствие, сказал он себе. Только спокойствие.

— Мой дом, — саркастически сказал он. — А тебе не приходило в голову, что это наш дом?

— Нет, не приходило. И этот дом не наш. Я ответила на твой вопрос?

Руки Филиппа стиснули баранку. Неужели Анджела не может провести с ним несколько минут и не пожалеть об этом?

— По-твоему, сегодня нам нечего праздновать?

— Мой сын здоров. Это уже праздник, и его с меня вполне достаточно.

— Наш сын, — мрачно поправил ее Филипп. — Почему ты это забываешь?

— Как я могу это забыть? Ты не позволишь.

— Ну все! — рявкнул он. — С меня хватит!

Приняв решение в долю секунды, он свернул на загородное шоссе, вдавил в пол педаль газа и со скоростью восемьдесят миль в час помчался в аэропорт. К самолету, который должен был доставить их на остров Эйр.

После выезда из Сиднея Филипп не произнес ни слова. Анджела пять минут требовала, чтобы он сказал, что это значит, однако потом поняла, что не только даром тратит время, но и играет ему на руку. Именно этого он и добивался. Поэтому она поджала губы и замолчала.

Он остановился только один раз — у автозаправки за городом. Набрал полный бак, демонстративно вынул ключи из зажигания и пошел в буфет.

И правильно сделал, что вынул, потому что его подозрения были обоснованными. Анджела уехала бы и бросила его.

Он вернулся с двумя контейнерами кофе и двумя сандвичами, завернутыми в целлофан.

— Без кофеина, — сказал он, сунув ей кофе и сандвич.

Большой шаг вперед. После часа езды Филипп сказал жене всего одно слово, напоминая, что она беременна, носит его ребенка и поэтому он заботится о ней.

Конечно, Анджела проигнорировала и его, и кофе, и сандвич. Он сделал почти то же самое, скорчив гримасу и отложив сандвич после первого укуса…

И все же у него было преимущество: один кусочек он все-таки проглотил.

У Анджелы урчало в животе, хотя смешно чувствовать голод, когда тебя куда-то везет человек, думающий, что пары улыбок и несколько раз сказанного слова «милая» достаточно, чтобы ты стала глиной в его руках.

Черт побери, почему он молчит?! Еще минута — и она задала бы вопрос, хотя и не хотела доставлять ему такое удовольствие.

Но тут появился указатель «Аэропорт».

Аэропорт?

О'кей. Час от часу не легче. Сначала запихнул ее в машину и повез черт знает куда, а теперь собирается силой посадить в самолет. Ну уж нет!

— Ладно, — сказала Анджела и повернулась к нему. — Твоя взяла. Я никогда не любила таинственные путешествия. Что мы здесь делаем?

— Подумай как следует, — ответил он, сворачивая на автостоянку. — Держу пари, сообразишь.

— Ты хочешь, чтобы я куда-то полетела с тобой на самолете?

— Догадалась? — Он обошел машину и открыл ей дверцу. — Слава богу.

Он протянул руку, но Анджела не сдвинулась с места.

— Если ты думаешь, что я сяду на реактивный самолет, не зная куда…

— Не реактивный, а винтовой. Я уже сказал, куда мы направляемся. На ланч.

— Ланч у нас уже был.

— Не был. — Филипп посмотрел на часы. — Анджела, пожалуйста, выйди из машины. Мы теряем время.

— Нет.

— Ты ведешь себя как ребенок.

— Я веду себя как взрослая, которая может о себе позаботиться. Не выйду.

— Раз, — спокойно сказал Филипп.

— Это смешно! Ты не имеешь права…