– Мы должны что-то решить на твой счет, Кэти, дорогая. – Голос миссис Фостер вывел Кэти из задумчивости. Она смотрела, как пожилая женщина наливает ей чай, а затем наполняет чашку и для себя. – Ты больше не можешь оставаться здесь, ты ведь сама это понимаешь.

– Все уже решено, – равнодушно ответила Кэти. – Сегодня утром я получила письмо из Водного комитета; они дают мне неделю. Коттедж будет разрушен первого апреля. – Ее губы задрожали, а глаза, темные и глубокие, сверкнули. – Это его рук дело, без всяких сомнений. Не было нужды уезжать так скоро, ведь местность будет затоплена только через двенадцать месяцев.

Миссис Фостер глубоко вздохнула и принялась объяснять, что, пока кто-то живет в долине, загрязнение неизбежно.

– Он всего лишь выполняет свою работу, – продолжала она, явно пытаясь урезонить Кэти, – и твой отец должен был это понять, не важно, что ты там говоришь. Лично я думаю, что он и так проявил необыкновенное терпение. Прости меня, но Поль был ужасно упрямым.

– Хотя и очень добрым человеком, – тихо добавила Кэти. – Он был рожден созидать, а не разрушать, он никогда не стал бы портить природу для того, чтобы наполнить свой карман.

Отодвинув тарелку, она придвинула к себе чашку с блюдцем. Но горло перехватило, и она встала из-за стола и снова подошла к окну. Сейчас было трудно что-либо различить, но перед глазами снова возникла картина разрушенной местности. Гигантские машины, предназначенные для того, чтобы увечить и разрушать долину. Огромные грузовики, доверху нагруженные тем, что теперь называлось древесиной. Другие грузовики стояли в полной готовности к погрузке тех сваленных деревьев, которые лежали повсюду, искалеченные и умирающие. Завтра будут рубить дальше, и на следующий день, и так без конца. Все обреченные деревья уже были помечены широкими мазками белой краски; те деревья, на которые она карабкалась вместе с другими детьми, и гигантский дуб, в котором они устроили свое убежище, и те деревья, которые защищали сад от солнца и ветра, а дом от свирепых ветров, продувавших вересковые поля зимой. Все они и тысячи других должны быть уничтожены по приказу человека. Кто он такой, чтобы отдавать подобные приказы? Как он может жить с этим грузом на совести? Но у него нет совести. Он жесток и надменен, его ненавидели подчиненные – проектировщики водохранилища, с которыми он должен был работать в тесном сотрудничестве. «Это так похоже на него, – подумала она, – находить погрешности в работе проектировщиков, считать себя вправе критиковать работу профессионалов». Ходили слухи, что после того, как дядя устроил его к себе на фирму как консультанта-геолога, он отплатил ему за доброту тем, что совершенно вытеснил доброго родственника, заняв место главы фирмы.

– Этот человек очень злой, миссис Фостер, и я надеюсь, что когда-нибудь он будет наказан.

Сила, с которой она произнесла эти слова, заставила миссис Фостер озабоченно нахмуриться, и женщина отстала в непривычно резком тоне:

– Очень нехорошо, когда молодая девушка таит такую злобу в своем сердце! Твоя неприязнь к этому человеку основывается лишь на том, что он глава подрядчиков. Но не забывай, что землю уже давно приобрел Водный комитет, и всем известно, что придется строить еще одно водохранилище в здешних местах. Любая фирма могла взяться за эту работу. Неужели тебе бы нравилось жить в Лоупорте три года назад, когда город был совершенно лишен водоснабжения? Неужели ты думаешь, что мне или Джо по душе все, что происходит? Но мы понимаем, что без этого нельзя. Города должны обеспечиваться водой, а значит, следует строить водохранилища.

Кэти должна была признать, что ее аргументы весомы. Совершенная правда, что во время сильнейшей засухи три года назад водохранилище Тордейл полностью пересохло. А в прошлую зиму были потеряны миллионы галлонов воды, когда после нескольких недель проливных дождей водохранилище переполнилось. Новое водохранилище Коллдертон будет принимать в себя избытки воды в течение зимы. Таким образом постоянный приток воды в нижнее водохранилище во время засушливого летнего периода будет гарантирован.

