Мисс Алисон заперлась в своей комнате и по целым дням сидела там и плакала. Единственное, чем она развлекалась, это тем, что вышивала кокарду на шляпе Джемса, и кокарда, как говорил мне Джон Поль, была совсем мокрая от слез, когда он, по ее поручению, снес ее вниз, в комнату Джемса.

Мистер Генри исполнил поручение, которое дал ему отец, но чем его миссия кончилась, это мне неизвестно, знаю только, что старик-отец по-прежнему сидел у камина и что он получил какое-то письмо от важного лица. Младший сын был теперь дома. Старшему сыну отец не писал. Тот, в свою очередь, был также не особенно к отцу внимателен.

Мисс Алисон посылала к нему с письмами одного гонца за другим, но не думаю, чтобы она получила от него хоть один ответ.

Она послала как-то с письмом к нему Макконоки, в то время, когда мастер Баллантрэ со своим отрядом добровольцев стоял перед Карлейлем. Макконоки подъехал к Джемсу как раз в то время, когда тот рядом с принцем ехал на коне. Он, по-видимому, пользовался большим расположением принца, потому что тот разговаривал с ним очень милостиво.

Мастер Баллантрэ, как рассказывал мне Макконоки, взял письмо, распечатал его, прочитал, сделал такое движение ртом, как будто он хотел свистнуть, и положил его за пояс, откуда оно в то время, как лошадь сделала скачок, выскользнуло и упало на землю. Макконоки поднял его и положил его в карман. Я сам видел у него в руках это письмо.

В Деррисдир о мастере Баллантрэ приходили с разных сторон очень странные вести. Из того, что мы слышали о нем, мы могли заключить только одно, что мастер Джемс был в очень хороших отношениях с принцем, он ухаживал за ним и прямо-таки унижался перед ним. Подобное поведение такого гордого и надменного человека как Джемс, было крайне удивительно. Ходили толки, будто мастер Баллантрэ заискивает перед ирландцами. Сэр Томас Сюлливан, полковник Бурке и многие другие были его друзьями. И все это были ирландцы.

Действуя таким образом, Баллантрэ потерял расположение своих соотечественников. Во всех интригах против лорда Джорджа он принимал участие, поступал всегда так, как ему казалось удобным, невзирая на то, какие от этого могли произойти последствия, лишь бы принц оставался этим доволен, хорошо ли, дурно ли было то, что от него требовал принц; он все исполнял и находил все прекрасным и наподобие того, как он действовал в частной жизни, он действовал и тут во время военного похода: он жертвовал всем и всеми ради личной выгоды. Дрался он чрезвычайно храбро, в трусости его никто не мог упрекнуть.

Следующие известия, после известий из Карлейля, пришли из Куллодена. Известие это в Деррисдир принес один из сыновей ленников, отправившихся в поход вместе с Джемсом, и, как он уверял, единственный, оставшийся из них в живых.

Вследствие какой-то несчастной случайности Джон Поль и Макконоки в то утро, когда пришло известие, нашли в кусте остролиста ту гинею, которая, по мнению мисс Алисон, была причиной всего ее несчастья. Они в этот день, как выражалась прислуга в Деррисдире, «выходили за забор», и, по всей вероятности, они, найдя гинею, потеряли рассудок, потому что Джон Поль, вернувшись домой, не мог ничего глупее и хуже придумать, как вбежать опрометью в зал, где члены семейства сидели за столом, и закричать:

— Я сию минуту разговаривал с Тэмом Макморландом, отправившимся с мастером Баллантрэ в поход, и он сообщил мне, что за исключением его все убиты.

С минуту в комнате царило гробовое молчание, никто не решался первый произнести слово. Мистер Генри провел рукой по лбу, мисс Алисон закрыла лицо руками, а старик-лорд побледнел как мертвец.

— У меня теперь только один сын, — сказал он наконец, — и Генри, скажу тебе откровенно, что тот, который остался в живых, лучший из них.

Со стороны лорда было довольно странно сделать Генри в такую минуту подобное признание, но старик никак не мог забыть упрек, который относительно старшего брата сделал ему его младший сын, а так как он чувствовал за собой некоторую вину, то он надеялся на то, что он, похвалив Генри, несколько загладит свою вину.

