Но он ошибался.

Тогда у него не было сына. И жены, спавшей в его объятиях.

— Мм…

Анджела просыпалась. Филипп следил за тем, как она открывала глаза. При виде лица мужа она смущенно улыбнулась. Неужели достаточно одной улыбки, чтобы сделать мужчину счастливым?

— Доброе утро, — нежно сказал он.

Анджела снова улыбнулась.

Тогда Филипп опустил голову и поцеловал ее.

— Я не хотел будить тебя, — прошептал он, не отрываясь от ее губ. А затем погладил живот Анджелы. — Но мне пришлось познакомиться с сыном.

Она посмотрела на его руку.

— Он представился, — с улыбкой продолжил Филипп. — Точнее, лягнул меня. Сильно.

Анджела негромко рассмеялась. Как сладко просыпаться в объятиях мужа и слышать его голос, такой довольный, словно их еще не родившийся ребенок забил первый в своей жизни гол!

— В последнее время он делал это часто. — Она протянула руку и убрала со лба мужа темную прядь.

— Это нормально? Ему положено так прыгать?

— Угу.

— Он не причинит тебе вреда?

Анджела улыбнулась.

— Нет.

— Вообще-то я знаю, что младенцы шевелятся. Я чувствовал ребенка Грейс, когда…

— Грейс — это жена твоего брата, верно?

— Угу. Она должна родить со дня на день. Когда я был у них, младенец брыкался и Грейс дала мне пощупать… — Филипп нахмурился. — Милая, извини, — нежно сказал он. — До меня только сейчас дошло… Ты знаешь о моих родных только то немногое, что я успел рассказать.

— Я уже говорила, что все понимаю. — Улыбка Анджелы слегка поблекла. — Наверно, не стоит говорить им, что ты был вынужден жениться на мне.

Филипп посмотрел на нее как на ненормальную.

— Я и не собирался говорить это, — проворчал он.

Анджела кивнула. А что еще он мог сказать? Интересно, как можно растить ребенка, никому не сообщив об этом? Филипп говорил о братьях и сестрах как о близких людях, но кто его знает?.. Наверно, можно иметь родных и ничего не рассказывать им о себе. Все возможно.

Ясно одно: только дура могла думать, что эта ночь что-то изменила.

— Конечно, — сказала Анджела, села и спустила ноги на пол. Рубашка, которая была на ней ночью, валялась у порога. Может быть, завернуться в одеяло? Она никогда не чувствовала себя так неловко.

— Анджела…

— Да? — лаконично спросила она.

— Ты куда?

— Одеваться. Точнее, принимать душ, а потом одеваться. Варить кофе. Готовить завтрак.

Филипп удержал ее.

— Я не хочу завтракать. — Он отодвинул в сторону ее волосы и уткнулся губами в шею. — Единственное, чего я хочу, это ты.

— Филипп… — Она сделала глубокий вдох. — Эта ночь была очень приятной. Но…

— Очень приятной? — Он негромко рассмеялся, повернул Анджелу к себе и обнял ладонями ее щеки. — Брось, милая. Не то слово.

— А что я должна сказать? Это было… весело.

Филипп сжал губы.

— Весело, — бесстрастно повторил он.

— Да. Пожалуй, ты был прав. Если мы будем время от времени… заниматься сексом, это пойдет на пользу нашим отношениям…

Филипп впился в ее губы. Анджела вскрикнула, отпрянула и попыталась справиться с собой, но не смогла. Она желает объятий мужа. Желает его поцелуев.

Его любви.

На ее глаза навернулись слезы.

Он никогда не полюбит ее. Но она будет продолжать любить его. Так же, как любила все эти пустые, одинокие месяцы. Любить его, спать с ним, брать то, что ей предлагают, и копить воспоминания.

— Филипп, — прошептала она, обвила руками его шею и ответила на поцелуй.

А потом он положил ее голову себе на грудь и погладил по спине.

— Это был не просто секс, — тихо сказал он. — Я… ты дорога мне, Анджела.

Конечно, дорога. Я ношу его ребенка. Она вспомнила, каким было лицо Филиппа, когда он ощутил шевеление своего сына. Ах, если бы с такой же любовью он смотрел и на меня…

— А я… я дорог тебе. — Он обхватил ее затылок и заставил посмотреть в глаза. — Дорог, верно?

Анджела кивнула.

