— Нет, ты колеблешься, — заметила Дженни. — И это хороший признак. Ты способна трезво думать о ситуации.

— Но почему ты не сказала мне о том, что произошло с гостиницей, когда я была в отъезде? Просто не могу поверить.

— Не знаю. Но согласись, это расстроило бы твою поездку с Сонет, но ничего бы не изменило.

Она была права. Настроение было бы испорчено, а она так наслаждалась общением с дочерью.

— Конечно. Ты не обязана была меня информировать. Он, наверное, уже подыскивает мне замену. Уверена, что он даже не перезвонит.

В этот момент раздался телефонный звонок, и обе подпрыгнули от неожиданности. Нина посмотрела на дисплей, где определилось имя звонившего — Беллами.

— О боже. Это он.

— Сними трубку.

— Нет. Я скорее умру.

— Тогда я. — Дженни схватила трубку, Нина хотела остановить ее руку, но промахнулась. — Резиденция Нины Романо. У телефона Дженни Макнайт. О, привет, Грег.

Нина сползла на пол и махала руками, показывая, что ее нет.

— Спасибо, у меня все хорошо, — вежливо ответила Дженни. — И у Рурка тоже.

Разумеется, у нее все хорошо. Дженни вышла замуж по большой любви и только что нашла издателя для своей книги — мемуары о детстве в американо-польской булочной.

Пока Дженни щебетала с Грегом, любезно расспрашивая его о детях, которые были ее двоюродными братом и сестрой. О том, что она состоит в близком родстве с семейством Беллами, она узнала только в прошлом году. Дженни росла, не зная, кто ее отец. Только прошлым летом внезапно обнаружилось, что у ее матери, Маришки, была трагическая любовь со старшим братом Грега, Филиппом Беллами. Получалось, что Грег — ее дядя. Теперь она часто встречалась с новыми родственниками, и, слушая, как непринужденно Дженни болтает с Грегом, Нина подумала, что гены делают свое дело.

— Да, она здесь, — вдруг сказала Дженни.

Предательница. Нина сделала большие глаза и показала подруге кулак, как истинная итальянка.

— Ты хочешь, чтобы я тебя убила сегодня? — прошептала она.

— Но Нина сейчас не может подойти к телефону. Она тебе перезвонит. Обещаю.

Дженни положила трубку. Казалось, она не замечает ярости подруги.

— Хорошие новости, — сообщила она безмятежно, — он пока никого не нашел.

— Откуда ты знаешь? Он тебе сказал?

— Разумеется, нет. Ведь это меня не касается.

— Откуда тогда тебе известно, что он еще не обратил внимания на следующую жертву?

— Если мне не веришь, позвони ему сама. — Дженни протянула ей телефон.

Нина отшатнулась:

— Мне надо выпить.

— Я принесу.

Дженни направилась в кухню, она здесь часто бывала и хорошо знала, где и что находится. Подошла к шкафчику и взяла бутылку красного вина.

— Прекрасно подойдет к бискотти, которые я принесла.

Булочная-кондитерская, хотя имела польское происхождение, предоставляла богатый выбор итальянской выпечки, включая кантуччини бискотти. Пробуя бисквит, который следовало макать в красное вино, Нина временно забыла о неприятностях.

— Какой у него был голос? — спросила она.

— Голос типа из семьи Беллами. Золотого мальчика, учившегося на Манхэттене в школе, потом в колледже Лиги плюща и все такое. — Дженни так удачно сымитировала северо-восточный акцент, что обе рассмеялись. — Иногда не могу поверить, что я им родня. — Легкость тона не обманула Нину. — Вспомни, как мы в детстве смотрели на них, когда они приезжали сюда на летние каникулы.

Летом эти люди искали на берегу озера прохлады от городского зноя. Подруги неодобрительно и насмешливо обсуждали их костюмчики для тенниса, прически, смеялись над тем, что за ними по пятам ходили слуги. Подруги никогда не признались бы даже самим себе, что их неодобрение выросло из невольного чувства зависти.

— Не надо в отношения с Грегом вносить твою наследственную вражду к богатым.

— Я была мэром в этом городе четыре года и знаю, что такое социальное неравенство.

— Меня это ставит в неудобное положение. Как твоя подруга, я должна быть на твоей стороне, но тогда будет неловко перед Филиппом.

