— Ты проголодалась? — поинтересовался Ларсон.

Что-то с ним не то, подумала Глэдис. Он ведет себя так, словно между ними не было никаких разногласий. Почему? Может, узнав о ее планах, предвкушает расставание? Эта мысль греет ему душу? Ах да, впереди еще неизбежный акт возмездия.

— Ты хочешь есть? — повторил вопрос Ларсон.

— Не очень.

— Подъедем к заправке, там можно будет перекусить.

В придорожном кафе оказалось полно народу, им пришлось постоять в очереди и в результате купить пару гамбургеров, чипсы и напитки. Ели они в машине. Голодная Глэдис быстро все проглотила, а Ларсон, медленно дожевывая гамбургер, высказал свое мнение по поводу качества мяса. Он, по своему обыкновению, шутил, но Глэдис никак не могла избавиться от тягостного чувства, которое возникло у нее, как только Ларсон радостно согласился с ее идеей вернуться в родные места. Она сама еще окончательно не решила вернуться, а он уже собрался выселить ее из своей квартиры.

— Ну ладно, — все тем же веселым тоном обратился к ней Ларсон. — Пора ехать дальше.

— Что это ты в таком прекрасном расположении духа? — поинтересовалась Глэдис. — По идее, ты должен быть напряженным и нервным. Утром ты был именно таким.

Ларсон как раз сворачивал на шоссе, он ловко проделал маневр и вышел на скоростную полосу. Глэдис бросила взгляд на его лицо — опять улыбается своим мыслям. Вот ее это разозлило и захотелось стукнуть его как следует.

— Что скажешь? — она напомнила, что ждет ответа на вопрос.

Ларсон глянул на нее и снова стал следить за дорогой.

— У меня хорошее настроение, дорогая, потому что все, наконец, становится на свои места. Гонка окончена, а чудеса только начинаются.

— Замечательно, что ты можешь предвидеть будущее, принять верное решение и сделать все, как надо и как хочешь сам.

Все это для нее недостижимо, она дальше собственного носа ничего не видит. Никаких планов, плывет по течению в надежде, что все образует само собой.

— А разве нет? — бросил Ларсон.

Судя по знакам, они уже были недалеко от нужного поворота. Скоро подъедут к большому дому, с которым связано столько горьких воспоминаний. Она увидит коттедж, бывший когда-то ее родным домом. Его, наверное, не узнать после перестройки — его ведь превратили в домик для гостей…

— Ты сейчас такой самодовольный! Плохое качество, — сказала Глэдис.

— Ну, если ты так считаешь, если у меня нет достоинств, — усмехнулся Ларсон, — тогда почему же ты влюбилась в меня?

Глэдис вздрогнула, замерла и почувствовала, как заливается краской.

— Какая чушь… — пролепетала она.

Она понимала, что должна отвернуться и не смотреть на него, но не могла отвести взгляд, пытаясь разглядеть, что скрывается за самодовольным выражением лица.

— Скажи, а ведь у тебя не было никого той ночью в спальне? — спросил он и не дождался ответа. — Ну, так как? Не было?

— Разве я утверждала, что там кто-то был? Ты сам это сказал.

— Но ты не отрицала. Почему? Хотела, чтобы я ревновал?

— Не говори глупости, Ларсон.

— Ты ведь читала тогда документы, которые сфабриковала Тельма. Когда я пришел, ты их спрятала, поэтому у тебя и был такой виноватый вид.

Глэдис едва слышала, что он говорит. Она не могла пошевелиться, не чувствовала своего тела.

Состояние полуобморочное, хотя она никогда в жизни не падала в обморок. Уставившись прямо перед собой, Глэдис пыталась собраться с мыслями.

—  Явсегда знал, что нравлюсь тебе, — продолжал Ларсон, а она мысленно молила его замолчать. — Но только сейчас все понял.

— Я вовсе не влюблена в тебя, — проговорила Глэдис каким-то чужим голосом. — Не желаю слушать глупости.

— Конечно, влюблена,

— Если тебе нравится так думать, пожалуйста. Разве я могу запретить тебе?

Ларсон стал тихонько насвистывать какую-то мелодию.

Так вот почему он в таком благодушном настроении, подумала Глэдис. Решил, что я попалась! Я в его руках. Он не простил меня за то, что я выгнала его тогда из спальни, и захотел взять реванш! Она почувствовала, как от обиды и унижения глаза наполняются слезами, и отвернулась к окну.

