Под влиянием галактики

Если грозы заряжают глобальный конденсатор, то разряжается он в солнечные ясные дни. Тихое  «электричество хорошей погоды» несет заряд от ионосферы к земле. Сила тока тем больше, чем выше проводимость среды, по которой он течет. У земной поверхности проводимость воздуха крайне мала: в кубическом сантиметре около нас содержится лишь 1000 ионов — меньше одного на миллион миллиардов нейтральных атомов. Эту ионизацию производят радиоактивные элементы, в частности радон. Но стоит подняться на несколько сотен метров, и проводимость начинает расти в геометрической прогрессии. Причина тому — наша Галактика, Млечный Путь . Вплоть до высот 50—60 километров основная причина ионизации атмосферы — галактические космические лучи. Именно они, выбивая из атомов электроны, позволяют надежно замкнуть ГЭЦ. Выше 50 километров власть в свои руки берет Солнце: основные ионизирующие факторы здесь — вакуумный ультрафиолет и рентгеновское излучение светила. На высоте 80 километров проводимость в 10 миллиардов раз выше, чем в приземном слое.

Атмосферное электричество крайне чувствительно ко многим процессам на Земле. Его можно назвать кардиограммой планеты, которая тонко диагностирует состояние всех слоев атмосферы, как возмущенных, так и спокойных, а знание атмосферы — это знание погоды. Сейчас уверенный метеорологический прогноз дается меньше, чем на неделю, и, вполне возможно, понимание атмосферного электричества позволит увеличить этот срок.

Но атмосферой дело не ограничивается. Проводимость приземного слоя воздуха самая низкая во всей ГЭЦ, и она напрямую зависит от проникновения в воздух радиоактивных элементов. Большой вклад вносят радон и продукты его распада. Профиль электрического поля сразу меняется, стоит только усилиться выделению радона из земной коры. А эти выделения, как уже давно известно, говорят о нарастании сейсмической активности, мощной эрозии и других процессах, часто происходящих на большой глубине. Таким образом, землетрясения и другие глубинные процессы заранее заявляют о своих намерениях. «Дыхание Земли» очень чутко улавливается электрическими полями атмосферы, и анализ атмосферного электричества помогает предсказывать важнейшие тектонические процессы.

Другая, ионосферная, обкладка глобального конденсатора чутко реагирует на состояние солнечно-земных связей. Но еще более удивительно, что ее состояние тесно связано с поверхностью Земли, о чем свидетельствуют так называемые террагенные (то есть порожденные землей) эффекты в ионосфере: в контурах зон полярных сияний узнаваемо повторяются очертания береговых линий, островов, тектонических разломов, магнитных аномалий.

Таким образом, глобальная электрическая цепь самым тесным образом взаимодействует со множеством ключевых для планеты Земля процессов — от молний и спрайтов до землетрясений и солнечной активности, и чем лучше мы будем понимать, как работает ГЭЦ, тем качественнее и безопаснее станет наша жизнь.

Как излучают молекулы

Электроны в атомах как бы разложены по полочкам — энергетическим уровням. Возбуждение атома подобно забрасыванию вещей на верхние полки. Излучение возникает при их сваливании с полки на полку или прямо на пол. Чем больше высота падения, тем энергичнее испускаемый квант излучения. У молекул вдобавок к электронным уровням появляются еще вращательные и колебательные: крутиться и дрожать молекулы тоже могут лишь с определенными значениями энергии. Когда где-нибудь в мезо сфере, на высоте 60 километров, энергичный электрон ударяет молекулу азота N2, он может выбить из нее один или несколько электронов и даже разбить ее на два атома азота. Если же энергия удара не так велика, молекула просто перескочит в какое-то электронно-колебательно-вращательное состояние, где некоторое время будет дрожать и вертеться. Но долго ей там не продержаться. Спустя малую долю секунды она либо столкнется с другой молекулой, сбросив на нее часть энергии (это называется тушением возбуждения), либо, если никто не подвернется под горячую руку, она сама «шлепнется» на полку ниже, испустив при этом квант света. Его-то мы и увидим в излучении разряда. Цвет излучения определяется энергией перехода, которая в первом приближении зависит от того, между какими электронными уровнями случился переход. Наличие колебательно-вращательных уровней размывает узкие спектральные линии в широкие полосы. У молекулы азота их несколько. Одна попадает в видимый диапазон, другая — в ультрафиолетовый, третья — в ближний инфракрасный.

