Билли взглянул на вершины гор, окружавших ранчо.

— Может, прежде спросишь отца? — сказал он.

— А где он? Сейчас спрошу.

— После обеда поскакал на верхнее ранчо. Скоро вернется.

Джоди навалился на заборный столб.

— Да отцу, небось, все равно.

Снова взявшись за вилы, Билли зловеще пробормотал:

— Лучше спроси. Сам знаешь, какой он.

Что верно, то верно. Его отец, Карл Тифлин, требовал: все дела на ранчо, даже самые пустяковые, должны делаться с его ведома. Джоди стал сползать вдоль столба, пока не очутился на земле. Взглянул на гонимые ветром дымчатые клубочки облаков.

— Дождь будет, Билли?

— Может, и будет. Ветер для дождя подходящий, только не очень сильный.

— Главное, чтобы не начало лить, пока я не укокошу этих чертовых мышей.

Он через плечо взглянул на Билли — заметил ли тот, как Джоди выругался по-взрослому? Но Билли молча продолжал работать.

Джоди отвернулся и уставился на склон горы — по нему в их лощину спускалась дорога из внешнего мира. Гору омывало жалкое мартовское солнце. Среди кустов полыни цвели чертополох, люпин, изредка встречались маки. Посреди склона Джоди увидел их черного пса, Боя, он пытался разрыть беличью норку. Сначала греб передними лапами, потом принялся отшвыривать комья между задних, при этом вгрызался в землю с таким рвением, что приходилось диву даваться: неужто он не знает, что разрывать беличью норку — дело бесполезное, ни один пес еще не поймал белку таким способом.

Внезапно черный пес замер, отпрянул от норки и повернул морду наверх, в сторону расщелины в горе, из которой вытекала дорога. Глянул туда и Джоди. На фоне бледного неба на мгновение возник силуэт Карла Тифлина в седле, потом отец поскакал по дороге к дому. В руке он держал что-то белое.

Мальчик вскочил на ноги.

— Он везет письмо! — воскликнул Джоди. И заспешил к дому — может, письмо будут читать вслух, значит, надо быть там. К дому он поспел раньше отца и забежал внутрь. Вскоре услышал: Карл слезает со скрипучего седла, шлепает лошадь по боку — пусть идет в конюшню, там Билли ее расседлает и выгонит попастись.

Джоди вбежал в кухню.

— Письмо пришло! — крикнул он.

Мать подняла голову от сковородки с фасолью.

— Где оно?

— У отца. Я сам видел у него в руке.

Тут Карл вошел в кухню, и мать спросила:

— От кого письмо, Карл?

Он сразу нахмурился.

— С чего ты взяла, что пришло письмо?

Она кивнула на сына.

— Джоди доложил, шишка на ровном месте.

Джоди смутился.

Отец с презрением взглянул на него.

— Правда что шишка на ровном месте, — сказал он. — До всего ему есть дело, кроме того, что с него спрашивают. Во все сует свой длинный нос.

Миссис Тифлин чуть смягчилась.

— Ему сейчас заняться особенно нечем. От кого письмо?

Карл все еще хмуро смотрел на Джоди.

— Я найду ему занятие, если не образумится. — Он протянул письмо. — Кажется, от твоего отца.

Миссис Тифлин вытащила из головы шпильку и вскрыла конверт. Рассудительно поджала губы. Глаза ее забегали по строчкам.

— Он пишет, — стала переводить она, — что приедет в субботу и немного у нас погостит. Так сегодня и есть суббота! Видно, письмо застряло в дороге. — Она взглянула на штемпель. — Отправлено позавчера. Значит, прибыть ему положено вчера. — Она вопросительно посмотрела на мужа, и лицо ее потемнело от гнева. — Что ты надулся? Он приезжает не так часто.

Карл не выдержал ее гневного взгляда, отвел глаза. Почти всегда он бывал с ней суров, но стоило ей выйти из себя, он не смел ей перечить.

— В чем дело? — решительно спросила она.

В его объяснении послышались извиняющиеся нотки — таким тоном отвечал бы и сам Джоди.

— Просто он все время говорит, — запинаясь, промямлил Карл. — Все время говорит.

— И что? Ты и сам горазд поговорить.

— Ясное дело. Но твой отец всегда говорит об одном и том же.

— Об индейцах! — взволнованно вмешался Джоди. — И о караване c востока на запад!

Карл свирепо глянул на него.

— А ну шагом марш отсюда, мистер шишка на ровном месте! Быстро! Шагом марш!