Они уже свернули с шоссе на проселочную дорогу и ехали через луга, которые в ярком солнечном свете выглядели изумрудно-зелеными. Пейзаж невероятно красив, но она не в состоянии любоваться природой.

— Я никогда не буду спать с тобой! — произнесла Глэдис дрожащим голосом. — Никогда.

— Ага, значит все, что я сказал, — правда?

Ларсон остановил машину на обочине, и Глэдис испуганно наблюдала за ним, чувствуя себя загнанным зверьком.

— Я как-нибудь справлюсь с этим сама… — прошептала, она чуть не плача.

Она не понимала, как может человек, который еще недавно уверял ее в том, что никогда не обидит, не причинит зла, доводить ее до такого состояния. Вот, смотрит на нее, в глазах какой-то подозрительный блеск, и непонятно, чего ждать дальше…

— Почему мы остановились?

— Потому что мы уже почти подъехали к дому и должны поговорить, пока есть такая возможность.

— Не о чем нам говорить! — отрезала Глэдис. — Думаю, ты уже все решил. Господи, и почему ты не оставил меня там, где нашел?

Этот вопрос вырвался нечаянно, как крик души.

— Ты была так несчастна.

— Мне нравилось быть несчастной!

С тем несчастьем она бы как-нибудь справилась, а вот что делать с новым?

— Ты так желанна для меня, — признался Ларсон.

Глэдис опустила глаза и смотрела на его руки — одна на рычаге передач, другая на руле. Глядя со стороны, ни за что не догадаться, какой разговор происходит между ними.

— Ты слышала, что я сказал?

— Даже не хочу слушать! Ты как охотник, который поймал в силки добычу и смотрит, как она себя поведет! Почему ты не найдешь другую женщину? Наверняка сотни девиц готовы прыгнуть к тебе в постель, не дожидаясь особого приглашения.

— Ни одна из них не вызывает во мне того, что удается тебе.

— Так вот почему ты притащил меня сюда? — в сердцах воскликнула Глэдис. — Решил, что можешь поймать меня в свои сети именно там, где я особенно уязвима — дома? Решил овладеть мною, пока я еще не уехала из Лондона?

— Боже, ты представляешь меня каким-то монстром. Я вовсе не такой, — совершенно спокойно заметил Ларсон.

Глэдис была на грани истерики.

— Неужели? — спросила она.

— Разве ты забыла, какой была твоя жизнь еще недавно? А теперь?

— Конечно же, только благодаря тебе!

— Вовсе нет, но я все-таки дал тебе шанс.

— Тысяча благодарностей, — не без ехидства заметила Глэдис. — Ты выбрал не ту профессию, Ларсон. Почему бы тебе не возглавить всемирный комитет по борьбе за счастье человечества?

Ларсон засмеялся. Смотрел на нее ласковым, добрым взглядом, и Глэдис поспешила отвернуться, чтобы не поддаться на эту уловку.

— Ты такая забавная! — сказал он.

— Я это уже слыхала однажды.

От напряжения она так крепко сцепила пальцы, что ей даже стало больно.

— И очень желанная, — добавил он тихо.

Это слово, мысленно повторенное ею, вызвало целый сонм образов, ощущений и чувств, на что, вероятно, и рассчитывал Ларсон, сказав это нарочно, чтобы обезоружить ее. Правда, он и пальцем ее не тронул, не двинулся с места, и в этом девушка тоже усмотрела некую хитрость, потому что сидеть и слушать, как он говорит все это бархатным голосом, нельзя спокойно, без обволакивающего сладостного чувства, которое все сильнее охватывало ее. Глэдис даже вжалась в кресло, чтобы преодолеть искушение глянуть на Ларсона и сдаться.

— Подумай об этом, Глэдис.

Ларсон завел мотор, и машина тронулась с места.

Глэдис думала об этом, А о чем еще она могла думать весь остаток пути? Только когда автомобиль выехал на знакомую тенистую аллею, ведущую к усадьбе, мысли ее переключились на другое, и она жадно всматривалась в этот с детства памятный пейзаж. Вот и поворот к дому…

— Линда ждет нас?

— Нет.

Наконец Глэдис осмелилась взглянуть на Ларсона. Весь его облик изменился — сама сдержанность, собранность и уверенность. Она не столько видела, сколько чувствовала это.