– Я ваш муж.

Элли сердито размешивала овсяную кашу. Экий нахал! «Я твой муж». С какой стати он несёт эту чушь? И кому, ей! Вдобавок совершенно не сомневаясь в своих словах, даже немного удивлённо, словно недоумевая, почему она спрашивает. А затем повалился спиной на кровать, как будто был слишком измотан, чтобы продолжать разговор.

Она разложила ложкой кашу по двум мискам и поставила одну перед Эми.

– А сахар? – с надеждой спросила малышка.

– Прости, дорогая. Сахару больше не осталось.

Элли подлила молока в миску дочери и смотрела, как та вымешивает острова и океаны в каше с молоком. Канули в Лету те деньки, когда буфет был полон всевозможных лакомств, красовавшихся на серебряных блюдах.

– Отнесу-ка я это наверх тому мужчине, – сказала она Эми, беря вторую миску, и, сделав глубокий вдох, стала подниматься по лестнице. «Я твой муж». Надо же!

Войдя в комнату, Элли увидела, что мужчина уже не спит, а мрачно смотрит своими синими глазами.

– Как ваша голова? – бросила она, пытаясь выдержать резкий, холодный тон.

Незнакомец скривился.

– Я принесла вам овсяной каши. Вы можете сесть? – Элли и пальцем не пошевелила, чтобы ему помочь. Она была сыта по горло его вздором. Он и без того доставил ей уже довольно хлопот.

Мужчина медленно сел. Элли заметила, как резко побелели его губы – от боли. Ничего не говоря, она поставила миску, можно сказать, брякнув ею, и принялась поправлять ему за спиной подушки. Она пыталась оставаться бесстрастной, вот только прикосновений к нему избежать не удавалось. Стоило только руке задеть его кожу или случайно провести по тёплой, обнажённой груди, как она чувствовала это, явственно, её пронизывало до самых пяток. И чувствовала в наименее приличных местах.

И он об этом знал, дьявол эдакий! Глядел на неё с таким очевидным намёком! Как он смеет смущать её ещё больше! Она сорвала с кровати одеяло и обмотала им голые спину и грудь незнакомца, после чего сунула ему миску с ложкой.

– Ешьте.

– Слушаюсь, миссис Кармайкл, – сокрушённо-смиренным тоном произнёс он.

Элли посмотрела на него с подозрением. Мужчина бесстыдно ласкал её своими синими глазами. Кинув на него сердитый взгляд, она стала быстро прибирать комнату.

– Ты просто великолепна в гневе, – заметил он глубоким, низким голосом и, услышав яростно-шипящее дыхание Элли, занялся кашей, поглощая её медленно, не торопясь.

К тому времени, когда Элли снова поднялась наверх, чтобы забрать пустую миску, от её гнева не осталось и следа. Теперь она выглядела скорее растерянной, чем разозлённой. Поведение мужчины отчасти было понятным. Зачем ему лгать, если она – единственный человек во всем мире, который знает, что это ложь? И хотя теперь он поддразнивал её, тогда, когда утверждал, что приходится ей мужем, он её вовсе не дразнил. Это всё очень странно. И она решила спросить у него напрямик:

– Как ваше имя… только без глупостей. Я хочу знать правду, будьте так любезны. – Она взяла миску и стояла, глядя на него сверху вниз.

– Понятия не имею, – наконец ответил он после продолжительного молчания.

Совершенно бесцветный голос заставил Элли недоумённо воззриться на мужчину, и она вдруг поняла, что её не обманывают.

– Хотите сказать, не можете вспомнить, кто вы?

– Да.

Элли словно обухом по голове ударило. Она присела рядом с мужчиной на краешек кровати, начисто позабыв о том, что собиралась сохранять холодность. Ей доводилось слышать истории о людях, потерявших память, однако она думать не думала, что встретится с одним из них.

– Вы вообще ничего о себе не помните?

– Ничего. Всё утро я только и делал, что пытался вспомнить, но на меня будто бы затмение нашло. Я понятия не имею, как меня зовут, не знаю ничего о своей семье или чем зарабатываю на жизнь, не знаю даже, как попал сюда. – Он улыбнулся, немного робко. – Выходит, ты мне должна всё рассказать.

– Но я тоже ничегошеньки не знаю!

Он похлопал её по колену, и Элли тут же отодвинулась.