Несчастный Джоди вышел через кухню и закрыл дверь с сеткой как можно тише. Под кухонным окном его устыженные, опущенные к земле глаза наткнулись на камешек любопытной формы, такой замечательный, что Джоди сел на корточки, подобрал его и принялся вертеть в руках.

Через открытое окно голоса доносились до него ясно и четко.

— Джоди прав, черт возьми, — услышал он голос отца. — Только и разговоров, что об индейцах и о караване с востока на запад. Про то, как у них увели лошадей, я слышал тысячу раз. Говорит, будто заведенный, и все повторяет слово в слово.

Когда заговорила миссис Тифлин, сидевший под окном Джоди перестал изучать камень и поднял голову — настолько этот голос изменился. Он стал нежным, увещевающим. Джоди знал, что под стать голосу изменилось и выражение ее лица. Она спокойно сказала:

— Карл, посмотри на это с другой стороны. В жизни отца это было целое событие. Он вел караван повозок к океану, через всю страну, но когда они добрались до места, жизнь его лишилась смысла. Конечно, он сделал большое дело, да длилось оно не долго. Пойми, — продолжала она, — он был как бы рожден для этого, но вот дело сделано, и что ему осталось — только воспоминания, вот он и думает об этом, говорит. Он бы пошел дальше на запад, было бы куда. Сам мне говорил. Но дальше идти некуда — впереди океан. Там он и живет — прямо на берегу, в том месте, где они остановились на ночлег.

И она поймала Карла, опутала своим нежным тоном.

— Да, я тоже замечал, — негромко согласился он. — Спустится к воде и смотрит на запад, за океан. — Голос его чуть дрогнул. — А потом идет в клуб «Лошадиная подкова», в Пасифик-Гров, и давай рассказывать, как индейцы угнали у них лошадей.

Она еще раз попыталась поймать мужа.

— Понимаешь, для него в этом — вся жизнь. Ты уж потерпи, сделай вид, что слушаешь.

Карл раздраженно отвернулся.

— Ну, если будет совсем худо, я всегда могу уйти в сарай и посидеть с Билли, — сердито ответил он. Прошел через дом и вышел на улицу, хлопнув входной дверью.

Джоди вспомнил о своих обязанностях. Высыпал цыплятам зерно, даже не стал их гонять, как частенько бывало. Выбрал из соломы яйца. В два приема натащил в дом дров и так ловко разложил их в коробе, что, казалось, заполнил его с верхом.

Мать тем временем кончила варить фасоль. Пошевелила головешки в огне, смела индюшачьим крылом мусор с плиты. Джоди искоса поглядывал на нее — еще сердито.

— Он приедет сегодня? — решился Джоди.

— В письме сказано, что да.

— Может, я выйду на дорогу, встречу его?

Миссис Тифлин звякнула печной заслонкой.

— Было бы неплохо, — сказала она. — Отцу, наверное будет приятно, если его встретят.

— Раз так, надо пойти.

Во дворе Джоди резким присвистом позвал собак.

— Пошли на гору, — велел он. Два пса махнули хвостами и помчались вперед. Полынь вдоль дороги дала свежие нежные ростки. Джоди сорвал несколько стебельков, растер их пальцами, и воздух наполнился резким запахом диких трав. Собаки внезапно нырнули в кусты — учуяли кролика. Больше Джоди их не видел — кролик оказался проворнее, и собаки, устыдившись, поплелись прямо домой.

Джоди продолжал взбираться на гору, к вершине хребта. У небольшой расщелины, через которую тянулась дорога, на него накинулся дневной ветер, взъерошил ему волосы, парусом вздул рубашку. Он глянул вниз на холмы и кряжи, потом в другую сторону, на огромную зеленую чашу долины Салинас. Вдалеке виднелся беленький равнинный городок Салинас, в лучах слабеющего солнца поблескивали оконные стекла. Прямо под Джоди на ветвях дуба проводило свой конгресс воронье. Дерево было черно от ворон, все они каркали одновременно.

От хребта, на котором стоял Джоди, взгляд его последовал за проселочной дорогой вниз, потерял ее за холмом и снова нашел по другую его сторону. И вот на этом дальнем отрезке дороги он увидел: ломовая лошадь медленно тащит повозку. Скоро она исчезла за холмом. Джоди уселся на землю и вперился взглядом в точку, где повозка должна была вынырнуть. Ветер пел на вершинах холмов, дымчатые клубочки облаков быстро неслись на восток.