Несмотря на то, что Филипп был ее отцом, как выяснилось недавно, Дженни звала его по имени и сохраняла дистанцию. Нина ей сочувствовала, она знала на примере своей Сонет, как тяжело расти без отца. Сама Нина выросла в шумной многодетной семье. Слишком рано повзрослела, но это не было виной семьи.

Она сразу сказала дочери, как только та смогла ее понять, кто ее отец. Никаких секретов и намеков. Девочка должна была расти, зная, что у нее есть отец и мать и оба ее обожают, хотя родители и не живут вместе. И отец пусть теперь даст ей то, чего недодал в детстве. Лоуренс Джеффри был нацелен на карьеру военного, он не принимал большого участия в жизни Сонет, хотя исправно помогал материально и раз в год навещал Сонет. Этого было явно недостаточно, зато теперь, на пороге взрослой жизни, дочь может лучше узнать отца, получив такую возможность перед учебой в колледже.

— Я не хочу, чтобы из-за меня ты портила отношения с Филиппом.

— Да они и так довольно натянутые, но мы справляемся. У нас нет выбора, мы должны сплотиться в связи с предстоящей свадьбой Оливии. Слушай, я вспомнила, зачем пришла.

Она взяла большую сумку, которую принесла с собой, и удалилась в спальню с таинственным видом.

— Сегодня принесли платье для главной подружки невесты! — крикнула она через приоткрытую дверь. — Хочу, чтобы ты увидела и оценила первая.

Она вышла на цыпочках, чтобы возместить отсутствие каблуков, подняв одной рукой волосы кверху.

Нина ахнула от восхищения. Платье было изумительным — водопад сиреневого шелка непередаваемого оттенка. Нина растроганно любовалась подругой.

— Не смей пускать слезу, — предупредила та.

— Не могу удержаться. Ты просто Золушка, когда она явилась на бал.

— Эй, в семье Беллами я и есть Золушка. Так тебе нравится платье?

— С ума сойти.

— Мне тоже нравится. У Оливии хороший вкус.

Оливия Беллами — невеста, дочь Филиппа и недавно обретенная сводная сестра Дженни. Дженни будет на свадьбе главной подружкой невесты. Нина подумала, что Дженни, кажется, начинает входить во вкус, испытывая на себе, что такое быть одной из Беллами. Свадьба была главной темой обсуждения в Авалоне. Нина сморгнула слезы.

— Помнишь, как мы в детстве воображали нашу свадьбу?

— Конечно. У меня до сих пор хранятся альбомы с рисунками и записные книжки, где мы составляли планы. Конечно, многое сгорело.

Прошлой зимой Дженни пережила пожар, и Нина восхищалась ее стойкостью и способностью наладить жизнь после несчастья.

— Мы намеревались сыграть свадьбу в один день.

— Ну да, свадьбы с Рурком и Джоем. Лучшие подруги выходят за лучших друзей. — В голосе Дженни прозвучало легкое сожаление, что детские мечты не сбылись.

— На свадьбе должна была играть в тот день музыка — непременно Бон Джови и Сердца, — вспоминала Нина, — а наши платья — бог мой, сколько мы нарисовали моделей.

Она засмеялась, представляя фантастические расцветки и покрой, ими также обсуждалась каждая деталь церемонии свадьбы — от клятвы в верности и любви, конечно стихами из ранней английской поэзии, и меню свадебного ужина — макарони и сыр, барбекю из цыплят и сладости из кондитерской «Скай-Ривер». После совместного свадебного путешествия — на Гавайи, где же еще, — они купят дома рядом, Нина станет хозяйкой в гостинице «Уиллоу», а Дженни напишет «Великую американскую поэму».

— Да, у нас было богатое воображение, — признала Нина, — только мало что сбылось, верно?

— Но в конце концов, нам грех жаловаться. Все сложилось хотя и не по нашим планам, но удачно. Ты вытащила счастливый билет, получив такую прекрасную дочь, как Сонет.

Нина с этим не спорила.

— Ты совсем не завидуешь Оливии с ее пышной свадьбой?

— Нет. — Дженни беспечно махнула рукой. — Филипп и мне предлагал устроить свадьбу с размахом, я тебе не говорила? Обещал заплатить за любую свадьбу, какую я захочу. — Она усмехнулась. — Ему повезло — я ограничилась скромным венчанием с минимумом приглашенных и медовым месяцем в Сант-Круа. Но мы были очень счастливы, и я, и Рурк. Кстати, если помнишь, у меня тоже было красивое платье.