Александр Костинский

Помимо динозавров Корея известна и другими древностями, например, разбросанными по всей стране дольменами

Южная Корея — это страна восточного этикета, изобретательного кинематографа, древнего искусства, неоновых вывесок и супа из собачьего мяса. Об этом сообщают все путеводители, забывая сказать об одном: Южная Корея — это еще и страна динозавров. Концентрация окаменелых следов древних ящеров здесь одна из самых высоких в мире. Впрочем, каждый, кто захочет что-либо узнать о корейских динозаврах, должен вначале пройти через все оговоренные путеводителями пункты.

Как это и положено, двумя руками господин Лим подал мне свою визитку: «заместитель директора». Двумя руками, как это и положено, я принял визитку господина Лима и, чтобы не оскорбить его, вглядывался в карточку не менее трех секунд. Потом, также следуя коду вежливости, я перевернул визитку и, внимательно изучив ее оборотную сторону, убрал в карман. Господин Лим выжидательно посмотрел на меня, приготовив свои руки. Но визитки у меня не было. Я похлопал себя по карманам и соврал: «Забыл». Ритуал не состоялся. На мгновение на лице господина Лима мелькнуло разочарование. «Мне сказали, что вы собираетесь писать про динозавров», — сказал он. Я кивнул. «Думаю, в этом случае наша организация не сможет вам помочь, — сказал господин Лим. — Мы не занимаемся динозаврами». Я уже знал, что он сейчас скажет: дворцы. И господин Лим сказал: «Лучше напишите про наши древние дворцы». Я промолчал. За окном шумела нагретая московская улица. Тихий корейский кондиционер монотонно охлаждал раскаленный воздух. До вылета оставалось меньше недели. «Сожалею, но если вы собираетесь писать про динозавров, мы не сможем оказать вам поддержку. А если вы будете писать про дворцы, то мы поможем вам, в том числе с отелем». Я помотал головой. Про дворцы я писать не собирался. «Сожалею», — снова сказал господин Лим. «Сожалею», — сказал я. Разговор уперся в тупик. Можно было прощаться. Туристическая организация, которую представлял господин Лим, была явно не готова поддержать путешествие к останкам вымерших ящеров. На неэмоциональном лице господина Лима едва заметно светилось что-то вроде жалости и непонимания. Наверное, точно так в начале восьмидесятых могли посмотреть в Интуристе на зарубежного фотографа, которому предложили тур по Золотому кольцу, но который в ответ сказал: «Знаете, а я бы лучше взглянул, как живут ваши бомжи». Мы пожали друг другу руки. В следующую секунду под мышкой у меня оказался пакет, доверху набитый туристскими картами и путеводителями по памятникам Кореи — храмам и дворцам. Как это и положено, я поблагодарил господина Лима коротким поклоном. Как это и положено, он лично проводил меня до двери. «Наша организация, — сказал он на прощание, — проводит конкурс на лучшее эссе о Корее. Вы не хотите принять участие? Приз достаточно большой». Это был удар под дых. «Но я не собираюсь писать о дворцах, — сказал я. «Ну и прекрасно», — сказал господин Лим, но, наверное, мне это просто послышалось.

Дождь никогда не является в Корее помехой для похода в ресторан — каждый кореец обязательно носит с собой зонт, и в ливень улицы так же многолюдны, как и в сухую погоду. Впрочем, вне зависимости от погоды веселье заканчивается довольно рано — к полуночи большинство заведений закрывается