Исламофобия

Теперь большинству из нас кажется, что этот термин был всегда, однако на самом деле в широкий обиход он вошел сравнительно недавно — в 1997 году, после опубликования британским исследовательским центром «Раннимид Траст» доклада под названием «Исламофобия — вызов для всех». Там говорилось, что это зловредное явление заключается главным образом в «изображении мусульманской цивилизации как не отличной от Запада, а просто отставшей от него; мусульманской культуры не как многоликой и прогрессивной, а как застывшей и статичной... фундаменталистской и потенциально угрожающей всем другим культурам». Впрочем, в этом документе также констатируется, что каких-либо «гонений на ислам» в современной Европе практически нет. Нет их и в России, где мусульманское население, по некоторым данным, превышает 20%. Верующим не препятствуют в совершении обрядов, никто не шантажирует их, требуя отказа от убеждений. Федеральная власть оказывает исламским структурам всяческую поддержку. Несколько лет назад при Правительстве РФ был создан Совет по хаджу. Это даже вызвало волнение в других религиозных конфессиях. В обществе зазвучали вопросы: «Почему государство не финансирует и христианское паломничество?» Бытовая исламофобия у нас также не особенно развита. Даже после масштабных терактов в России (в Буденновске, Москве, Волгодонске, Беслане) не произошло никаких антимусульманских выступлений. В отличие, кстати, от Америки, где манифестации после 11 сентября 2001 года имели религиозную окраску. Любовь Хоботова

Ислам и любовь

То «скандальное» обстоятельство, что в исламе разрешено многоженство, совсем не отменяет для мусульманина обязанности любить каждую из тех, кого он взял в свой дом. Брак для мусульманина — половина веры, внушает Коран: взаимоотношения мужа и жены описаны в Книге исчерпывающе. Например, особым долгом для верующего является сексуальное удовлетворение жены. Пророк сказал: «Ни один из вас не должен набрасываться на жену, подобно животному, сначала должен быть посланник между вами — поцелуи и слова». Задача мужчины заключается в том, чтобы уберечь жену от искушения прелюбодействовать из-за неудовлетворенности супружеской жизнью. Правда, если уж не уберег, жалеть приходится как раз женщин. Шариат требует для них смертной казни за измену. Любовь Хоботова

Распахнуть двери

Так что же, спрашивается, мусульманам не живется мирно в своем городском раю, среди великих духовных сокровищ, накопленных веками? Как получилось, что ислам стали сводить к свирепому фанатизму и нетерпимости? Конечно, при желании в Коране и традициях ислама можно отыскать проповедь войны и насилия. Как вам нравятся, например, такие строки: «Когда вы встречаетесь с неверными, то рубите им голову. Когда же вы разобьете их совсем, то крепите оковы. А потом или милуйте, или же берите выкуп, пока война не завершится».

Что это значит? Да ничего, в сущности. Метафорические отрывки из древних книг, да еще и вырванные из контекста, могут произвести на неподготовленного читателя превратное впечатление. А если понимать все откровения дословно и пытаться выполнять их без поправки на эпоху, перевод и образность речи — не останешься и часу в здравом рассудке. Однако кровожадные рекомендации и заявления, которыми, скажем, Ветхий Завет не беднее Корана, вряд ли позволяют объявлять всех иудеев и христиан врагами чужих свобод. То же — и с мусульманами. Тем более что на каждый воинственный «клич» в Коране найдутся три других, где говорится об уважении к «людям Книги» — христианам и иудеям, и о необходимости жить с ними в добрососедстве.

Что же касается пресловутого джихада, которым сегодня пугают мир не только враги ислама, но и его чересчур усердные «друзья», то этим словом традиционно именовалось укрепление мусульманской веры. И хотя «внешний» джихад, то есть война против неверных, никогда не сходил окончательно с повестки дня, виднейшие богословы призывали уделять главное внимание джихаду «внутреннему» — под ним понималась усердная работа каждого мусульманина над собой. Те же богословы в наши дни не перестают осуждать кровавые дела террористов, прикрывающихся зеленым знаменем Пророка. Но, видимо, то, что они говорят, слишком «блекло» и не подходит под «формат» того же телевидения, во всяком случае, их голоса не транслируются на весь мир. Как и голоса мусульманских философов, ученых и деятелей культуры, призывающих «распахнуть двери иджтихада».

