Мой персональный восторг состоял еще и в том, чтобы сквозь сегодняшний Крещатик прозревать слои его прошлого и его мерцающий замысел. Временами он даже представлялся мне каким-то древнекиевским ящером, засыпанным «грабарями» землей, чей хребет застраивается то так, то эдак — безостановочно.

От Европейской площади до Майдана

Повернемся спиной к Днепру и начнем свою прогулку по Крещатику с «истока» — от Европейской площади (побывавшей за двести лет Конной, Театральной, Европейской, Царской, III Интернационала, Сталина, Ленинского комсомола и снова Европейской — чувствуете, как мерцает и «глючит» исторический Киев?). Свое имя площадь получила от гостиницы, на месте которой возведено похожее на киберпаука здание музея Ленина (никогда не бывавшего в Киеве даже проездом), после провозглашения государственного суверенитета превращенного в «Украинский дом». Отсюда сбегает Владимирский спуск к Подолу, в Верхний город поднимается Трехсвятительская улица и к Киево-Печерской лавре ведет улица Михаила Грушевского.

Нечетная сторона начального отрезка Крещатика сегодня совершенно безлика, поэтому пойдем по четной правой стороне. Здесь впечатляет ряд 6–7-этажных банковских зданий начала ХХ века, периода интенсивного соперничества Киева с Ригой за статус третьего после Петербурга и Москвы города Российской империи (обошедших на вираже купеческий Нижний Новгород и портовую Одессу). На одном из фасадов стоит обратить внимание на копию рельефа бельгийца К. Менье «Индустрия» с изображенной на нем бригадой «ударников капиталистического труда» — качественная работа во всех смыслах. Между банками и учреждениями, только уже нынешними, затесался последний уцелевший продуктовый магазинчик на четной стороне Крещатика. Особенно меня в нем умилил последний из советских «рокфоров» (их и делали только в Москве, Ленинграде и Киеве), на ценнике которого было написано «сыр «Рошфор», и стоил он вдвое дешевле суррогатного немецкого «Дор-блю».

Об отелях «Хрещатик» и «Днипро», по обе стороны улицы, можно только сказать, что лучше бы и честнее называться им по-советски гостиницами, (хотя последний и гордится своим рестораном и списком именитых постояльцев с Софией Лорен и Джиной Лоллобриджидой). На нечетной стороне улицы недавно был снесен следующий за «Днипром» конструктивистский дом 1930-х годов с рестораном «Столичный» и крытой галереей перед ним (после расширения Крещатика строителям пришлось выпотрошить часть первого этажа, чтобы старый дом не перегораживал новый тротуар). Пешеходная галерея была последней изюминкой нечетной стороны самого скучного сегодня и безлюдного квартала Крещатика. Что возведут в образовавшейся прорехе, покуда не ясно. В конце этого квартала глядят на Майдан Незалежности по левую руку — бывшая Укркоопспилка (теперь банк), по правую — Дом профсоюзов (с главными киевскими электронными часами на башне).

Кажется, только машина времени способна как-то оживить сегодня этот унылый квартал Крещатика. Ведь на месте агентства «Новости» располагалась когда-то знаменитая ювелирная фабрика Иосифа Маршака, уступавшая в России мастерством и знатностью только фирме Фаберже. А через дорогу, где теперь «Днипро», находился легендарный дом певца и хормейстера Агренева-Славянского, затеявшего строительство самого большого концертного зала в Европе на 5 тысяч мест. Не получив финансовой поддержки, амбициозная затея затмить Ла Скала провалилась, дом был перестроен и сдавался в аренду. На месте Укркоопспилки стояла Биржа, а на месте Дома профсоюзов — Дворянское собрание.