– Нет, я имею в виду не то, как меня ранило, а остальное. Моё имя и всё такое.

– Если вы не можете ничего вспомнить, тогда почему назвались моим мужем?

Он нахмурился, услышав упрёк в голосе Элли, и подразнил её:

– Я не твой муж, говоришь?

– Вы же знаете, что нет.

– Ты, верно, шутишь! – изумлённо уставился он на неё. – Я полагал…

Элли покачала головой.

Он с минуту обдумывал её слова и ещё больше нахмурился.

– Но если Эми моя дочь…

– Да ничего подобного! – Элли задыхалась от потрясения, даже вскочила с места. – Я же сказала – вы не муж мне. Как смели вы предположить?…

– Тогда почему она называла меня папой?

– Хотите сказать?… Ох… – Она плюхнулась обратно на кровать. – Это многое объясняет. – Элли повернулась к мужчине и медленно проговорила: – Отец Эми, мой супруг, Хартли Кармайкл, умер год назад. Она была совсем крошкой и плохо его помнит… – Элли поняла, как очень не просто всё объяснить, и сбивчиво закончила: – У вас такие же синие глаза, как у её отца. И у неё самой.

– Однако это не объясняет того, как мы оказались в одной к…

Элли, зная, о чём он думает, прервала его:

– Я вас в жизни не видела до того, как два дня назад вы очутились ночью у моих дверей, полузамёрзший и истекающий кровью.

– Что?

Она встала и добавила каким-то неестественным, тонким голоском:

– В доме только одна кровать, на которой может поместиться взрослый человек. И ночь была такая лютая, одна из самых холодных на моей памяти, а вы раненый, едва не замёрзший до смерти. Не могла же я оставить вас на полу. – Она не решалась встретиться с ним взглядом. – И самой окоченеть мне тоже не хотелось, вот я легла в одну постель с незнакомцем.

Элли зарделась, вспоминая, какой она предстала перед этим незнакомцем утром в кровати. Она охотно, с наслаждением отвечала на его ласки. Разве может она винить его за то, что он считает её падшей женщиной? Она не ожидала, что он ей поверит, однако же заставила себя добавить дрогнувшим голосом:

– Вы единственный мужчина, с которым я когда-либо делила постель. Кроме моего мужа, разумеется.

Дольше в комнате оставаться она не могла: эти глаза так её буравили. Она была не в силах встретиться с их ледяным пламенем, не могла вынести того, что увидит в них. Элли подхватила миску и опрометью кинулась вниз по лестнице.

Он со спутанными мыслями и раскалывающейся головой наблюдал за побегом миссис Кармайкл. Так они чужие друг другу? Тогда почему ему было так легко в её обществе, откуда это чувство принадлежности? Она вовсе не казалась чужой. Эта женщина словно была его частичкой… именно с таким ощущением он пробуждал её сегодня утром в постели для сладостного бодрствования и, как никогда, чувствовал себя на своём месте, дома.

Вопросы, на которые не находилось ответов, подобно крысам, грызли его изнутри. Да как же его зовут, чёрт побери? Казалось, ответ витал где-то совсем рядом… готов был сорваться с кончика языка… но только мужчина пытался произнести своё имя, как оно ускользало от него. Он перепробовал разные имена, надеясь, что хоть одно покажется ему знакомым и что вслед за ним он тут же вспомнит и всё остальное о себе. Абрахам… Алан… Адам… Может, всё-таки Адам? Он попробовал имя на язык. Звучало знакомо, но всё равно не так.

Брюс… Дэвид… Дэниел… Неужели он угодил в логова льва? Он улыбнулся и спустился пониже на подушке. Его Элли вполне могла сойти за маленькую львицу, когда заводилась… Уж его она точно заводила. Эдвард… Гилберт… Джеймс… Он завернулся в одеяла и простыни. От них пахло Элли. Он глубоко вдохнул и почувствовал, как тело мигом ответило на запах. Уолтер… Уильям… На него навалилась дремота.

– Здравствуй, папа. – Уже готовый совсем погрузиться в сон, он очнулся от этого тоненького голоска. Разлепил веки. На него, поверх старой сырной коробки, внимательно глядели синие глазищи.

– Здравствуй, Эми. – Он сел, потянув за собой простыни, чтобы прикрыть грудь.