Мисс Алисон, к удивлению присутствующих, ни с того, ни с сего набросилась сначала на старика-лорда, упрекая его за произнесенные им только что слова, затем на мистера Генри за то, что он относится так спокойно к известию о том, что брат его убит, а в заключение засыпала саму себя упреками за то, что она поссорилась с Джемсом накануне его отъезда. Она ломала свои руки, кричала, звала Джемса по имени и ясно выказывала свою любовь к умершему, так что вся прислуга, глядя на нее, приходила в изумление.

Мистер Генри встал и ухватился рукой за спинку своего стула. Теперь он был бледен как полотно.

— Ага, — вскрикнул он вдруг, — я, стало быть, не ошибся, что вы его любили!

— Слава Богу! Весь свет знал об этом! — закричала мисс Алисон и, не спуская глаз с мистера Генри, сказала — Но вот чего никто другой, кроме меня, не знает, так это то, что вы в вашем сердце соперничали с ним.

— Да, одному Богу это известно, — сказал мистер Генри и с сердцем добавил: — Вы и я, мы оба любили напрасно.

После только что описанного печального события прошло довольно много времени. Все в доме шло своим обыкновенным порядком, ни в чем не было заметно перемены, за исключением того, что прежде за обеденным столом сидело четыре человека, а теперь сидело только трое.

Так как деньги мисс Алисон были лорду необходимы, то вскоре после того, как он получил известие о смерти старшего сына, он задался мыслью женить на ней младшего. Сидя у камина и перелистывая какую-нибудь латинскую книгу, он изо дня в день беседовал с мисс Алисон о мистере Генри и смотрел на нее так ласково, что на него самого приятно было смотреть. Когда она плакала, он утешал ее и разговаривал с ней о печальных событиях, которые происходили с ним во времена его молодости; когда она начинала сердиться и кричать, он делал вид, будто собирается читать, и действительно углублялся в чтение, предварительно, впрочем, извинившись перед ней за то, что он позволяет себе при ней читать; когда она предлагала ему в подарок свои деньги, как она делала это часто, он отказывался и старался доказать ей, что если бы даже он согласился на это, мистер Генри никогда не примет от нее этих денег, так как он слишком горд. Его любимая фраза была: non vi sed saepe cadendo, и его спокойствие и вместе с тем систематическое преследование намеченной себе цели привели к известным результатам: молодая девушка делалась откровеннее, менее сдержанна и поддавалась влиянию своего родственника. Это было вполне естественно, так как он с самого детства заменял ей отца и мать, и поэтому не мудрено, что она питала к нему расположение. Так как в жилах ее также текла кровь Дьюри-Деррисдиров, то неудивительно, что она готова была пожертвовать большей частью своего состояния для того, чтобы поместье Деррисдир достигло своего прежнего блеска. Она делала со своей стороны все, что могла, чтобы поместье это процветало: сколько бы ни требовалось денег, она никогда не отказывала в них. Не думаю, однако, чтобы самопожертвование ее дошло до того, что она решилась бы выйти замуж за моего бедного патрона, мистера Генри, если бы, как это ни странно, она не принуждена была сделать это ради того, чтобы помочь ему приобрести популярность и любовь своих крестьян, которой он чуть было совсем не лишился.

Виной всему этому был Тэм Макморланд. Тэм был не таким дурным человеком, каким он казался, но у него был один огромный недостаток, который причинял и ему, и другим вред, а именно: он не мог держать язык за зубами. Так как он был единственный человек, отправившийся из этого поместья в поход, или, вернее, единственный, вернувшийся из похода живым, то вполне понятно, что к нему обращались с вопросами о том, что происходило во время похода, как и кто дрался и прочее. Любопытных было много.

Странно, но я много раз замечал, что те, которые проигрывают сражение, желают непременно доказать, что их предали или обманули. Тэм старался доказать то же самое. Их предали при Дерби и при Фолкирке, ночной поход не удался вследствие предательства лорда Джорджа, а при Куллодене они должны были сдаться, из-за предательства Макдональдов. Разговоры об этих предательствах не прекращались, простой люд только и толковал об этом и, наконец, начал впутывать в свои рассказы мистера Генри. Мистер Генри, как уверяла толпа, обманул молодых людей, отправившихся в поход: он обещал им собрать отряд и прийти к ним на помощь, а вместо этого отправился к королю Джорджу.