— Да. Ты… — Ты — все, о чем может мечтать женщина. — Ты хороший человек, Филипп Томлинсон. Какая женщина могла бы от тебя отказаться?

На подбородке Филиппа запульсировала жилка. Если бы это признание прозвучало вчера, он бы безмерно удивился. Но сегодня оно оставило его равнодушным. Он не хочет, чтобы она считала его хорошим человеком. Он хочет… Филипп откашлялся.

— Если мы постараемся, то из этого брака что-нибудь получится.

Она снова кивнула.

— Да.

Филипп снова поцеловал ее — на этот раз нежно — и улыбнулся.

— Кажется, я что-то слышал насчет завтрака.

— Верно, — сказала Анджела, ответив на его улыбку.

— Я не…

— Что — не?

— Ничего.

— Что — ничего? — Она отодвинулась и подняла брови. — Что ты хотел сказать?

— Ну, я не хочу хвастаться, но…

— Но? — засмеялась она.

— Но омлет у меня получается неплохо.

— Отлично. Потому что я должна предупредить: на кухне от меня проку мало.

Его улыбка была сексуальной и типично мужской.

— Да, но зато от тебя есть прок в постели.

— Комплименты делу не помогут, — продолжая улыбаться, чопорно ответила она. — Я — худшая в мире стряпуха.

— Ага… — Филипп поддел пальцем ее подбородок. — Зато ты лучшая в мире студентка.

— Да. — Ее улыбка потускнела. — Точнее, была ею…

— И будешь снова. Когда мы вернемся в Сидней, я представлю тебя своим университетским знакомым. Ах, если бы этот свет в глазах сиял только для него!

— Серьезно?

Он кивнул.

— Абсолютно. Но до этого нужно дожить. О чем я и толкую. Если ты покажешь себя хорошей студенткой, я сделаю омлет.

Анджела сморщила нос.

— О чем ты говоришь?

Филипп улыбнулся.

— Лучшие в мире студентки обладают логикой и воображением.

— Да, но…

— Кроме того, они понимают намеки и делают выводы.

Анджела возвела глаза к потолку.

— Филипп, честное слово…

— Есть некоторые вещи, которые мужчинам не по зубам. Даже хирургам. Понимаешь?

— Нет. — Анджела уперлась ему в грудь и слегка нахмурилась. — Не понимаю. На что ты намекаешь?

— На печенье.

— Печенье?

— Угу. Понимаешь, прошлой зимой здесь было холодно, как в Арктике. Снег, лед… И Мэг…

— Та женщина, которая присматривает за домом?

— Верно. Как обычно, Мэг покупала продукты. И положила в холодильник коробку смеси для печенья.

— О боже… — Анджела прижала руку к груди. — Так ты не только готовишь приличный омлет, но и умеешь печь?

— Я никогда ничего не пек. А когда прочитал инструкцию на коробке, то понял, что и не буду. — Он улыбнулся и прижался лбом к ее лбу. — Может быть, ты попробуешь?

Анджела облизала нижнюю губу.

— Потому что ты не смог убедить другую женщину приехать сюда и прочитать, что там написано?

Филипп обхватил ладонями ее щеки.

— Нет. Потому что я не собирался показывать это место никому, кроме тебя, — хрипло ответил он. А потом поцеловал так жадно, что Анджела чуть не сомлела. — Так что сегодня ночью моя кровать прошла боевое крещение.

Свет, мелькнувший в глазах Анджелы несколько минут назад, вспыхнул снова. Но теперь причиной этого света был он, Филипп.

— Приятно слышать.

Наградой ей стала еще одна обворожительная улыбка.

— Ну что? Я делаю омлет, а ты печешь печенье. Согласна?

— А если вместо печенья получится хоккейная шайба, ругаться не будешь?

Филипп усмехнулся и положил ладонь на ее живот.

— Что нам терять? Тем быстрее парнишка привыкнет к спорту. Глядишь, пойдет в отца.

Анджела засмеялась.

— Хочешь сказать, что ты был звездой хоккея?

— Ну, может, и не звездой, но играл я неплохо. Только не в хоккей, а в регби. Звездой хоккея на траве у нас был Грег.

— Твой брат.

— Угу. Младший. А Джон у нас самый старший. Не считая девочек.

Продолжай улыбаться! — велела себе Анджела. Даже если ты никогда их не увидишь.

— Конечно, — вежливо ответила она.

— Берил у нас модель. Точнее, была ею, но недавно вышла замуж и… Но это долгая история.