– Я знаю, в каком-то смысле ты права, – призналась она, – но я не могу не ненавидеть его. Поль стал таким беспокойным особенно после того, как были разрушены все наши амбары и навесы. Я уверена, что он ждал, что и наш коттедж немедленно постигнет та же участь. Этому мужчине следовало оставить нас в покое хотя бы на год.

Миссис Фостер пожала плечами. Она явно считала, что этот разговор ни к чему не ведет, и поэтому решила сменить тему:

– Ты уже решила, что будешь делать?

Кэти покачала головой, и впервые в ее голосе прозвучал страх.

– Нет… я еще не могу спокойно думать. Если бы у меня было чуть больше времени, чтобы я могла пережить потерю Поля…

– Ты не можешь жить здесь в полном одиночестве, дорогая, даже если мы сумеем убедить их дать тебе еще немного времени. Наша Дорис на следующей неделе уезжает домой и уже не сможет оставаться с тобой на ночь. Еще одна моя внучка собирается навестить меня, но я не знаю, приедет ли она.

Женщина замолкла, так как Кэти, вернувшись к столу, начала прихлебывать чай, который уже совершенно остыл.

– Какая же ты худышка! – непроизвольно вырвалось у нее, когда Кэти, которую внезапно охватил озноб, плотнее запахнула кардиган на своем худеньком теле и стала застегивать пуговицы. – Никто не даст тебе девятнадцать – ты выглядишь не старше шестнадцати. Даже и не знаю, что теперь с тобой будет!

Кэти тоже не знала этого. Всю свою жизнь она провела здесь, на природе, и понятия не имела о деловом мире, царящем на равнине, не знала ни людей, ни жизни. Она не корила своего отца за это, ей нравился ее удел. Но и согласиться с миссис Фостер она не могла, ведь та утверждала, что Поль был эгоистом и его не заботило, что дочь когда-нибудь столкнется с миром людей. Ей с такой невинностью и незащищенностью придется нелегко. Кэти задавала себе вопрос, как жить и как зарабатывать себе на жизнь. Теперь ей трудно было скрыть свой страх. Заметив это, миссис Фостер доброжелательно произнесла, что Кэти не стоит расстраиваться, лучше им просмотреть ту коробку с бумагами, о которой она уже упоминала вчера.

– Может, все-таки есть кто-то где-то, кто сможет приютить тебя, – продолжала она, – до того времени, пока ты сама не встанешь на ноги.

– У меня никого нет. – Кэти говорила без всякого интереса. – Но ты можешь просмотреть бумаги Поля, если хочешь. Это меня не расстроит.

– Тогда я сейчас принесу их. Убери со стола, чтобы мы смогли разобрать их. Насколько я поняла, они в страшном беспорядке.

В этом не было сомнений. В одну кучу были свалены старые счета, свидетельства о рождении и многочисленные статьи Поля, в которых он излагал свою теорию эволюции Пеннин. Там же были записки о научных изысканиях, которые касались ледникового периода, и материалы к труду, озаглавленному «Образование песчинок в каменноугольный период Дербишира».

– Я полагаю, – с нескрываемым сарказмом заявила миссис Фостер, – что тебе известно, что это означает?

– О да, – глаза Кэти тут же загорелись, – мы так много работали над этим. Видишь ли, было обнаружено, что происхождение осадочных пород может рассматриваться в связи с поверхностной структурой песчаных зерен, и таким образом… – Но взгляд, направленный на нее, прервал объяснения Кэти. – Это все так интересно, – жалобно заключила она.

– Без сомнения, – последовал сухой комментарий. – Вот, разберись с этими бумагами, пока я просмотрю эту кучу.

Они молча принялись за работу при свете масляной лампы. Спустя полчаса Кэти откинулась на спинку стула.

– Я всегда знала, что у меня никого нет, – проговорила она обреченно. – Поль говорил, что мы друг у друга одни на белом свете.

Миссис Фостер погрузилась в чтение старого, потрепанного дневника, но при словах Кэти она отложила его в сторону и снова начала было увещевать ее. Однако, заметив выражение лица девушки, замолчала и, снова взяв в руки дневник, стала листать страницы, пока не наткнулась на то, что искала. Слегка поколебавшись, она торжественно объявила, что у Кэти есть дядя, который жил в Лестершире.