Под этим термином имеется в виду совершенствование прежних богословских и правовых установок в новых условиях, но сам он (термин), увы, вышел из употребления еще в XI веке. Тогда горячая «лава» молодой религии уже начала основательно остывать, социально-политические институты практически оформились, закостенели, и иджтихад был запрещен. Предполагалось, что мусульманская жизнь уже научилась регулировать сама себя автоматически и может течь верным руслом без ревизий. Но вот прошла тысяча лет, и многим исламским интеллектуалам вновь кажется, что это не так. Один из таких людей, живущий в Париже философ с мировой славой Мухаммад Аркун, призывает, сохраняя и распространяя свою веру, заменить джихад иджтихадом.

Однако возрождать иджтихад из XI века невозможно, поэтому Аркун, пользуясь термином французских структуралистов, призывает совершить «бриколаж» — осознанный отскок к нему, взяв с собой все накопленные человечеством знания. Он говорит: «Мы нуждаемся в новой риторике, новом синтаксисе, новой теории метафоры, которая является основой для любого языка». Итак, ислам совершенствуется, пусть благодаря усилиям немногих людей. Возврата к прошлому нет, это понимают и те, кто с оружием в руках пытается настоять на своем. Разница между воителями джихада и интеллектуалами понятна, последние пытаются решить насущные проблемы с помощью Разума, что, как мы могли убедиться, и есть истинно исламская позиция.

Ринат Валиев

Крупнейший философ нашего времени Людвиг Витгенштейн парадоксален и харизматичен. Удивительно, но этот человек, напряженно переживавший собственную отрешенность от современников, всегда считавший, что его идеи неправильно поняты и извращены, во многом способствовал формированию принципов современного мышления. Философия до него строила теории мироздания с древности. Витгенштейн же был одним из тех мыслителей, под влиянием которых эта наука стала по преимуществу философией языка: она исследует, что и как мы можем сказать о мире. В глазах большинства людей философия выглядит самым отвлеченным делом, которое только можно придумать. В действительности работа с основами нашего мышления всегда имеет огромные последствия, она предопределяет судьбу культуры. Витгенштейн походил на философов Древней Греции тем, что осмеливался жить как философ. В наше время человек, для которого философия — не профессия, не развлечение ума, не средство для чего бы то ни было, а естественная форма жизни, поражает воображение.

Шезлонг в атмосфере Кембриджа

Оксфордский профессор Джон Мэббот, никогда до того не видевший Людвига Витгенштейна, столкнулся с ним в холле одной философской конференции. Витгенштейн выглядел по своему обыкновению. Положенных профессору философии шляпы и галстука он в жизни не носил. Решив, что незнакомец в шортах и с рюкзаком ошибся дверью, Мэббот заметил:

— Боюсь, здесь собираются философы.

— Я боюсь того же самого, — ответил Витгенштейн. Мысль о философии как профессии была Витгенштейну отвратительна. По его словам, лучше читать детективы, нежели кембриджский философский журнал «Mind». Сам он, разумеется, так и поступал. Однажды друг Витгенштейна Морис О"Кон Друри рассказал ему о своем приятеле, который отказался защищать диссертацию, поскольку понял, что не сделает в философии ничего оригинального. Витгенштейн объявил, что за это приятелю Друри и следовало присудить степень доктора философии. В другой раз Людвиг написал так: «Начало подлинной оригинальности в том и состоит, чтобы не желать быть тем, чем вы не являетесь». Его приводил в несказанный восторг библейский стих: «Какая польза человеку, если он завоюет весь мир и при этом потеряет свою душу?»