Характерно, что за все время существования Крещатика не было и попытки воздвигнуть на нем церковь. Все первые этажи, как правило, отводились под магазины, рестораны и кондитерские, фотоателье и кинозалы, театрики и кафешантаны. Вторые этажи занимали конторы и учреждения, верхние этажи — жильцы, а полуподвалы и дворовые постройки использовались под склады и мастерские. Таково было устройство главной торговой улицы Киева. Но даже на ней власть денег никогда не была безраздельной и уравновешивалась просветительской и меценатской деятельностью корпораций. В зале Купеческого собрания на Европейской площади, где сегодня Национальная филармония, давали концерты приглашенные знаменитости. Дворянское собрание приютило и поддерживало городскую библиотеку и устраивало выставки передвижников. Самыми «продвинутыми» оказались биржевики, охотно отдававшие второй этаж Биржи в свободное от торгов время под выставки современной живописи и фотографии (здесь даже провели как-то свой съезд фотографы России).

У Биржи, кстати, имелся теневой двойник через дорогу. На углу нынешнего Майдана в кондитерской Семадени заключались сделки в обход официальной биржи. Здесь с утра до вечера околачивались авантюристы, аферисты, черные маклеры, евреи-нелегалы из черты оседлости. Еще живописнее это заведение сделалось с началом Гражданской войны, когда из северных столиц хлынули на юг богачи и аристократы, увеличив население почти полумиллионного Киева еще на треть. Агонизировал самый колоритный отрезок истории города, так называемый киевский ренессанс, когда за двадцать лет, с 1895 по 1914 год, Киев вырос вдвое. Многие сегодня идеализируют этот период, кто-то клеймит, но уж в живописности ему точно не откажешь. Потому и обрел тот канувший в Лету старый Киев многочисленные отражения в искусстве и литературе (от пьесы «За двумя зайцами» до романа «Белая гвардия»). Можно разрушить дома, но нельзя, невозможно стереть матрицу. Подобно грибнице, она будет прорастать сквозь тротуарную плитку то бронзовым Паниковским, «косящим» под слепого на Крещатике, то Голохвастовым в исполнении Борисова. Есть подозрение, что зоны грустного и смешного расположены по соседству в нашем сердце...

О некоторых национальных особенностях киевской фотографии

Пересекая Майдан Незалежности, мы с фотографом приостановились у парня, гревшегося на солнце с крохотным крокодильчиком на руке.

 — Его можно погладить, — сказал парень, не вставая с парапета.

Глаза крокодильчика были широко раскрыты, а пасть стянута аптечной резинкой, что придавало ему комический вид. Гладить его не хотелось, как и задерживаться на солнцепеке. Фотограф все же присел и щелкнул для коллекции парня с крокодильчиком, да и я потянулся за «мыльницей» и снял жанровую сценку на память. Парень наконец поднялся и заявил, что фотографирование стоит денег:

 — С вас 5 гривен (то есть $1) и с вас тоже 5 гривен.

Мы не сразу даже сообразили — о чем это он? А парень между тем становился все недружелюбнее, вырастал и раздувался, будто кобра, с крошечной черной бейсболкой на голове.

 — Мужчины, вы зря теряете время. Вы что ж думаете, я здесь просто так сижу? Хозяин, вон там, видел, что меня снимают, я должен сдать ему деньги.

 — Во-первых, предупреждать надо, — возмутился фотограф. — Какой хозяин? Влад? Давай сюда своего Влада. Разберемся!

Парень принялся высвистывать своего запропастившегося босса, а по газону к нам потянулся целый зверинец со всего Майдана. Такие же молодые парни с соколами и белыми совами на руке, симпатичными мартышками в детских памперсах, варанами и прочей живностью. По мобильнику они сообща вызвонили Влада, дружно уговаривая нас тем временем разойтись по-хорошему.

 — Зверям ведь кушать надо! Содержание их тоже стоит денег...

Выяснилось, что крокодильчиков разводят в Черниговской области на какой-то ферме. Наконец, показался и Влад с двухметровым питоном на шее. Мы ожидали появления какого-то братка, «крышующего» прибыльный бизнес на Крещатике, но Влад оказался самым интеллигентным из них, возможно, даже киевлянином. Несмотря на явное недовольство своей бригады, он согласился, что о плате за съемку надо предупреждать заранее, а не попрошайничать на улице. На этом мы и разошлись, не став «лохами», но услышав в свой адрес от виновника инцидента что-то совсем уж несуразное про «украинских жлобов», что нас изрядно развеселило. Такой вот аттракцион.